Следуя тенью

– До скорого, – я разъединяю связь. Я всегда разъединяю связь. Неважно, говорим ли мы по телефону или лично. Это просто моя обязанность — заканчивать разговоры. Мы с Хинатой виделись чаще в универе, но ближе, как я и говорил, не стали. Мне казалось, что она пытается мне что-то сказать, но кроме "здравствуй, Наруто-кун" и "с-спасибо, Наруто-кун" я ничего не слышал. А вот наши с Сакурой беседы становились всё личнее. Странное это ощущение, когда, имея чувства к человеку, отвечаешь на его дружеский вопрос: – У тебя ведь нет девушки, верно? Хочется сказать, что мне всегда нравилась только ты и других девушек мне не нужно, но преодолеть себя не получается. – Хах, ну... Э-э... Нет, – рука сама по себе тянется к затылку, чтобы по-дурацки его почесать. – Но вокруг тебя ведь целые табуны вьются! Я даже как-то слышала, что девчонки из стоматологического, которые, наверное, и в живую-то тебя никогда не видели, рассуждали о том, что подарить тебе на День Святого Валентина. – Правда, что ли? – я разыгрываю удивление, хотя отлично знаю, что некоторые девушки на кампусе прячутся по углам и стайками наблюдают за мной. – Как будто ты не знал, балбес! – очевидно, моя игра оставляет желать лучшего и я получаю от Сакуры дружеский удар по плечу, которое потом будет болеть ещё целую неделю. – Эхх... – потирая место, на которое пришёлся удар, разочарованно выдыхаю я. – Все они интересуются мной только потому что я однажды обезвредил бомбу. А так я им абсолютно безразличен. Мне кажется, чтобы полюбить, недостаточно признать чьи-то успехи или восхищаться этим человеком. – Ммм... Забавное у тебя представление о чувствах, – поставив локти на стол, Сакура как-то игриво, по-плутовски ухмыльнулась. – А что если... Ну, чисто гипотетически, где-то на Земле существует человек, который любит тебя просто так, за то что ты есть? – А-а! Ты имеешь в виду этих... Как их там... Андрогенных половин, что ли? – спросил я, припоминая одну из наших бесед о курсе "Мифология и психиатрия", который мы по счастливой случайности сдавали вместе. – Во-первых, половины не "андрогенные", а "андрогинные", а во-вторых я ничего подобного в виду не имела, – Сакура вдруг обиженно надула щёки. – Какой же ты всё-таки тугодум, Узумаки... Ладно, зайдём с другой стороны... Сакура вела себя необычно и мне даже на какую-то долю секунды показалось, что она собирается... Ах, неважно... – Если бы ты знал, что кто-то очень сильно, по-настоящему тебя любит, ты бы согласился встретиться с этим человеком? – зелёные глаза вопросительно уставились прямо на меня. Это признание? Она... Неужели... Неужели она хочет признаться мне в своих чувствах?.. Меня мгновенно бросило в жар. – Э-э... Как бы... Я... Я... – Так ты согласен или нет? – её вопрос огрел меня похуже того удара по плечу. – Я не совсем понимаю... То есть... Я бы, конечно, с удовольствием... – Отлично! Значит, решено! – эта поразительная энергичность в её голосе огорошила меня, но доводы помутнённого рассудка всё-таки возобладали. Сакура! Харуно Сакура признается мне в любви! Но... Почему она не сделала это сейчас? Почему начала вдруг говорить какие-то "чисто гипотетические" глупости?.. Это осталось для меня тайной. – Значит, так... После вечеринки в День Святого Валентина, в одиннадцать вечера выйди на западный двор общежития, к плакучей иве. Детали больше не обсуждаются. Я сказала тебе это раз и больше повторять не буду. А сейчас, извини, но мне пора! – она вдруг вскочила со стула и снова хлопнув меня по плечу, унеслась куда-то. Сколько бы я потом ни набирал её номер, ни дежурил под дверью её общаги — всё в пустую. Сакура в течение следующих трёх дней просто игнорировала меня. Но душу грело одно — эта таинственная встреча у ивы, наконец, расставит все точки над "и". Весь вечер я провёл как на иголках. Выпил всего один шот и на призыв друзей пойти и "развлечься с девочками", ответил невнятным мычанием. Они тогда подумали, что меня кто-то отшил. А я... Я просто переживал насчёт встречи, боялся, что скажу какую-то глупость, что на западном дворе общаги будет слишком много людей или мой подарок — серебряная цепочка, ради которой я ехал в самый конец города, ей не понравится... За минут пятнадцать до встречи я вышел на западный двор, чтобы разведать обстановку. А вдруг Сакура уже пришла... На заснеженной аллее виднелись чьи-то следы: одни — частично припорошенные снегом, а другие — совсем свежие. Похоже, что одна из двух парочек, устроившихся на лавке у замёрзшего пруда, решила зайти, погреться внутрь. Они пробежали мимо меня, громко смеясь то ли от мороза, пробиравшего до костей, то ли от выпитого недавно глинтвейна... А я бы... Я бы тоже хотел сейчас бежать точно так же с Сакурой, хотел бы согревать её холодные пальцы в своей ладони... Но всё, что я пока могу сделать — так это стоять посередине аллеи в расстегнутой куртке и глядя вверх, на звёздное небо, усыпанное рядами подвесных бумажных фонариков, ждать своей судьбы... Позади послышались чьи-то шаги. Она! Это она! Она пришла, как и обещала! – Н-наруто-кун... – когда я обернулся, меня ждала судьба Орфея. Голос который я услышал, не принадлежал Сакуре. Позади, в нескольких шагах от меня, стояла, прижимая что-то к груди, Хината. Та самая девчонка с больным сердцем, которой я эпизодически помогал поднимать тяжести. – Что ты здесь делаешь? – предварительно посмотрев на наручные часы, я сунул руки в карманы. Время до встречи с Сакурой всё ещё было, но мне ни в коем случае нельзя было завязывать беседу с Хинатой. Она должна была как можно скорее уйти! – Я... – Хината мгновенно растерялась, уронив на землю пакет с тем предметом, который так упорно прижимала к груди. Она, казалось, была парализована моим вопросом и несколько секунд глядела как будто сквозь меня. – Я подниму, – подойдя к ней поближе, я опустился на корточки и протянул ей пакет с какой-то мягкой штуковиной внутри. – С-спасибо! – выпалила Хината, снова прижав пакет к себе и несколько раз поклонившись мне в знак благодарности. Неужели, даже такая тихоня как она получила сегодня подарок?! Я усмехнулся про себя. До чего же нелепо она выглядит сейчас, эта Хината Хьюга. Испугалась, что я спрошу её о том, кто подарил ей эту вещь?.. Ха! Да я ведь даже и не хотел вовсе. Мне неинтересно. – Я вышла... Подышать свежим воздухом... – Что? – переспросил я, пытаясь определить, к чему это она сказала. – Ты... Спросил, что я здесь делаю... – шаря глазами по земле, прошептала она. – А, ты об этом... – я улыбнулся от неловкости всей этой ситуации. О, Бог мой! Нужно сейчас же что-нибудь сказать. Почему мы оба только пялимся друг на друга? – Послушай... – видимо, это слово пришло в наши головы одновременно, вот и сказали мы его в унисон. И снова неловкость. Всё, что я чувствую, находясь рядом с ней — это неловкость. – Ой, прости... Я перебила... – ей, наверное, показалось, что такой уступок поможет хоть немного разрядить обстановку. – Нет-нет, это всё я... Извини, – спешно буркнул я. – Продолжай. Она ещё сильнее прижала пакет к груди, а потом, вспыхнув, спросила шёпотом: – Тебе... Тебе так не холодно? Ну... В расстёгнутой куртке... Ах... Внезапно её лицо исказила та гримаса, которую я уже много раз видел и она вдруг стала снова ритмично хватать ртом воздух... Одна рука осталась прижатой к груди, а другая протягивала мне пакет. – Что? Снова астма? – склонившись, я аккуратно положил свою ладонь ей на плечо. – Ты в порядке? Может мне... – Всё хорошо... Прости... Прости, что напугала, – всё ещё задыхаясь, она сунула мне пакет. – Возьми... Это шарф... – Но зачем?! Это ведь подарок. Тебе ведь кто-то его подарил. – Наруто-кун, пожалуйста, возьми... Ах... Тебе больше не будет холодно... Он очень тёплый... – улыбнувшись мне в перерыве между приступами удушья, прошептала Хината. – Мне сейчас станет легче... Я в порядке... – Что бы ты там не говорила, но я провожу тебя до твоей комнаты. Уж извини моё беспокойство, – я схватил её в охапку и, позволив облокотиться на себя, повёл обратно в общежитие. До встречи с Сакурой оставалось всего пять минут. Я бы не успел, даже если бы и постарался. Но отпускать эту девчушку одну, в таком состоянии подниматься по лестнице... Я просто не мог себе позволить это. Ох, как же я был зол на себя, когда вернулся на задний двор и никого не обнаружил под ивой, даже следов не было. Наверняка, Сакура, не увидев меня там, решила уйти. Я звонил ей. Снова звонил, но она не брала трубку. А потом окоченевшими пальцами набрал СМС-ку с извинениями и, прихватив из общаги две бутылки водки, уселся на одной из лавок западного двора. Вязаный красный шарф на шее, бутылка в руке и голова, запрокинутая к верху. А там звёзды. Фонарики и звёзды. Целый разноцветный космос. Жаль, что на следующее утро я мог с трудом вспомнить своё имя, не говоря уже о всём том буйстве цвета, которое увидел. Я не злился ни на Сакуру, ни на Хинату. Я злился только на себя. Но прочитав ответную СМС-ку Сакуры, даже и эта злость прошла. Остались смущение, недоумение, разочарование, но никак не злость: "Как это опоздал?! Я же просила тебя запомнить время, дурачина! Как мне теперь смотреть в лицо этой девушке?!" Выходит, я просто неверно всё понял. Сакура даже не собиралась приходить. Она просто хотела устроить мне встречу с какой-то своей подружкой. Ну... В таком случае, хорошо, что всё обернулось именно так. Хорошо, что я пропустил это глупое свидание и не получил в тот день свою валентинку. Сейчас я смеюсь над всем этим. Смеюсь над самим собой. Ведь свидание было. И своеобразную валентинку я всё-таки получил. Вот только узнал я об этом гораздо позже... Пробка усиливается. Машины съезжают с объездной на главную трассу, а где-то издалека раздаётся вой сирен. Должно быть, там что-то стряслось. Судя по тому что движение окончательно застопорилось, я скорее всего всё-таки опоздаю к ужину. Нужно предупредить Хинату... Хмм... Не отвечает. Наверное, уже дома. Бросила телефон на пуф в спальне, а сама ушла накрывать на стол. Она часто так делает. Говорит, всегда быть на связи утомительно. И я с ней абсолютно согласен. После того происшествия с шарфом мы стали несколько ближе друг к другу. Даже не знаю почему и как. Я чувствовал себя неловко из-за её подарка, потому решил в знак благодарности отдать ей серебряную цепочку, которую купил для Сакуры. Тогда Хината тоже почему-то почувствовала себя неловко и пригласила меня выпить чаю к себе в комнату. А там... Там мы немного разговорились. Так всегда бывает: горячий чай, свежеиспечённый пирог... Задушевная беседа просто прилагается ко всему этому. Из того разговора я узнал, что Хината — старшая дочь одной очень влиятельной семьи и её отец строго-настрого запретил ей съезжать из дома из-за её болезни, но жизнь в вакууме — что это вообще за жизнь такая? Несмотря на мягкий характер, покладистость и даже на заболевание, уже тогда было в ней что-то сильное, волевое, что-то, что будет восхищать меня всю жизнь, до самого конца. Я разглядел это в тот день, когда она пригласила меня к себе. Мы сидели на татами в её узкой, маленькой комнатушке и беседовали. На этот раз уже не так скованно, как раньше. – ...не важно, сколько я проживу. Важно как. Пусть это будет три счастливых дня, наполненных свободой моего собственного выбора, чем десять или двадцать несчастных лет, проведённых взаперти. – Но твой отец не хочет для тебя плохого. Я уверен. Ему важно, чтобы ты как можно дольше была рядом, чтобы жила и была счастлива, – подытожил я, отхлебнув немного имбирного чая. Хината на секунду отвернулась, устремив взгляд в окно: – Есть люди, для которых долго и счастливо — два взаимоисключающих понятия... Она была одной из таких людей. Вот только счастливо ли она жила, каждый день в одиночестве слоняясь по кампусу, задыхаясь, чувствуя, что сердце постепенно отказывает? Мне было её жаль. Жаль именно настолько, что я вдруг захотел наполнить её жизнь смыслом, сделать её по-настоящему счастливой. И я... Решил стать для неё лучшим другом. Тогда ещё даже не осознавая, что один лишь мой взгляд на неё наполнял всё её существование смыслом. Я познакомил Хинату со своими друзьями и с тех пор почти всегда приглашал гулять вместе с нами. Несмотря на то, что она изучала искусствоведение, мы часто сидели вместе в библиотеке и готовились к экзаменам. Как оказалось, в эконометрике она оказалась куда подкованнее меня, и помогая мне освоить эту дисциплину, добилась того, что на экзамене я получил высший балл, на который только мог рассчитывать в этой жизни — четвёрку. Она была самым терпеливым из всех моих учителей. Самым добрым наставником и... Самым хрупким и ранимым существом из всех, кого я знал. Мне хотелось защищать её. Поначалу из жалости к её одиночеству, а потом из благодарности за помощь с учёбой. Наверное, если бы не она, то я никогда не набрал бы проходной балл для стажировки в министерстве внутренних дел... – Почему девчонка-Хьюга всё время таскается за тобой? Вы встречаетесь и ты мне даже не намекнул?! – когда мы ушли немного вперёд от нашей громкой компашки, однажды спросил Саске. – Не говори глупостей! Она просто друг. Разве не видно?! – сделав глоток из бутылки с пивом, по-пьяному громко возразил я. – Ну тогда... – Учиха как-то странно ухмыльнулся мне в лицо. – Что скажешь, если я пересплю с ней? – Что-о-о?! Ты совсем с катушек съехал?! – расплескав содержимое бутылки, я вдруг схватил его за ворот рубашки. – Друг, получается, – Саске только тихо рассмеялся в ответ на мою агрессию. – Я всё понял. Не знаю, что он там понял. Не знаю, что понимали другие, глядя на нас с Хинатой. Наверное, это было очевидно для всего мира, но только не для меня. Прекрасное было время. Время неведения, беззаботности, безответственности, глупых мечт и таких же глупых страданий. Мы были молоды и верили в то, что для нас существует лишь "сегодня". Оно было бессовестно коротким, но для многих из нас счастливым. По-крайней мере, для Хинаты оно было именно таким. Во время вечеринки в честь выпуска из университета я стоял на крыше общежития и как и многие студенты смотрел на салют в небе. Не помню, о чём думал тогда. Наверное, радовался предстоящей стажировке, ведь не всем на потоке выпал такой шанс. В этот самый момент кто-то коснулся моей руки. Лёгким таким жестом, говорящим скорее "эй, привет", чем "я хочу серьёзно с тобой поговорить". Но Хината имела в виду именно второе. – Извини, что отвлекаю. Можно мне сказать тебе кое-что? – она, вероятнее всего, сказала именно это, но из-за музыки я услышал лишь обрывки фраз. – Ох, здесь так громко... Может спустимся во двор? – теперь уже прокричала Хьюга. И мы спустились. Конечно же не подозревая, во что это выльется. Если бы я даже знал, что всё предопределено так и не иначе, я бы всё равно попытался предотвратить случившееся. – Какая сегодня красивая ночь... – выдохнув после спуска с крыши, заметила Хината. – Да-а, не поспоришь, – протянул я, снова вперив взгляд в небо, а потом внезапно перевёл его на неё. – Так что ты хотела сказать? Хината на минуту задумалась, а потом как будто поменяв ход мыслей, пролепетала: – Э-э... Нет, вообще-то ничего такого... Просто... Просто мне было интересно, что ты планируешь делать после учёбы... – Ну-у... Благодаря той стажировке я бы хотел остаться работать в министерстве, быть ближе к Хокаге, помогать ему... Хотя... Чем такой дурень, как я, может ему помочь?! – я рассмеялся собственным словам. – Эй, не говори так! – судя по взволнованному взгляду, Хината, похоже, восприняла всё всерьёз. – Ты очень способный, смелый... Ты решительный и не боишься идти на риск, ты, не задумываясь, жертвуешь своей жизнью и помогаешь другим... И я... На этом она вдруг запнулась и покраснела, а я почему-то побоялся, что у неё снова начнётся приступ удушья. – Ну-ну! Хватит меня тут нахваливать! – не позволив ей закончить предложение, перебил я. Теперь мы молча стояли на заднем дворе. Мне было грустно и несколько неудобно вот так — стоять и выискивать слова для разговора, который я сам даже не пытался завязать. Тем не менее, меня не покидало чувство, что Хината хотела сообщить мне что-то важное. – Скажи, у тебя есть мечта, Наруто-кун? – когда я уже окончательно разочаровался в содержательности нашей беседы, вдруг снова спросила Хината. Мечта? Это тот самый механизм, приводивший меня в движение, дававший мне жизнь в моменты, когда я хотел потерять себя? Наверное, да. Хината лишь два раза заговаривала со мной о моей мечте. Этот был первым. Во второй раз, уже через много лет, она сказала то, что заставило меня встать и идти дальше: – Твоя мечта всегда была и моей тоже... Правдой ли это было или нет — я никогда не узнаю, никогда не решусь спросить её напрямую. – Хах, хороший вопрос! – я улыбнулся, пытаясь разглядеть звёзды на фоне фейерверка. – Я... Хочу однажды стать Хокаге. Хочу прекратить военные операции Конохи; хочу, чтобы люди больше не погибали, защищая свою Родину; хочу сделать их жизни лучше... Хината смотрела на меня всё время, пока я говорил и когда мы встретились взглядами, тихо заметила: – Хокаге, значит... – Да, – ответил я, сунув руки в карманы. – Ну а... У тебя тоже есть мечта? Это был единственный раз, когда я спросил Хинату о том, чего хочет она. И... В тот вечер я не получил ответа. Она даже не успела открыть рот, когда нас обоих окликнули: – Что, голубки, милуетесь? Трое парней, видимо, курсом младше, приближались к нам. Поначалу я даже не понял, к кому они обращались, но когда один из них грязно меня обругал, прибавив в конце "ты, белобрысый урод", всё сразу же встало на свои места. – Хорошую же девку ты себе отхватил. Не хочешь поделиться, а? – Просто тихо постой здесь. Я сейчас разберусь, – спрятав Хинату за собой, шикнул я. "Трое на одного. Мне прийдётся несладко" — было первым, что я подумал. Сейчас мне бы в голову пришли лишь мысли о том, как этот конфликт уладить, но тогда кровь в моих жилах была горячей и я не был политиком. И как только можно было мечтать о посте Хокаге, размахивая кулаками налево и направо?! Впрочем, есть ситуации, когда одной только дипломатичностью не обойдёшься. – Она твоя подружка, что ли? – оскалившись, один из парней подошёл ещё ближе ко мне. Двое других в это время расположились по сторонам: так, чтобы в случае попытки бегства, поймать Хинату. – Ребят, чего вы в самом деле?! Мы же спокойно стояли, разговаривали, а вы тут как гром с неба. Если мы на вашей территории, то без проблем — мы сейчас же уйдём, – отчётливо чувствуя в воздухе опасность, начал я. Убежать у Хинаты не получится, даже если я попробую отвлечь этих придурков, поэтому самый лучший вариант — тянуть время. Хотя, судя по всему, драка неизбежна. – Ну-ка, покажи нам свою крошку! – кто-то из "фланговых" рванул к себе Хьюгу, потянув её за рукав куртки. Как бы она ни сопротивлялась и как бы сильно я её ни держал, но уже через мгновение она оказалась в руках этих сволочей. – Хината! – только и успел гаркнуть я, получив мощный такой удар по лицу. Кровь тут же хлынула из носа, но больно мне не было. Вся суть таких ударов заключается в их эффектности. Кровь, перекошенные физиономии, перепуганные до смерти девушки... Хината тоже испугалась едва ли не до смерти в прямом смысле. – Наруто-кун! Наруто-кун! Наруто-кун! – то ли кричала, то ли хрипела она, пытаясь вырваться. – Личико своё покажи! – видимо, державший Хинату, схватил её за подбородок. – Твою мать, какие у неё глаза уродские! Вот это свезло, так свезло... В этот момент я уже повалил на землю одного из хулиганов и пытался отбиваться от другого. Не помню деталей. Помню лишь, что с остервенением дубасил кого-то по голове, получая, в свою очередь, удары по рёбрам. – Парни, я... Чёрт возьми! Я не сделал ничего! У неё припадок какой-то! Надо валить! Сваливаем! Быстро! – было последним, что я слышал в тот вечер. Хината снова начала задыхаться и, в конце концов, потеряла сознание. А я... Я на следующий день очнулся в обезьяннике. И если бы не отец Хинаты, то на этом, скорее всего, моя история закончилась бы. В тот вечер один из нападавших на нас хулиганов умер от кровоизлияния в мозг и меня, соответственно, обвинили в непреднамеренном убийстве. Я убил человека. Это стало для меня бременем на долгие годы, даже не смотря на то, что в армии мне тоже приходилось убивать людей. Думаю, не стоит упоминать о том, что моя жизнь и мои мечты были разрушены в буквальном смысле за пару часов. – Сынок, ты спас мою Хинату. Она мне всё рассказала, – Хиаши Хьюга возвышался надо мной, расправив свои широкие плечи. За всю свою жизнь я видел этого человека разным: покровительственно великодушным главой клана, талантливым и дипломатичным политиком, отчаявшимся отцом, просящим за свою дочь и даже слабым, разбитым болезнью стариком. Он был великим человеком и я никогда не забуду тот день, когда он встал передо мной на колени. Но сейчас... Сейчас в моих глазах он был спасителем, героем, почти Богом. Благодаря его связям, я не сел в тюрьму и дело не было предано огласке; если кто и знал, что Наруто Узумаки убил человека, то причиной этому была элементарная самооборона. Тем не менее, стажировки в министерстве внутренних дел я всё-таки лишился и в течение трёх лет... "Take The A Train" Эллингтона, играющая в полную громкость на весь салон автомобиля, уносит мои мысли прочь. В те далёкие времена, когда я мог позволить себе игнорировать телефонные звонки, эта незамысловатая мелодия мне очень нравилась, но сейчас, когда я имею право лишь десять секунд наслаждаться ею, она стала для меня просто невыносимой пыткой. "Нет, сегодня я не в состоянии брать трубку. Только не сейчас" — говорю я себе, но всё равно отвечаю, будь то день, вечер или поздняя ночь. – Да, Шикамару, я слушаю, – только сейчас я замечаю, как сипло и устало звучит мой голос. Как будто я болею. Болею жизнью. Болею собственной мечтой. – Наруто, я не знаю, что именно случилось, но к нам в приёмную только что звонили из Центрального госпиталя. Тебе срочно нужно ехать туда, – а голос Шикамару, похоже, такой же как всегда, вот только с почти неуловимыми нотками чего-то абсолютно для него несвойственного. – Я еду домой сейчас. Обещал Хинате быть к ужину. Может это твоё "срочно" подождать до утра? – будучи в полной готовности прервать разговор, отчеканиваю я. – Нет, не может... – на мгновение между нами повисает тягучая, неприятная пауза. –Что-то случилось с Хинатой. Ты должен приехать. Я уже на пути в госпиталь. – С Хинатой? Но... Но мы ведь разговаривали меньше чем пол часа назад по телефону. Должно быть, какая-то ошибка. Я, тем не менее, больше не пререкаюсь и, включив "мигалки" на машине, поворачиваю обратно в город. Когда я в последний раз посещал Центральный госпиталь, это тоже было из-за Хинаты. Вот только тогда я не сомневался в том, почему еду туда. Уже на парковке я заметил, что у меня трясутся руки. Странное чувство... Когда я спешу, это, как правило, не отражается на моих движениях, но сегодня... Видимо, сегодня особенный день. – Наруто, пойдём! – Шикамару встречает меня прямо на рецепции. Моё появление даже не остаётся замеченным посетителями. И это к лучшему. Шикамару выглядит измождённо. Ещё сегодня утром его лицо не казалось мне таким старым и осунувшимся: лиловые мешки под глазами, губы, сжатые в одну сплошную, обескровленную полоску... Впрочем, сама атмосфера здесь располагает к такому болезненному внешнему виду. – Что происходит? Почему ты вдруг позвонил, заставил меня сорваться с места? – задавая свой вопрос, я уже чувствую, что знаю на него самый точный и однозначный ответ. Я предчувствую ответ. Мои трясущиеся руки, произвольные движения которых я пытаюсь унять, предчувствуют ответ. – Послушай, я... Я не знаю, что именно произошло, но я хочу... Чёрт... Я хочу, чтобы ты сейчас успокоился... Пожалуйста... Это важно, – я чувствую, как рука Шикамару ложится мне вначале на локоть, а потом изо всех сил сжимает его. – Пожалуйста, только будь спокоен! Похоже, единственный, кому здесь нужно "быть спокойным", так это сам Шикамару. Лично я, помимо дрожи в руках, не ощущаю ничего. – Да угомонись ты, – бросаю я, оборачиваясь на звук открывающейся двери. В маленькую комнатку для посетителей заходит человек в голубом врачебном костюме. На бейджике у него незнакомое имя и должность, напечатанная курсивом: "Реаниматолог". Сакура тоже реаниматолог в Центральном госпитале... Я никогда не являлся к ней на работу, но точно знаю, что сегодня не её смена. У доктора, несмотря на внушительный рост, маленькие, почти женские руки, которые он, видимо, не представляет куда деть. – Господин Узумаки, – он приветствует меня кивком головы. С Шикамару он, скорее всего, уже виделся, но по какой-то причине избегает даже мимолётного взгляда на него. Как будто в комнате есть только я. – Я... Не совсем понимаю, что происходит... – мои губы двигаются, но собственный голос я улавливаю с трудом. – Господин Узумаки, мне очень жаль сообщать Вам эти новости, но... Боюсь, ваша жена погибла в автокатастрофе, – спокойные карие глаза доктора встречаются взглядом с моими. Чья жена погибла в автокатастрофе? Почему я вообще здесь? Мне нужно ехать! Я обещал Хинате успеть к ужину. Какого чёрта я делаю здесь?! Почему я должен слушать весь этот бред?! – Я прошу прощения, но... – я улыбаюсь официально и натянуто, как обычно делаю это, когда хочу закончить беседу. – Но мне нужно идти. У меня нет времени. Простите. Я уже готов тронуться с места, но Шикамару, стоявший всё это время позади, хватает меня за плечо и резким движением разворачивает к себе. – Узумаки... Ты понял, что тебе только что сказали? – жёстко спрашивает он. Его глаза полны слёз. Он плачет. Шикамару Нара плачет. Впервые с того дня, как умер его наставник. Что-то произошло, но я не могу понять, что именно. Это серьёзно, но я не могу... Я отказываюсь это понимать... – Господин Узумаки... Наруто... – теперь ко мне обращается доктор. – Я понимаю Ваше состояние, но Вы должны сейчас пройти со мной. Вам нужно опознать её. Это стандартная процедура. – Моя жена ждёт меня к ужину. Я... Я не могу... У меня нет времени, – я перевожу взгляд с доктора на Шикамару. – Твоя жена умерла, Наруто! Она погибла! Никто не ждёт тебя к ужину, чёрт побери! Её больше нет! Хинаты больше нет! – голос Нары срывается на крик. Тишина. На несколько мгновений комнату наполняет всепоглощающая, напряжённая тишина. Она не должна отдаваться в моей голове ритмичными ударами, но это почему-то происходит. – Не-ет... Не-ет... О чём ты вообще говоришь?! Это шутка такая, да? Дебильная шутка, знаешь ли... Мы с Хинатой говорили по телефону час назад! Мы говорили с ней! Я говорил с ней! – я и сам не замечаю, как мои интонации вырастают из шёпота помешанного до натуральной истерики. – Вот увидишь... Это ошибка! Это шутка какая-то, дурацкий розыгрыш... Смотри, я сейчас наберу её и она мне ответит... Смотри... – Наруто, пожалуйста, прекрати! – даже мольба в голосе Шикамару не останавливает меня. Я достаю свой телефон и дрожащими пальцами набираю единицу для быстрого вызова. Это номер Хинаты. Ей я звоню чаще всего, поэтому она всегда под номером один. В комнате внезапно звучит рингтон. Телефон звонит в кармане у Шикамару, но он даже не двигается. – Да возьми ты трубку, наконец, или сбрось! Раздражает! – фыркаю ему я, ожидая ответа от Хинаты. – Господи, почему ты всё ещё не можешь поверить... – одними губами произносит Нара, выуживая из кармана брюк розовый телефон с разбитым вдребезги экраном. Он тычет его мне прямо под нос. "Мой Наруто-кун" — сквозь трещины на стекле я всё ещё могу разобрать название входящего вызова...