Хочешь, я останусь?

— Нам нужно расстаться. Кастиэль давится водой и пытается откашляться, при этом не захлебнувшись от жидкости. Ребекка отводит глаза и смотрит куда-то в сторону, стоя напротив, и чувствуя, как боль подкатывает к горлу тяжелым комом. — Что? — Нам нужно расстаться. Пожалуйста, так будет лучше для нас. Ребекка делает шаг назад, но Кастиэль ловит ее за руки, сжимая их и не желая ее отпускать. Подобное заявление от той девушки, с которой они еще вчера смеясь делали маски и целовались под тусклыми лучами луны. — Бекки, я что-то сделал не так? Прошу, пожалуйста, я исправлю все, что ты только захочешь. Объясни мне, что случилось. — Нам просто нужно расстаться, Кастиэль. Я не люблю тебя, прошу, оставь меня в покое. Девушка выдергивает свои руки, и смотрит на Кастиэля так, что у него сердце разрывается на части. Он делает шаг к ней. Она отходит назад. Кастиэль протягивает к ней руку, желая взять ее ладонь, но та прячет руки в карманы. — Я не люблю тебя. — Почему… Бекки, я же вижу ты лжешь мне! Объясни, что случилось?! Я же всегда тебя пойму. Почему ты говоришь это? Кастиэль говорит более громко, потому что чувствовал, как болело сердце от слов той, кого он любит больше жизни. Ребекка качает головой и отходит еще дальше. Она не смотрит ему в глаза, боится, что вот-вот расплачется. А сейчас ей это было не нужно. — Прощай, Кастиэль. Ребекка разворачивается и почти бежит, Кастиэль же остается стоять на месте — он не хотел преследовать ее. Расстаться с ним у нее было полное право и он не мог ее ограничивать в этом. Он вообще не мог ее ни в чем ограничивать. Он смотрит, как она почти бегом доходит до поворота, и вот уже ее спина мелькает за ним, и пропадает из вида. Кастиэль прислоняется к дереву и сползает по нему спиной. Было больно, чертовски больно. Кастиэлю казалось, что сердце у него вырвали, перед этим хорошенько избив его самого, а потом на этом же самом сердце неплохо так потоптались. Ему казалось, что все это дурной сон — он похлопал себя по щекам, но он не просыпался, ведь это был не сон. Это была жизнь. Ребекка действительно бросила его. Он не помнил, как дошел до дома, не помнил, как покормил Демона, который испугался от мертвецки-бледного лица хозяина. Кастиэль чувствовал, как внутри него все рушилось, и, он был готов поклясться, почувствовал дежавю. Точно также он страдал из-за Софии, когда осознал, что вместе они быть не могут. Такие же чувства он испытывал на собственном выпускном, когда пил виски, смешанный с каким-то подобием на колу, и смотрел на то, как его лучший друг и любимая девушка целуются в приглушенном свете актового зала. Хотелось выть. Кастиэль схватил первую попавшуюся вещь и кинул ее в стену. Но кроме того, как уронить висящую на стене картину, расплывчатый предмет ничего не сделал. Кастиэль прислонился к стене и сполз спиной на пол. Больно было настолько, что он даже не сразу заметил, что плачет — слезы крупными каплями скатывались по искаженному болью лицу и падали на руки, футболку. Не сдержавшись, он разрыдался в голос. Кастиэль забыл, когда плакал в последний раз — было ли это в старшей школе, или же осталось в начальной — юноша просто не мог вспомнить, когда он позволял себе так отпустить себя. Плакать для него было унизительно — на людях Кастиэль всегда сиял, у него всегда было все под контролем. Но на самом деле такого не было. Всю свою боль он всегда переживал один. Ну, почти один. Демон подбежал к хозяину и стал лизать его лицо, слизывая соленые капли со щек. Кастиэль отмахнулся от животного, и протер щеки рукавом толстовки, лежащей рядом. Демон тяжело вздохнул, и опустил голову на ноги Кастиэля и молча наблюдал за тем, как боль пожирала его лучшего друга. Когда рыдает парень — это страшнее вдвойне, ведь трудно представить, что должно было случиться такого, что сломался даже он. И дело даже не в том, что «мужчинам плакать не положено», нет, просто в современном мире парни редко показывают свои чувства. Кастиэль не мог успокоиться до тех пор, пока не разнылась голова, а в глазах не осталось слез. Он обнял Демона и пытался отдышаться — тяжелый ком в горле не давал ему нормально вдохнуть. — Мне больно, Демон. Мне так больно. Что я сделал не так?! — Р-р-р. Животное качает головой и упирается ей в грудь Кастиэля. Юноша вздохнул, погладив пса по голове. В голове юноши не укладывалось, что могло пойти не так.

***

— Нат? Как давно ты виделся с Ребеккой? Кастиэль проводит ладонью по лицу, стирая свежие слезы, и старается держать голос ровным, чтобы староста не услышал, что он может быть слабым. Он не может быть слабым. Он — Кастиэль. Натаниэль по ту часть телефона задумался, подсчитывая, сколько дней назад он виделся с девушкой друга. — По-моему, в понедельник. Мы должны были встретиться сегодня, но она попросила перенести занятие на следующую неделю. А что такое? — Мы… Я… Ты дома сейчас? Натаниэль растерялся от поникшего и отчаянного голоса друга, а затем вздохнул, понимая, что если Кастиэль звонит ему по поводу Ребекки, то что-то произошло. Кастиэлю показалось, что он ждет ответа от старосты целую вечность, хотя прошло едва ли пару секунд. — Да, хочешь приехать? — Буду через полчаса. Кастиэль натянул на себя толстовку, что лежала рядом, и потрепал Демона по голове, после чего поднялся на ноги и направился к входной двери. На груди было все еще очень тяжело, и спустя неделю Кастиэлю казалось, что он сходит с ума — в каждой встречной девушке ему виделась Ребекка, и в собственной квартире все напоминало о ней. При малейшем воспоминании о ней сердце болезненно сжималось, и Кастиэлю хотелось кричать. Было больно, так больно, что от этой боли хотелось лезть на стену. В очередной раз он остался один, и непонятно, что было этому причиной — он старался быть хорошим изо всех сил, но снова остался ни с чем. В какой-то момент он подумал о том, что расставание с Ребеккой было куда более болезненным, чем когда-то, когда он был влюблен в Софи. Сейчас эта школьная влюблённость казалась ничем, по сравнению с той болью, которую он испытывал после расставания с Ребеккой. — Так что случилось? Почему ты спрашивал про Ребекку? Натаниэль пропускает друга в квартиру, а затем смотрит на то, как тот снимает тёмные очки и поднимает глаза. Староста поджал губы — Кастиэль выглядел далеко не хорошо. Лицо было каким-то опухшим, под глазами красовались синяки. Красавец, ничего не скажешь. — Мы расстались неделю назад и… Кастиэль набрал воздуха побольше, но не смог больше ничего сказать, и просто глубоко выдохнул, отводя глаза. Натаниэль покачал головой и провел друга на кухню, где усадил за стол, а сам поставил чайник. — Прошла уже неделя с расставания. Кастиэль качает головой, устало проводя ладонью по лицу, а потом вздыхает и снимает с головы капюшон, и алые волосы рассыпаются по плечам. Он смотрит куда-то в сторону, поджав губы, и снова чувствует боль внутри. Ему казалось, что он уже не может так ярко переживать расставания — после Дебры, после Софии. — У вас же только все началось. Почему вы расстались? Натаниэль вздохнул, качая головой, и поставил две кружки ароматного травяного чая на стол. Кастиэль взял в руки чашку и погрел об нее руки. Из кружки тянулась тонкая струйка горячего пара, завиваясь в воздухе, и рассеялась, когда достигала потока дыхания юноши. — Я… Я не знаю. В один день она решила встретиться, а едва ли мы встретились, она сказала, что хочет расстаться, потому что она меня… Не любит больше. Ты не представляешь, как мне хочется думать, что это затянувшаяся плохая шутка. Кастиэль смыкает челюсти, а потом вздыхает и переводит глаза на старосту. Тот удивлённо смотрит на парня. Он сразу же вспомнил их последнее с Ребеккой занятие — девушка выглядела уставшей, но тему проходила и изучала исправно, поэтому Натаниэль даже подумать не мог, что у этих двоих что-то случилось. — Ты пытался звонить ей? — Конечно. Весь вечер и следующий день. Я звонил тысячу раз и отправил сотни СМС. Абонент недоступен. Номера не существует. Кастиэль вздыхает, и снова проводит ладонью по лицу, после чего смотрит куда-то сквозь старосту. Тот видит, какой уставший у парня вид, и понимает, что опухшее лицо у него из-за слез, а не из-за недосыпа. Конечно же, он ничего об этом не скажет. Кастиэлю нравится, когда он сильный, и он всем помогает. — А приехать к ней домой? — Нат, я не буду ее преследовать. Она сказала, что не любит меня, и поставила точку в наших отношениях. Я не хочу давить на нее. Она еще такой ребенок. — Вот именно. Она ребенок. Она поступает импульсивно, поддается эмоциям. Ты такой же был в шестнадцать лет. Натаниэль качает головой и вздыхает, отпивая немного чая. В качестве поддержки, он, конечно, ужасен. Кастиэль пьет чай и смотрит в окно. В комнате повисает напряженная тишина, изредка прерываемая тихим потрескиванием холодильника и кипением чайника. Кто знает, сколько они просидели вот так, молча выпивая чай. Сколько раз Натаниэль ставил чайник? Три раза? Четыре? Молчание хотелось прервать, но говорить было тяжело. — Кастиэль, я не умею поддерживать людей, но я правда хотел бы, чтобы тебе было лучше. Если я могу как-то тебе помочь, скажи мне. Но, хочешь узнать мое мнение по поводу всего этого? Кастиэль перевел на парня глаза и задумчиво пожал плечами, как бы говоря: «конечно, почему бы и нет?». Натаниэль вздохнул, наливая очередные чашки с чаем, и затем сел обратно и помешал ложкой сахар, наблюдая за тем, как вода закручивается в небольшой водоворот. — После расставания, после пережитой боли, начинается новая жизнь. Тебе постоянно кто-то делает больно, значит ты на пути к новой жизни. Этот этап перехода очень сложен, и едва ли можно сказать, когда он закончится, но все будет впорядке потом. Я знаю, что тебе очень больно сейчас, и кажется, что весь мир против тебя. Но я рядом с тобой. Натаниэль вздыхает, и накрывает ладонь парня своей, пытаясь поймать его взгляд и хотя бы на секунду заставить его задержать его на нем. Кастиэль вздыхает, поднимая взгляд, и смотрит Натаниэлю прямо в глаза, отчего у того бегут мурашки по спине — он никогда не видел столько боли в чьем-то взгляде. — Самое темное время всегда наступает перед рассветом. Скоро, и очень скоро, ты будешь в порядке. Ты можешь страдать сейчас, а еще можешь направить свои силы, свою боль, в другое русло. Ну, например, в музыку. Почему бы тебе не пострадать в музыке? Ты сможешь отпустить свои эмоции. Кастиэль задумчиво посмотрел на старосту, задержав взгляд на нем на пару секунд, а затем отвел глаза и подумал, что Натаниэль не так уж и неправ. В конце концов, он не сможет страдать всю жизнь. Ему больно сейчас, но это не значит, что ему будет также больно потом. — Знаешь, наверное, ты прав. Кастиэль вздыхает, и поднимает на Натаниэля глаза. Тот берет чашку обеими руками и пожимает плечами. Кастиэль откидывается спиной на спинку стула, и вздыхает, кладя ладони на холодную поверхность стола. — Мне почему-то постоянно не везет в любви. Мне везет с карьерой и учебой, деньгами, но не с любовью. Может быть, я просто для нее не создан? Может, мне просто не дано такого, чтобы меня любили? Кастиэль невесело ухмыляется, смотря в окно, а затем снова переводит глаза на старосту. Тот хмурится и качает головой — он не был согласен с Кастиэлем от слова совсем. Он хочет возразить, но не может подобрать подходящих слов. — Тебе дано, чтобы тебя любили. Просто, ты всегда встречаешь не тех людей. Есть те, которых любят, и есть те, которые любят. Ты всегда находишь таких, которых любят. София тому пример — ей нравится быть в центре внимания, нравится, когда ухаживают. Ей нравится быть любимой. Знаешь, иногда такое случается, но в один день ты встретишь того человека, который заставит тебя быть счастливым. И он никуда не денется. Натаниэль серьезно смотрит Кастиэлю в глаза. Тот хмыкает, улыбается и качает головой, после чего складывает руки на столе, упираясь в него локтями, и смотрит на старосту с легкой ухмылкой. — Эй, староста, иногда мне кажется, что ты знаешь то, что во мне происходит, лучше меня. — Для этого и существуют друзья, Кастиэль. Ты хоть и думаешь, что способен со всем справиться сам, но тебе нужно поговорить с кем-то, чтобы понять внутри себя, какое решение тебе принять. Натаниэль качает головой и скрещивает руки на груди, откидываясь спиной на спинку стула. Кастиэль улыбается, впервые за неделю, и смотрит на старосту. Но через секунду улыбка гаснет, и на лице парня снова возникает задумчивое выражение лица. Не сказать, что разговор с Натаниэлем заставил его почувствовать себя куда лучше, но хотя бы немного парень смог выдохнуть — было больно, но теперь он был уверен, что боль пройдет. — Да кого я обманываю?! Я ужасно себя чувствую! Кастиэль роняет голову на руки, и замирает в таком положении. Натаниэль вздыхает, похлопав парня по плечу, и совершенно не знает, что он еще может сделать. — Встань. Нехотя, но Кастиэль подчиняется. Натаниэль встает со стула и подходит к парню, обогнув стол, и резко его обнимает. Кастиэль теряется, неуверенно чувствуя себя в чужих объятиях, но потом вздыхает и обнимает парня в ответ. — Знаешь, если бы мне нравились парни, я бы встречался с тобой. — Кастиэль, мать твою, ты умудряешься шутить, даже когда тебе плохо. Ты нормальный вообще?! — Если бы я был нормальным, тебе было бы со мной скучно.