Когда стихает песчаная буря. Дополнительные эпизоды.

Начиная вспоминать…

Закат заливал затихающую столицу теплым оранжевым светом. Косые коричневые тени ложились на сухую пыльную землю. Скоро этот мир накроет густая душная темнота. Махендра не мог отвезти взгляда от раскинувшегося в низу города. Отсюда, из королевского дворца, он представлял собой невероятное зрелище. Теплый свет стелился по вымощенному мраморными плитами полу, светлые стены дворца, оплетенные замысловатым цветочным орнаментом, в причудливую вязь которого были вкраплены куски агата, карнеола, яшмы и ляпис-лазури, терялись в бесконечном лабиринте сада. Оранжевый свет падал на куполообразные крыши беседок и сквозь резные молочно-белые решетки, бросающие на землю ажурную тень. За пределами этого великолепия, далеко, солнце уже перестало греть своим светом скромные дома и улочки, где-то переходящие в грязные трущобы, теснящиеся у самых городских стен. Да, и в королевской столице были трущобы. Там, вдали, великолепие мрамора, шелка и драгоценных камней сменялось грязной пестротой, пыльной землей, голодом и нищетой. Все это было так близко и так далеко. Шиндра, его страна, словно состояла из разных миров и людей, что в них жили. Эти миры назывались кастами. Драгоценные камни, вплетенные в орнаменты на мраморных стенах дворца, — и глиняные черепки, раскиданные на пыльной грязной земле. Махендра любил эту яркую богатую и нищую страну. Много лет потребовалось на то, чтобы понять это. Когда-то давно он, молодой, амбициозный политик, подающий большие надежды, не думал об этом. Ему было важно быть признанным. Не сила была его главным преимуществом. Невысокий, крепко сложенный, он не был похож на воина. Смуглое, чуть широкоскулое лицо с аккуратной треугольной бородкой было невозмутимо, взгляд пронзительных серо-голубых* глаз всегда был внимателен, мало что могло ускользнуть от него. Густые черные волосы были забраны в узел, уши украшали золотые кольца, а пальцы— перстни тонкой работы. Поступь его была легкой, а спина всегда выпрямленной. При дворе на него возлагали надежды. Нестандартные идеи, умение вести переговоры и решать конфликты без помощи меча сделали его знаменитым не только среди знати, но и среди простого народа. Однажды, во время голода, когда засуха уничтожила почти весь урожай, Махендра предложил то, что никто не осмелился бы. Раздать часть запасов населению. После того, как прозвучало это предложение, в зале повисла гулкая тишина, которая тут же сменилась неодобрительным шумом голосов. Решение было вполне логичным, все это понимали, однако не спешили признать его. Все же царь принял решение, предложенное его начинающим советником. Склады были открыты, уважение простых людей к своему правителю возросло. Грязные улочки не смолкали ни на мгновение, шум голосов, накатывающий как шторм, восхвалял милосердного владыку и его советника. — Нужно укреплять свои позиции не только среди знати, — так сказал он.— Правителю важна любовь всех его подданных. Это действительно было удачным решением. Теперь на него смотрели с восхищением и уважением не только знать, но и простые люди. На сердце было тепло. И все же… что послужило главной причиной всего этого? Махендре нравилось быть любимым народом, всеми без исключения, но для чего он это сделал? Впервые он задумался над этим, когда снова до него донеслись крики. Это были простые люди. Черты их лиц были грубее, чем у представителей более высокой касты, но на них было настоящее счастье, одетые в грязные пестрые лохмотья, бывшие когда-то яркими, босые, они шли за его паланкином, размахивая руками, не переставая кричать его имя и возносить благодарности. От этого на сердце становилось невероятно тепло, Махендра едва заметно улыбался своему успеху. Только ли успеху?

Солнце

Так шло время. Его влияние укреплялось, многие возлагали на него свои надежды. Этого было достаточно Махендре для счастья. Он силен и добился многого, несмотря на молодой для политика возраст, скоро станет правой рукой царя, чего еще можно желать? Махендра тогда думал, что нечего. Ничто не способно сделать его счастливее: ни богатство, ни любовь. Так как он достиг положения человека, от которого зависит судьба страны, его брак стал расчетливым ходом, выгодным для обеих сторон. Жена будущего визиря была красивой, сдержанной и вежливой, как и подобает госпоже из благородной семьи. Ее темные, в обрамлении густых черных ресниц глаза смотрели на мир со спокойной теплотой, она была добра со слугами и уважала мужа. Она была идеальна. Многие говорили, что Махендре повезло, он заботился о ней и был вежлив, но это не походило на то, что люди зовут любовью. С каждым днем Махендра чувствовал, что его сила и влияние политика росли. Все больше министров было на его стороне, а царь часто спрашивал его совета. В стенах дворца он был могущественен, а дома его ждала прекрасная и нежная жена. Что еще нужно для счастья? Махендра думал, что ничего. Многие бросали на него завистливые и недобрые взгляды. Эти чувства съедали их изнутри. Так смотрят голодные шакалы на леопарда, поймавшего добычу, знающие, что он с ними не поделится. На лице молодого министра появлялась едва заметная улыбка, не от злорадства, возможно, от гордости. Жена любила сидеть в саду и любоваться закатом. Ее спина была идеально выпрямлена, яркий теплый свет бросал на ее кожу невероятные оранжевые оттенки, ткань сари, которой было накрыто хрупкое плечо, отражала его мерцающими золотыми искорками. Махендра никогда не говорил с ней о своих мыслях и планах, привыкнув думать об этом в одиночестве. Он не спрашивал ее, нравится ли ей такая жизнь. Он не спрашивал, она не говорила. Чем же все-таки это было— спокойствием или счастьем? Так и проходила эта идеальная спокойная жизнь, но и она была не вечна. Всеми любимая госпожа с ласковыми темными глазами ушла. Неожиданно и быстро. Как солнце заходит, погружая все в душную непроглядную ночь, так она, радость всего поместья, дав жизнь дочери, навсегда закрыла глаза, словно заснув, чтобы больше не открыть их. Тогда этот уютный добрый мир с улыбками людей, садом, ажурными решетками слоновой кости и терпким ароматом цветов исчез. «Она оставила вам прекрасную дочь». Махендра часто слышал такие слова, но все же на сердце было тяжело. Горечь и сожаление, что тогда он испытал, не имели никакого отношения к любви. Но темнота не может длиться вечно: как ночная тьма тает под лучами пробуждающегося солнца, так радость сменяет печали. Солнце взошло. Теплое, бесконечно прекрасное и любимое. Солнце получило имя Салима. Махендра никогда не думал, что будет испытывать сильные чувства к чему-то, кроме как к своей стране. Теперь в его сердце жили две великих любви, дополняя друг друга и делая еще прекрасней. Смуглая, с копной черных, как смоль, волос, бездонными сверкающими глазами, в будущем она обещала вырасти прекрасной, но не это заставляло окружающих тянуться к ней. «Какая же она добрая», — как-то услышал Махендра. Это говорили служанки, что присматривали за ней. Несмотря на то, что его уважали и считали добрым господином, они не могли поведать ему новости такими, как они есть. Поэтому у него была привычка прислушиваться. Мой великий статус мешает мне просто общаться с людьми, забавно. Ажурная решетка из слоновой кости бросала узорчатую тень на его лицо, он наблюдал за тем, что происходило в саду. Вот дочь выдергивает цветы, вся в земле, украшает ими волосы служанок. Свет заходящего солнца медленно окрашивал небо в золотистые оранжевые цвета, прозрачные коричневые тени начали расползаться по сухой пыльной земле. Золотые блики скользили в листве деревьев, искрами вспыхивали в кусочках агата и яшмы, которыми были выложены узоры на стенах, белый камень которых светился теплым оранжево-розовым светом. Махендра едва заметно улыбнулся, прислонившись лбом к краю решетки, чувствуя, как сердце переполняет спокойная теплая радость. Жаль, что мгновение нельзя остановить. Мое Солнце и моя страна… Больше мне ничего не нужно.

Луна

Солнечный день не может длиться вечно. Теплое тихое счастье будущего визиря Шиндры было нарушено. То, что потом случилось, изменило его мир до неузнаваемости. Послы из Парса были радушно приняты в этой яркой и теплой стране. Эти две страны давно желали заключить мир, но никто не мог знать, как долго он продлится. Он не вечен, но думать об это не хотелось. Не время. Именно тогда Махендра почувствовал то, что не чувствовал никогда прежде. Он встретил Ее. Теперь, оглядываясь назад, стареющий великий визирь понимал, что будь у него власть предотвратить это, он бы не стал ничего менять. Это было величайшей бедой и величайшим счастьем. Да, счастьем. Теперь он понимал это. Но тогда… Почему?! В тысячный раз спрашивал он себя, почему именно Она?! Махендра не испытывал подобной любви к своей жене, что покинула его. Теперь стыд и что-то похожее на вину не давали ему покоя и сводили с ума. Это не правильно! Все это тепло, порой вспыхивающее жаром, трепет, все это должно было принадлежать ей, матери его Солнца! Но не принадлежало. Не принадлежало никогда. Перед глазами возникало знакомое лицо с ласковыми темными глазами, от которых сердце не вздрагивало, звучал нежный голос… — Вы самый важный человек для меня, мой муж и господин. Она была так добра, идеальна и прекрасна! Она заслужила это! В такие мгновения Махендра хотел отдать ей все, всю ту теплоту, что не смог, пока она была рядом… Я должен был любить тебя! Только тебя! Почему… Никто ему не ответит. Молодой Махендра чувствовал что понемногу сходит с ума. Сердце звало его к Ней. Она даже не была жительницей его страны… Ее кожа, белая, как мрамор, казалось, светилась изнутри, волосы расплавленным золотом струились по спине. Легкая, хрупкая, она казалось беззащитной и вместе с тем сильной, это чувствовалось во взгляде ее светлых, глаз, ярких как бирюза. Это было счастьем и бедой для них обоих. Чувства, что не должны били возникнуть между ними, людьми разных стран. Разными, как ночь и день. Они просто уничтожат их. Но ничто не длится вечно. Сердце остановилось, когда будущий визирь Шиндры узнал, что у Нее будет его дитя. В этот момент весь его мир словно рухнул. Его привычный мир… в котором его единственным ребенком и радостью было Солнце. У того, кто будет правой рукой царя, кому предстояло быть надеждой и гордостью своего народа, родится неизвестное дитя. Полукровка. Таких называют ублюдками. Если это будет сын — то судьба над ним жестоко посмеется. Дети не от жен были не редкостью, как например младший сын царя Карикалы, рожденный от рабыни — танцовщицы. Он был признан. Его же дитя, чьей матерью является сестра посла из Парса, не имело права на признание, как здесь в Шиндре, так и в Парсе. Несправедливо… Махендра сжал руку в кулак и вспышка боли заставила его очнуться. Он со всей силы ударил кулаком о стену. Боль была такой далекой. И разве это можно назвать болью? Одна за другой на белый мраморный пол падали, разбиваясь, ярко-красные капельки крови. Среди стен, украшенных драгоценными камнями, они выглядели всего лишь кусочками рубина, не сразу можно было понять, что это горячая кровь живого человека. — Ты любишь его так же, как я, — как-то сказала Она, обнимая своими белыми руками округлившийся живот. — Не отрицай. Да, Она никогда не ошибалась. Ее было не обмануть. Ее дитя никогда не станет Солнцем, не быть ему украшением и гордостью отца. День медленно угасал, окрашивая недосягаемое небо в кроваво-красные краски. Тени густели, дневной свет умирал, солнечное тепло медленно остывало, уступая место прохладным сумеркам. — Я стану визирем Шиндры, — сказал Махендра. В его серо-голубых глазах была решимость. — Он не назовет меня своим отцом. Она лишь молча кивнула. Чистая слеза скользнула из бирюзового глаза по белой коже. Солнце не может вечно оставаться в небе. Когда наступает холодная непроницаемая темнота, ее место занимает луна. Ее серебристый ясный свет выхватывает из мрака затихший мир, делая его совершенно иным. Луна не любит света. Люди всегда тянутся к солнцу, потому что оно светит днем и согревает, они не так любят луну, ведь она появляется только ночью, ее свет холодный и появляется лишь в ее тени. Но… Для Махендры она имела особое значение. Теперь у него была Луна. Он дал ей имя Джасвант.

Четверо

Их было четверо. Двое принцев Шиндры, что подрастали и становились сильнее, дочь визиря, красавица Салима и тихий Джасвант, бесшумной тенью прислуживающий им. Двое принцев о чем-то вечно спорили, Салима, что часто проводила с ними время, скучала от всего этого, иногда к ним приходил Джасвант, посланный с подносом, на котором были фрукты или сладости. Она была добра к нему, делилась своей долей, особенно когда ему доставалось от этих двоих. У нее было доброе сердце. Махендра присматривался к ним. Как визирь, он не будет оставаться в стороне в борьбе за власть, а значит, ему придется принять одну из сторон. Двое сыновей царя были совершенно разными. Старшего принца звали Гадэви. Сын царицы, имел больше шансов завоевать престол. Уже в детстве он в полной мере осознавал это. — Я стану великим царем, вот увидишь, отец! — воскликнул мальчишка тонким звонким голоском. Его темные глаза, красивого аметистового оттенка, радостно блестели. — А может, я! — возразил Раджендра, второй принц, с широкой улыбкой и взлохмаченными темными волосами. -Все может быть, — с улыбкой отвечал Карикала ІІ. Он старался обходить стороной тему трона, так как когда речь заходила об этом, эти двое были готовы сцепиться в драке, катаясь по пыльной земле, как дети земледельцев, начисто забыв о том, что им, принцам, так вести себя не пристало. И все же, чью сторону лучше принять? Над этим думал не только Махендра, Чиновники, министры, все, кто имели отношение к управлению страной, старались находиться рядом с юными наследниками, что пока были не более чем маленькими детьми, пусть и королевской крови. — Не беспокойтесь, Ваше Высочество, вы же сын царя, а ваша мать — царица, — сказал старшему принцу один чиновник, что находился рядом с ним. Гадэви снова принял близко сердцу то, что его брат превосходил его на тренировках. — Возможно… — задумчиво ответил принц. В его темных, аметистовых глазах была настоящая печаль. — Да кто этот Раджендра? — продолжал этот человек, на его лице была успокаивающая улыбка. — У… него получается лучше, чем у меня! — В глазах Гадэви уже начали собираться слезы. Он был очень чувствителен. — Это не главное в правителе…— фыркнул его собеседник. — У него никогда не будет такой поддержки, как у вас. — Да? — Мальчишка повернул к нему голову, вопросительно глядя. — Конечно. — Улыбка чиновника стала еще шире.— Мы будем поддерживать вас всегда. — Ну, тогда мне спокойнее. — Гадэви протер кулачком глаза и улыбнулся. — Вот и хорошо, Ваше Высочество. Когда-нибудь наследники престола перестанут быть детьми и тем, кто служил их отцу, придется служить им. Конечно, из этого старались извлечь выгоду. Юный старший принц был более привлекателен для тех, кто в будущем хотел укрепить свое влияние. Гадэви хорошо слушался взрослых, но переставал воспринимать что-либо, когда терпел неудачу. — Почему?! Почему у меня ничего не получается, Махендра?! — кричал первый принц, что пока был всего лишь тощим мальчишкой. Да, Гадэви считал себя принцем из принцев и не терпел, когда в его идеальном мире было что-то не так. Тогда под удар попадали все. Неудачная тренировка по стрельбы из лука была как раз таким случаем. — Терпение, Ваше Высочество. — Пытался успокоить его Махендра. С луком юный Гадэви действительно обращался неважно. Теперь его худое тело тряслось от злости, смуглое лицо почти треугольной формы покраснело, а в темных аметистовых глазах начали собираться злые слезы. — Сколько можно! — вскрикнул мальчишка, пнув сломанную стрелу, лежащую на земле.— Это все Раджендра! Гадэви совершенно не слышал, что ему говорили. Махендре оставалось лишь вздохнуть. Гадэви не терпел неудач и быстро злился, прекращая любые попытки сделать что-либо с этим. В таком состоянии говорить с ним было бесполезно. Все же, дело было не только в зависти. Возможно, Гадэви действительно боялся своего младшего брата, более обаятельного и успешного, не упускающего случая ткнуть его носом в неудачи. — А если… если Раджендра действительно победит? — Гадэви был расстроен после очередной перепалки с братом. Тот умел задеть самое больное. Еще и прибавил, что проигравшего обязательно казнят. Вот же противный язык… — Тогда, Ваше Высочество, я и верные вам люди сделают все возможное, чтобы поддержать вас. — П… правда? — Гадэви поднял на него взгляд покрасневших аметистовых глаз. Махендра кивнул. Дети есть дети, не важно, что королевской крови. От страха и отчаяния их могут защитить только взрослые. Неожиданно ему захотелось просто потрепать его по волосам, положить руку на плече, успокоить. Конечно же, он этого сделать не мог. Гадэви более раним, чем Раджендра и больше нуждался в поддержке, несмотря на более благородное происхождение. Свои неудачи он воспринимал как что-то непоправимое, младший брат тоже подливал масло в огонь, всякий раз подчеркивая, что один тот ничего не может. Грусть быстро сменялась злобой. Такие, как Гадэви, сильнее страдают от одиночества. Все же кое-что Махендра был способен сделать. — Вы хотите, чтобы я был рядом с Его Высочеством Гадэви? — спросил Джасвант, удивленно глядя на Махендру. — Именно так. Я попрошу тебя поддерживать принца Гадэви, — ответил Махендра. — Его Высочество склонен к сильным переживаниям, ему нужны верные люди, с которыми он будет чувствовать себя увереннее. — Господин Махендра… — Ты справишься, — ответил ему Махендра. — На самом деле он нуждается в поддержке сильнее, чем принц Раджендра. Иногда самой главной поддержкой становится обыкновенная преданность. Она встречается не так часто. Ты ведь выполнишь мою просьбу? — Конечно! — Джасвант снова поднял взгляд. — Вот и хорошо. Спасибо, Джасвант.

***

Все же старший принц не был безнадежен. Конечно, свои неудачи он воспринимал слишком болезненно, но все же, выкладывался на полную. Пытался слушать советы Махендры. Он нуждался в них больше, чем младший. Такой характер со временем принесет ему много проблем, ему будет необходима поддержка верных людей. Возможно, со временем эту роль будет выполнять Джасвант. Настоящая преданность формируется еще с детства. Махендра надеялся, что это смягчит нрав первого принца. Второй же принц, которого беспокойный Гадэви винил во всех своих неудачах, сейчас расположившийся около пруда в окружении служанок, отличался веселым нравом и успехи в учебе у него были значительно выше, чем у старшего брата. Этим юный Раджендра быстро завоевал сердца слуг, наставников и тех, кто находился рядом. Более ловкий и сложенный крепче, чем Гадэви, он превосходил его в силе, а характер помогал лучше ладить с окружающими. Мало кто мог устоять, видя широкую улыбку на смуглом лице и сияющие красновато-карие глаза. Даже Царь-Отец улыбался, когда трепал его за и без того вечно взлохмаченные темные волосы. Но была у этого ходячего веселья и темная сторона. Нет, темная сторона тщательно скрывалась под улыбающейся маской. Мальчишка шел на все, чтобы добиться успеха. На все, практически в прямом смысле этого слова, и не всегда его способы были честны. Он не гнушался хитростью и враньем, от которого часто страдали другие. У него был живой и гибкий ум, в этом отказать ему было нельзя. — Вы снова справились, Ваше Высочество, — говорили ему служанки, вытирающие ему ноги после тренировки. Довольный принц широко улыбался. Похвала ему была приятна. — Конечно! — победоносно воскликнул он. — Как я мог проиграть, когда на меня смотрят такие красивые дамы! — Ну что вы…— И служанки зарделись, весело хихикая. — Когда я вырасту, я стану еще сильнее! — Конечно, станете. Людей подкупали его обаяние и непринужденная манера общения. Когда-нибудь это сыграет ему на руку. Он будет завоевывать сердца десятками и сотнями. Они будут биться за него и останавливаться за него. Опасная, но необходимая способность для потенциального царя. Младший был куда дружелюбнее Гадэви. Общаться с ним было значительно легче, да и с Салимой он ладил лучше. По крайней мере, проявлял к ней интерес. Иногда даже слишком сильный. Он вообще проявлял уже явный интерес к противоположному полу. Когда они сидели в саду, втроем, он старался придвинуться к ней поближе, когда ему это удавалось, он говорил. Говорил без остановки, о том, какие подвиги совершит, возможно, в ее честь, о том, каким сильным является уже сейчас. Пытался впечатлить ее боевыми приемами. Постоянно что-то вытворял, нередко доводя ее до смеха, сам при этом глупо улыбался. Он увлекался этим настолько, что даже не замечал, когда Салима переставала его слушать. Со временем она научилась находить способы, как улизнуть, когда его внимание становилось слишком навязчивым, и ей это удавалось. К Гадэви, несмотря на то, что он был его братом, он не был так доброжелателен. Джасванту же не было от него покоя. Раджендра почти всегда приказывал прислать его для тренировок или с каким-нибудь поручением. Он не срывался на него, как Гадэви, его отношение было другим. Он разговаривал с ним чаще, чем первый принц, который обращал на него внимание не больше, чем на пустой поднос, который тот должен был унести. И все же это нельзя было считать полноценным общением, так порой говорят с боевым конем и любимым псом, не ожидая ответа и не думая о его чувствах. Быть может, Раджендре и нравился Джасвант, но он не задумывался ни о чем, кроме собственных целей и желаний. Его не волновало, что слуга вымотан после тренировок с Гадэви или чем-то расстроен. Он просто делал, что хотел. И все же… кого из наследников Карикалы нужно будет готовить к роли царя? И мужа для Салимы… Его дочь не будет вечно ребенком. Такова судьба всех женщин с благородной кровью. Такова судьба была и у ее матери, на которую она все больше походила с каждым днем. Особенно глаза. Добрые, темные, в свете заходящего солнца отсвечивающие темным янтарем. — Я понимаю, отец, — сказала она, когда Махендра заговорил с ней о будущем. Ее лицо было удивительно спокойным. Махендра лишь молча кивнул. Когда-нибудь она с честью примет свою судьбу, как когда-то ее мать. Махендра так и не узнал, что чувствовала она, любила ли ту жизнь, в качестве его жены. И никогда не узнает… — Я хочу, чтобы у тебя была хорошая судьба, — неожиданно сказал он и тут же почувствовал, как сжимается сердце. Она не должна знать о его тревогах! — Конечно, отец. Потеряет ли он свое Солнце? До этого еще много времени, оно утечет, как вода сквозь пальцы и все же… рано думать об этих тревогах. По капле, оно терялось, уходя в никуда…

***

Несколько лет назад люди задавались вопросом, откуда в их доме вдруг появился сирота. Словно из неоткуда. Однажды, дождливым днем. Махендра появился у ворот своего дома… одеяние, отяжелело от воды, а полы были в грязи. Никто никогда не видел его таким, всегда спокойный и решительный, сейчас он выглядел совершенно потерянным, словно не воспринимающим происходящее. Его впервые видели у своего дома в одиночестве. У слуг был лишь один вопрос «Что могло случиться?», который они не посмели сказать вслух. Только потом они заметили, что он прижимает к груди какой-то сверток. Сверток оказался ребенком, от роду может быть день. С большим усилием он позволил слугам взять его, когда понял, что тому нужна кормилица. Никому так и не удалось узнать, что тогда случилось. Со временем все привыкли к сироте-слуге, что сопровождал великого визиря Махендру, и перестали его замечать, несмотря на не совсем обычную внешность, особенно глаза. Махендра не стал отдавать его в приемную семью слуг, так что мальчишка так и остался «сиротой». Здесь, в Шиндре, когда судьбу человека решает его происхождение, ситуация была более, чем странной. Эта страна была пестрой и многоликой, словно сама состояла из обособленных маленьких стран. Жизнь человека определяла его каста, она же определяла его положение в обществе и отношение к нему окружающих. Царя и жрецов почитали, воинов уважали, ремесленники, торговцы и земледельцы тоже по-своему ценились, неприкасаемые же жили в своем обособленном мирке в тени и грязи. У каждого было свое место в мире. Но как быть тому, чья принадлежность навсегда останется загадкой? Люди никогда не любили ничего неизвестного, выбивающегося из общего порядка. Махендра не удивлялся тому, что с появлением Джасванта, он начал улавливать самые разные слухи. Конечно, сирота, появившийся из неоткуда, был почти неиссякаемой темой для подобного рода разговоров. Тихих, доносящихся едва слышным шепотом и грязных. Махендра не испытывал стыда или отвращения, даже не придавал этому особого значения. Мнение окружающих людей его не волновало. Некоторые считали, что великий визирь огорчен тем, что у него не было сына, огорчен настолько, что готов был даже держать рядом сироту, не способную в полной мере изображать настоящего сына. Другие были не так уж и далеки от истины… Это были не самые грязные слухи, что ходили вокруг него. На какую же мерзость способна человеческая фантазия… Махендре было все равно, что говорят о нем самом, но на сердце всеравно становилось тяжело. Джасвант для своих лет был умным ребенком и быстро все понял, слыша подобное изо дня в день. Он не о чем не спрашивал, не пытался завести разговор об этом, просто молчал, принимая это как должное. Не известно чей. Чужой. Грязный. — У тебя странные глаза. — Как-то сказал ему Гадэви, когда мальчишка пришел к ним в сад, забрать опустевший поднос, на котором некогда были фрукты. Джасвант ничего не ответил, продолжая заниматься своим делом. К ним ближе придвинулся Раджендра. -Да. — Едва ли не впервые согласился с братом младший принц. — Они какого-то жуткого цвета. Джасвант не мог просто взять поднос и уйти, это было бы не вежливо, так что ему пришлось выслушивать все это до конца. — Однажды я видел слепца. У него были почти такие же глаза. — Продолжал Гадэви.— Почему они у тебя такие? — Я не знаю, Ваше Высочество. — Последовал краткий тихий ответ. -Не знаешь? — Гадэви не понимающе вздернул тонкую бровь. В его голосе не было неприязни или злобы, просто ленивое любопытство. -Да какая разница. -Сказал Раджендра, складывая на ажурный бронзовый край подноса кусок апельсиновой корки. — Пусть это смотрится уродливо, зато он не слепой и с ним можно сражаться на мечах. Сегодня снова придешь на тренировку. Джасвант коротко кивнул и, наконец, ушел прочь. Двое принцев не хотели его обидеть или сказать что-то неприятное. Они говорили о чем думали, не заботясь о чужих чувствах. Будущие правители не обязаны придавать значение мыслям какого-то слуги. Джасвант же не чувствовал обиды за подобное. Махендра знал это. Он спокойно воспринимал такие вещи, словно так и должно быть. Он к этому привык. В тот день Салима снова делилась с ним сладостями.

***

Принцы усердно тренировались в искусстве обращения с оружием и стратегии. Махендра направлялся к тренировочному полю. Он был не один. Рядом с ним тихой тенью шел Джасвант. Принц Раджендра снова попросил прислать его. Уже сейчас Джасвант был достойным противником. Легконогий и гибкий, когда-нибудь это сделает его сильным воином. Два принца часто тренировались с ним, так как он был подходящим противником их возраста, но догадывались ли они, что тот всегда сдерживался? Наследникам престола непозволительно наносить увечья даже в тренировочном бою. Если бы только все было по-другому. Тогда бы он тренировался с принцами почти на ровне и не подносил угощения, как слуга. Грязные слухи сменились бы гордостью, сияющей, как ослепительное солнце. На лице Махендры появилась едва заметная улыбка. — Господин Махендра? Джасвант перевел на него внимательный взгляд. — Нет, все хорошо. — И тень гордой улыбки исчезла с его лица. Визирь привык не выдавать своих чувств. Особенно относительно него. Смуглое лицо Джасванта с тонкими чертами и острым подбородком было серьезным, а взгляд — пронзительным. Глаза у него и вправду были необычные, не черные или темно-карие, как у большинства шиндрийцев. Они были очень светлыми, яркого бирюзового цвета. Слишком холодные, чтобы назваться чисто зелеными, но и не голубые. В сочетании с темной кожей, присущей практически всем шиндрийцам, они словно светились. Давала о себе знать смешанная кровь. Тренировка на этот раз закончилась быстро. Гадэви был напряжен и сосредоточен, движения его были резкими, но он старался изо всех сил. Должно быть, из — за того, что за ним наблюдал Раджендра, ожидая своей очереди и ловя каждое его движение в ожидании промаха. Брат вечно выводил его из равновесия, чем часто пользовался. Двое мальчишек носились по тренировочной площадке, обмениваясь выпалами. Джасвант нападал и уклонялся, стараясь держаться на расстоянии. В будущем его движения будут отточены до предела, сейчас же он просто был хорошим противником для Его Высочества. Несколько раз лезвие его деревянного клинка могло задеть Гадэви. Принц одним прыжком оказался на расстоянии от него. Золотисто смуглое лицо раскраснелось от напряжения, он тяжело дышал. Скоро выдохнется. Джасвант снова атаковал, это была часть тренировок. Оступившись, Гадэви растянулся на сухой земле, подняв облако пыли. В последнее мгновение, Джасвант скользнул в сторону, едва не задев его плечо. Помедли он и сильного удара принцу было бы не избежать. Наставник направился к ним, но остановился в нескольких метрах, выжидая, или просто не решаясь подойти. Принц снова впадет в ярость. Его поражение видел младший брат. -Ваше Высочество! — Джасвант склонился над Гадэви, распластавшимся на земле. Кашляя, от попавший в легкие пыли, Гадэви поднялся на ноги. — Как… это понимать?! — прохрипел принц, отталкивая Джасванта с такой силой, что тот сам едва не опрокинулся на сухую пыльную землю. — Ч…что?! — Только и смог произнести он, от изумления округлив светлые глаза. — А если бы ты меня покалечил?! — Не унимался Гадэви— ты вообще думаешь, что творишь, или нет?! — Н…но… — В глазах Джасванта смешались ужас и непонимание. — Это же тренировка. — Вот именно! — Аметистовые глаза Гадэви блестели от гнева, а резкий голос словно заставлял Джасванта внутренне сжиматься. — Это унизительно! Я валялся в грязи из-за тебя! Это твое место в грязи! А ну извиняйся! Джасвант вздрогнул. Его смуглое лицо стало серым, а бирюзовые глаза расширились. В них яснее всяких чувств можно было прочесть его чувства. Это была не трусость. Он послушно опустился на колени, согнув гибкую спину и опустив голову. — Прошу, простите меня, Ваше Высочество… — Произнес он охрипшим голосом. Но Гадэви этого было мало. Он злобно оскалился. — Что?! Разве так извиняются?! — П… простите меня, Ваше Высочество…— Голос Джасанта дрогнул, а спина согнулась еще сильнее. Махендра насторожился. Что-то подсказывала ему, что просто так это не пройдет. Если Гадэви впадет в ярость, что случается с ним довольно часто… -Наглец! — Гадэви схватил короткие темные волосы. Джасвант зажмурился и стиснул зубы, не от боли. От унижения. — Я заставлю тебя глотнуть пыль, может тогда ты поймешь! Он с силой гнул его голову к земле. — П… Простите меня… — Едва слышный голос Джасванта надломился. Это было последней каплей. — Махендра?! Махендра, что ты делаешь?! — К настоящему визиря вернул охрипший голос Гадэви. Махендра обнаружил себя между ними, крепко держащего принца за тонкое мальчишечье запястье. Сожми он пальцы чуть сильнее — косточки хрустнут. — Ты что?! — От неожиданности Гадэви даже не разозлился. — Ваше Высочество. — Махендра отпутил его руку и постарался придать своему голосу мягкость. В висках все еще стучала кровь. — Мы все хотим, чтобы вы стали сильнее. Думаю, поэтому Джасвант слегка перестарался. Мне кажется, его стоит простить за это, ведь он действовал на благо Вашего Высочества. — Д…да? — Протянул Гадэви, изогнув тонкую бровь, глядя на Джасванта, сидящего на земле и смеющего поднять головы. — Так и есть. — Ответил Махендра. — Если вы проявите великодушие, это сделает вас великим правителем. — Правда? — Взгляд Гадэви изменился. В нем больше не было этого злобного блеска. — Правда. — Ох, ну ладно. Прощаю тебя. — Выдохнул Гадэви, уперев руки в бока. Его треугольное худое лицо успокоилась, но он все же был не доволен. — Но чтобы в следующий раз был осторожнее, понял?! — Д… да. — Ответил Джасвант. В его голосе уже можно было расслышать слезы. Гадэви развернулся и направился прочь, к ожидающим его служанкам, чтобы привести себя в прядок. Только когда принц оказался на почтительном расстоянии, Джасвант позволил себе выпрямить спину и поднять голову. Махендра склонился над ним. В покрасневших светлых глазах уже проступили слезы. Он не был плаксой или слабаком, его не пугали боль, суровые тренировки и опасности. Он всегда выкладывался на полную, старался быть верным и полезным, делал для этого все, но когда его начинали винить за малейший промах, или в том, чего он не делал, его сердце сжималось настолько сильно, что на глаза наворачивались непрошенные слезы. Сердце было слишком чутким. — Ты в порядке? — Негромко спросил Махендра. Мальчишка просто молча кивнул. Волнение и стыд все еще заставляли подрагивать его плечи, несмотря на то, что тот изо всех сил пытался унять дрожь. На лице Махендра появилась едва заметная улыбка, нежная и печальная. Нет… нельзя было так явно выдавать себя. Так же как нельзя было стоять на месте. Эти две крайности объединяло общее «нельзя». Его рука почти легла на вздрагивающее плече. — Ну, раз Гадэви не желает становиться сильнее, то я буду! — К ним шел Раджендра. Только этого не хватало. Махендра уже успел забыть о нем, как и о том, что его любимым противником на тренировке был Джасвант. -Ваше Высочество. — Начал Махендра. Снова его голосу и лицу пришлось измениться. — Я думаю, на сегодня хватит. — Почему? — Не понимающе уставились на него красновато-карие глаза. — Видите ли. — Тут Махендра понял, что говорить с иностранными послами значительно проще, чем с задорным лохматым принцем. — Для хорошей полноценной тренировки нужно выбрать время. Может, вы желаете попрактиковаться в стрельбе из лука? Да что я несу?! — Нет, нет! — Замотал головой Раджендра. — Гадэви сегодня тренировался на мечах, я не уступлю ему! Принц был слишком целеустремлен и упрям. — Но, Ваше Высочество… — Не собираюсь я проигрывать этому Гадэви. Ты ведь не хочешь, чтобы он меня обошел? — Нет, но… -Тогда я не должен отставать от него! Я тоже принц! — Так или иначе, Радженжра уступать был не настроен. — Идем, Джасвант, покажем этому Гадэви, кто тут сильнее. Если Раджендра задавался какой-то целью, как правило он ее достигал. Джасванту ничего не оставалось, как встать на ноги, выпрямить спину и пойти вслед за Раджендрой. Махендра глубоко вздохнул. На сердце было противно и тяжело. Даже у визиря нет достаточно власти, чтобы повлиять на принца, которому вздумалось потренироваться со слугой… Слуги нужны, чтобы служить господам, исполнять их желания и прихоти. Все правильно. Нет, не правильно! Луне никогда не стать Солнцем.

Закат в столице

— Этот Раджендра! — Бронзовый кувшин с оглушительным звоном, ударившись о пол, отлетел в воздух, затем громко стуча и прыгая покатился в сторону. Напуганные побледневшие слуги замерли, зажмурившись, но не смея закрыть голову руками. — Успокойтесь, Ваше Высочество. — Произнес Махендра. Гадэви перестал ходить взад-вперед и, наконец, сел за стол. Махендра облегченно вздохнул. Ему все же удалось успокоить своего молодого зятя. Да. Судьба Салимы, любимого теплого Солнца Махендры, была решена. Великий визирь принял сторону первого принца, к которому, скорее всего, перейдет власть. Несмотря на все свои недостатки, его позиция была надежной. Было больше влиятельных сторонников. В этой борьбе за власть суждено выжить только одному. Чем старше становились принцы, тем эта борьба принимала более жестокие обороты. В след за проигравшими, как правило, уничтожались и его сторонники. Эта борьба с жестокостью обезумевшего на поле брани, боевого слона, превращала в ничто каждого, кто хоть как-то, кто хоть как-то был в нее втянут и оказывался менее удачлив. Для женщины нет ничего хуже, чем оказаться одной посреди этого грязного хаоса, что на самом деле царил во дворце. Ее надеждой и защитником всегда был муж. Спустя время, когда царь Карикала был совсем плох, когда двое принцев разошлись настолько, что их стычки теперь превратились в кровопролитные воины, Махендра принял решение. Самое тяжелое решение в его жизни. Отдать свое Солнце Гадэви. Казалось, это было концом. Закатом, оставляющим после себя холодные сумерки. — Я знаю, отец. — Сказала она, когда Махендра пришел к ней в сад, где она отдыхала, чтобы сказать ей об этом. Солнце клонилось к закату. Скоро теплый оранжевый свет угаснет, уступив место прохладным душным сумеркам. Ее глаза светились темным янтарем. Такие спокойные, ласковые, бесконечно любимые. Махендра почувствовал, что не может сказать ни слова. Никогда ему не было так тяжело говорить. — Дочь моя. — Махендра подошел ближе, опустившись на колени перед ней на колени, спрятав ее ладонь в свои руки. — Я желаю тебе счастья. Неожиданно его широкую руку накрыла изящная нежная рука. Махендра поднял взгляд. Он увил ее. Свою жену и мать Салимы. Прекрасная, спокойная и любящая. Вернулась в образе дочери. Эта женщина любила его всем сердцем, спустя годы Махендра понял это, как и то, что его сердце никогда не испытывало к ней того же. Теперь ее судьбу повторяет Салима. А он… даже не знает счастлива ли была с ним ее мать… что чувствовала… Сердце разрывалось. Какой будет ее судьба? Полюбит ли ее Гадэви? Хотя бы будет относиться с уважением? Сделает ли ее счастливой… Дочь визиря… станет принцессой, нет девушки благороднее ее. Так и должно случиться, она станет частью царской семьи, о большем и мечтать нельзя, но… Какой отец не волнуется за свое дитя?! — Я буду счастлива, отец. — Та же нежная улыбка и голос тот же. — Ради тебя. — Солнце мое… Отец и дочь просидели в саду до тех пор, пока на землю не опустилась душная, непроглядная ночь. Эти четверо, что, казалось, еще вчера были детьми, начали исполнять свои роли в судьбе этой страны. Кто-то боролся за власть, называя себя принцем, командуя армией и проливая реки крови, кто-то ждал в тишине, обещая быть счастливым, несмотря ни на что, кому-то суждено бороться в одиночку, как лунному свету с ночной темнотой…

***

Царь Карикала отошел ко сну и не проснулся. Встревоженные лекари не оставляли его ни на мгновение, бесконечно осматривая, применяя снадобья и лекарства. Дворец тревожно затих. Никто не знал, откроет ли глаза едва живой царь. Как только сердце великого царя стало биться медленнее, тихая борьба за власть, что вели его сыновья, разгорелась в полную силу. Отовсюду слышался тревожный шепот, особенно когда на этот мир опускалась густая душная ночь. Словно с наступлением темноты все человеческие тревоги, страхи и надежды просыпались. На холодный мраморный пол, ложились теплые, от света факелов, полупрозрачные тени, причудливыми кружевами переплетаясь с холодными силуэтами ветвей в лучах серебристого лунного света. Армия принца Гадэви только что вернулась с границ Парса, что тоже принял участие во всем этом. Замечательно, еще и Парс, будь он не ладен! Но… соседнее государство и без того находилось в очень большой беде, захваченное другим королевством. И всеравно встряло в спор дух принцев! Все это он узнавал от Джасванта, что стал его глазами и ушами. Он был умелым воином и теперь шпионил за армией Раджендры и докладывал о каждом его шаге. Но случилось непредвиденное. Крепость Гуджарат пала. Следовательно — Джасвант не справился. Возможно, он убит. Теперь, когда стратегия была распланирована до мелочей, генералы, наконец, пришли к единому выводу, принц Гадэви перестал нервничать и, улыбнувшись, согласился с его идеями, Махендра смог пойти к одному человеку, в котором сейчас отчаянно нуждался. Только к ней он мог пойти. — Мы еще далеки от поражения, отец. — Сказала ему Салима, когда он, рассказал ей о том, в каком положении они сейчас находятся. Конечно, он умолчал о многом, но общая картина была ей ясна. — Ты права. — Выдохнул Махендра. Мысли по — прежнему не могли собраться, они были далеко. Точнее, там, где был захвачен парсами Гуджарат. Салима понимала, что никакие слова не успокоят его сердца. На самом деле, она, несмотря на то, что была все лишь женой первого принца понимала многое, слишком многое. — Подождем еще, отец. — Сказала она. — Не думаю, что сейчас можно делать окончательные выводы. Махендра посмотрел на нее. Родись она сыном… Достойный наследник. Гордость отца, опора страны, советчик и товарищ принцу. Сияющее ослепительное шиндрийское солнце. Должно ли было так случиться? Думать о подобном глупо… и нужно ли? Все желают тепла солнечных лучей — он же научился любить холодный лунный свет. — Мы ничего не знаем о Парсе. — Сказал он ей. — только то, что их кавалерия сильна. Салима выглядела спокойной, но взгляд ее темных глаз сделался тяжелым. Последние несколько дней, после разговоров с Гадэви и генералами, обсуждения стратегии, он часто бывал у нее. Всего несколько дней назад он говорил ей не волноваться, с его лица не сходила одобряющая улыбка, но сейчас… Сейчас пал Гуджарат. Каждая битва, каждый шаг, каждое мгновение приближало их к пропасти, в которую они вот вот сорвутся… — Упускать из виду Раджендру тоже нельзя. — Сказала она. — Он же не будет сидеть, сложа руки. Она понимала, что он хотел ей сказать. Лучше чем Гадэви, который, снова впав в приступ беспокойства, был не способен что-либо решить. — Пока нам остается только ждать. — Сказала она. — Слоны наша последняя надежда. Махендра молча кивнул. Он не сказал Гадэви, что если их самое главное оружие — боевые слоны окажутся бесполезны, то надежда будет практически утрачена. Войска, что охраняют столицу, по численности превосходят армию Раджендры и его нового союзника, Парса, но в этот раз это преимущество не поможет им. Стоит Гадэви услышать подобное — он будет не в состоянии воспринимать что — либо, ярость лишит его возможности думать. Да, он обсуждал стратегию с Гадэви, но по — настоящему о том, что происходит, он мог поговорить только с ней. — Парс нельзя недооценивать. — Сказала она, поднявшись с софы, на которой до этого сидела. Позвякивание ее украшений казалось оглушительным в этой лишенной жизни тишине. -Да. — Только и мог ответить Махендра. Все это время он надеялся лишь на одного человека, что пытался остановить целую армию. Возможно, слишком сильно. Слишком для одного человека. Он даже не знал, что с ним и жив ли он. Надежда уходила. Уходила, как кровь из раны, вместе с жизнью. Махендра тяжело вздохнул, вдыхая свежий прохладный воздух зимней ночи. -Вы устали, отец. — Салима подошла ближе, заглянув ему в глаза. Ее невозможно обмануть. -Да, Салима. Я очень устал. — Тихо сказал он. Больше не было смысла в ободряющей улыбке. Некоторое время они молчали, слова здесь были не нужны. Ночь была темной, душной и безлунной.

***

Он вернулся. Одним прохладным туманным утром, когда лагерь Его Высочества Гадэви только начал просыпаться. Стражники тащили его к Гадэви, связанного и беспомощного. Как предателя. Впервые за три месяца Махендра увидел Джасванта. Он был изможден до предела, но невредим. Смуглое лицо было серым от потрясения, горящие глаза не сводили с Гадэви взгляда, полного ужаса и непонимания. Гневный крик Гадэви поглотил оглушительный звон медной вазы, что он швырнул в пленника. Тело Джасванта дернулось, а зубы скрипнули от боли. Любые попытки Джасванта сказать хоть что-то жестоко пресекались. Махендра никогда не слышал такого отчаяния в его голосе. Это был не страх за свою жизнь и не попытка оправдаться. Обвинение в предательстве были больнее любого удара. Гадэви совсем потерял голову. Раньше, он был просто не доволен — теперь же те, кто вызвали его гнев рисковали жизнью. В бою Джасванта выручали ловкость и быстрота. Легкий, увертливый и сильный, он мог победить противника, превосходящего в мощи. Когда положение становилось отчаянным, он начинал биться, как черный леопард, до последней капли крови. Не важно, что врагов больше. Не важно, что враг сильнее. Отчаяние преумножало его силы, гнало вперед и помогало ему выжить и вернуться к нему, Махендре. Но сейчас… Он беззащитен, как связанный зверь. Как бы не были остры клыки пантеры — она умрет от руки охотника. Двое стражников обнажили сабли. Гадэви ничего не стоит приказать казнить человека. Человека, что был ему верен всю жизнь. И это не тот случай из детства, когда Махендра мог схватить за руку Гадэви и остановить. Если он помедлит — все закончится не унижением, а смертью. Великому визирю удалось его успокоить. Снова. Джасвант оказался свободен и невредим. После плена парсов и ярости Гадэви. Невероятно. Махендра не знал, какие силы благодарить за это, но снова почувствовал, как отчаяние снова прячется в дальний уголок сознания. Он вернулся, жив и здоров, что еще нужно?

***

Земля этой страны стала алой от пролитой крови. Когда-то Гадэви и Раджендра дрались и спорили, теперь же они посылали на смерть армии. Мир давно был уничтожен. Он давно дал трещину, теперь же разлетелся вдребезги, жалкими осколками лежащий в этой густой кровавой грязи, что когда-то была мирной землей. Махендра уже не пытался собрать их. Он проиграл. Окончательно и безнадежно. Гадэви продолжал терять контроль над собой, превращаясь в озлобленного параноика, что не отличает друзей от врагов. Нет… он выбрал не того супруга для своей дочери. Он предал свое Солнце… Скоро всему этому придет конец. — Господин Махендра. — Позвал его низкий знакомый голос. Визирь обернулся. Около арки стоял Джасвант. Ему снова удалось выжить в бою с парсами. Парс. Снова этот Парс. Воспоминание и наваждение… Стройный, слишком высокий для шиндрийца, спустя годы он стал сильным молодым воином. С необычным цветом глаз. Даст ли о себе знать частичка чужой крови? Плавной бесшумной поступью он спустился с террасы к нему. Махендра посмотрел на него. Судьба все же посмеялась над ним. Тот, кто должен был быть гордостью, сиять как лучи шиндрийского солнца, всю жизнь прожил в тени, как призрачный лунный свет, что не выносит яркого дня. Верный и сильный. Он был готов биться до последнего. Больше за него, чем за свою страну. Это было для него всем. Махендра знал это, как и понимал, что ему нечем отплатить за такую преданность. — Завтра, Джасвант. Завтра Поединок Перед Богами. — Сказал Махендра. — Я сделаю все возможное. — Ответил тот, кого Махендра про себя звал Луной. Великий визирь лишь молча кинул в ответ. Джасвант-насмешка судьбы и гордость. Оранжево-красный свет уходящего дня бросал на его темное смуглое лицо теплые отсветы и отражался золотыми бликами в бирюзовых глазах. У Салимы на закате глаза отливали красноватым янтарем… Какие же они разные. Прекраснее и дороже всех этих богатств. Его дети. Его Солнце и Луна.