Разбитая чашка

День семнадцатый Разбудил ее звонок Андрея. Они как всегда долго разговаривали, тем более, что спешить было некуда – суббота. К тому же вчера поговорить так и не удалось – при женсовете не стали, а потом связь была неустойчивая, разговор все время прерывался, и они бросили эту затею. Зато сегодня дорвались! Вначале он рассказал ей о том, что уже сделано, о планах на ближайшие дни, а потом стал дотошно выспрашивать, как провела день она. Особенно его интересовала непредвиденная пирушка с женсоветом. По какому поводу? Пришлось признаться, что проболталась о ребенке.. - Андрей, ты сердишься? Ты даже родителям не сказал, а я… - За что же сердиться? Надеюсь, они порадовались за нас? - Не то слово! Хорошо, что ты Федора надоумил развести всех по домам, а то до ночи бы не разошлись. - Одного не понимаю: о чем можно так долго говорить? - Амура опять гадала. - Чувствую по твоему голосу, что она тебя расстроила. Приеду и уволю ее за такие гадания! - Ничего особенного она не сказала. Просто ее карты показывают двойню… А врач такое не говорил… и УЗИ тоже… - Вот и не верь ей! Хотя…Может, она следующего ребенка уже видит? Мы ведь не остановимся на одном, а Кать? - Не беги ты впереди паровоза, Жданов! Этого еще родить надо… Она уже поняла, что если его не остановить, он будет держать ее на связи весь день. Ну, до обеда – точно. И она взмолилась: - Андрюш…мне бы умыться…и вообще… Давай я потом тебе позвоню? - Надоел я тебе… - Зачем ты так! Неужели не понимаешь: мне надо кой-куда… - Я глупец! Прости, дурака… Иди, конечно. И позавтракай! Да, а родителям я скажу, обязательно! Не хотелось по телефону. Заваривая себе чай – она не любила кофе, и без Андрея не пила его, - увидела в окно, что на лавочке у подъезда сидит Софья Николаевна, а в коляске возле нее - Андрюша. Внук рвался на волю, на площадку, где всегда играл, а та удерживала его, и все поглядывала на дверь подъезда и на окна дома. Что-то было в ее облике скорбное, тревожное, и Катя забеспокоилась – они никогда не гуляли здесь по утрам. Накинув пальто и шарф, она выбежала на улицу - Софья Николаевна! Вы почему здесь? Утро еще. - Ой, Катенька! Мы Вас и вчера ждали. - Я поздно приехала. Случилось что? - Случилось, Катя… Случилось. Дело в том,.. - Идемте ко мне, там все расскажете. И не дожидаясь ответа, она подхватила ребенка на руки и придержала тяжелую кодовую дверь, пока женщина с коляской проходила к лифту. В квартире она заставила их раздеться, и стала поить чаем – они уже успели замерзнуть. - А теперь рассказывайте. - Невеселая история, Катюш… Муж мой, Андрей Андреевич, дедушка Андрюши, уехал в Саратов – решили мы продать ту квартиру и обосноваться в Москве окончательно. С квартирантами хлопотно… Уже и клиентов нашли, и документы оформили почти, а вчера мне позвонили, что он в больнице – инфаркт у него, обширный. Ехать мне надо! Повидать его… - За ним же уход нужен. - Ухаживать есть кому, племянница у него там. Мне только увидеть, узнать у врачей… У него уже был инфаркт, это второй… С Андрюшей ехать - там его не с кем оставлять…Я хотела… Неудобно, конечно… Но, может, Ваша мама, Елена Александровна, могла бы… всего два-три дня… - О чем разговор! Конечно, мы возьмем малыша! В выходные я сама с ним побуду, а потом – родители. - Спасибо, Вам, Катя! Не знаю, как и благодарить… Тогда я прямо сейчас и поеду! У меня все с собой…паспорт, деньги… А это вот пакет с Андрюшиными вещами… - Софья Николаевна, подождите! Я Вам паспорт свой покажу, чтобы не сомневались. - Что Вы, Катя! Зачем мне ваш паспорт, я и так вижу: и Вы, и ваша мама… - Вы же ребенка нам оставляете. - Бог милует… Уверена, что не ошибаюсь. Да и выхода у меня нет. - Давайте, я Вам телефоны запишу, и мой, и мамин. - Да, конечно, это надо! Я буду звонить… -А свой телефон Вы не хотите оставить? - Мобильного у меня нет, а где остановлюсь, пока не знаю… Я Вам позвоню, когда определюсь с жильем. Так я поеду? - Поезжайте! О внуке не беспокойтесь, мы не дадим ему плакать. Ты не будешь плакать? – обратилась она уже к ребенку - Не будет, он у нас спокойный, и к людям идет, даже к незнакомым. Софья Николаевна поцеловала внука и долго не отпускала, будто прощалась не на пару дней, а навсегда…