Разбитая чашка

День четвертый и третий. Воскресенье… Она всегда любила этот день, сколько помнила себя. И не только потому, что не нужно было идти в школу. Это-то как раз было тем досадным моментом, который омрачал воскресенье – школу она любила, как потом любила университет и свою работу. Воскресенье в их семье всегда было маленьким праздником. Это повелось с тех пор, когда отец служил, и они жили в гарнизоне. Его часто не бывало дома всю неделю – служба… А в воскресенье он возвращался. Промерзший, обветренный на морозе – это зимой, или обгоревший на солнце, прожаренный и даже немного усохший - летом. От него пахло снегом, овечьим тулупом или степной травой – в зависимости от времени года. Мама всегда пекла к его приезду пироги, лепила пельмени и жарила на сале картошку – это были его любимые блюда. Он переступал порог их комнаты в коммуналке, и жизнь сразу меняла краски – начинался праздник! Отец подхватывал ее на руки, подбрасывал, а с возрастом просто поднимал над головой. Она визжала от восторга, и он весело смеялся, и мама счастливо улыбалась, вытирая руки об фартук… Потом отец стал служить в самом гарнизоне, почти никуда не уезжал, но все равно по выходным был у них праздник. Прибежав из школы в субботу, она уже чувствовала его запах – ванилин и корица насыщали воздух кухни, на плите что-то скворчало и шипело, мама легко передвигалась между духовкой и столом, на котором возлежало тесто, успевая помешать в кастрюле на плите, откупорить банку с начинкой и накормить дочку… Катя тоже имела свои обязанности в канун воскресенья. Наскоро перекусив, она переодевалась и принималась за уборку – к приходу отца квартира (тогда у них уже была квартира, а не комната) должна была блистать чистотой! Главным критерием чистоты был фикус в кадке. Если чистоту других мест поддерживала на неделе мать, то фикус был только Катин! В субботу она вставала на стул и протирала каждый листочек – сначала влажной тряпочкой, а потом еще и комком ваты, смоченном в пиве, чтобы листья блестели. После того, как фикус принимал надлежащий вид, на стол стелилась белая накрахмаленная скатерть – и никакого полиэтилена или клеенки! Раз в неделю скатерть отдавалась на откуп соусам, кетчупу, варенью и многому другому, что могло оставить на ней свой след. Она любила воскресенье до тех самых пор, как стала работать в Зималетто. Работая там, она с нетерпением ждала уже не воскресенья, а понедельника. Ведь только в рабочие дни она могла видеть его – свою любовь, свою тайную мечту…Если бы можно было работать без выходных, она бы с радостью это делала! Даже и без него! Ведь все вокруг говорило о нем: его пиджак на вешалке, фотография на столе… Ничего, что там он с Кирой – Киру можно закрыть листочком бумаги, и тогда будет казаться, что он улыбается ей… Так странно сейчас это вспоминать. Неужели было время, когда Андрей не любил ее? Кажется, это было всегда, с самого ее рождения она знала, что ее ждет встреча с ним! И с самой первой встречи она полюбит его, а он – ее… Сегодня она не дома, а у родителей. Вчера позвонил Андрей – ему понадобились дополнительные расчеты, и они с Колькой вышли на работу и весь день считали и пересчитывали – чтобы договор принес больше прибыли. Вдвоем работали, не стали никого привлекать. Конечно, никто бы не отказался помочь: и Света, и Шурочка, и Амура, и та же Тропинкина. Но у них и свои дела, личные есть. У Машки - ребенок, Егорушка, который растет практически без нее, с бабушкой и дедом – она днем на работе, а вечером жизнь свою пытается устроить, по клубам тусуется. А у Светланы детей двое, и она им и за мать, и за отца – он их бросил. Ей за выходной столько дел надо переделать! И детям уделить внимание – хотя бы дневники проверить… Шура с Амурой посвободнее, семьей не связаны, но от них и толку меньше. Что они могут? Распечатать, скопировать, факс послать… Хотя, и на это времени уходит много. В общем, не позвали никого, и закончили поздно. Домой ее Зорькин одну не отпустил, даже и на такси. Повез к родителям – благо они жили в соседнем с ним подъезде. У них она и ночевать осталась. У родителей хорошо! Нет, ей их с Андреем дом нравится! Очень нравится – там она хозяйка, делает все так, как ей пожелается, ну и как Жданову, конечно… Но здесь она чувствует себя маленькой девочкой, дочкой, а не взрослой женщиной. Это так приятно, отключиться ненадолго от повседневных забот, ждать, когда подойдет мама, погладит ее по голове и тихо скажет: « Вставай, Катенька… Пора уже… Опоздаешь…» И мама подходит, и будит ее, и с кухни доносится знакомый аромат. Только слова мама говорит другие: - Катенька… проснись… Жданов звонит… Он тебя потерял… Она вскакивает как ужаленная – как же она забыла! Не предупредила его, что ночует у родителей, и мобильник на работе остался…Он же, наверное, всю ночь не спал, ждал утра, чтобы позвонить родителям…Трясущимися руками схватила трубку, хриплым со сна голосом проговорила: - Андрюш… прости меня! Я не предупредила… Ты волновался? - Все нормально! Я Зорькину позвонил, он сказал, где ты. Ругался, правда, последними словами, что разбудил его среди ночи. - Ничего, переживет…Значит ты поспал? - Честно говоря, не получилось уснуть… - Почему? - Не знаю… Сначала переживал – где ты? Вдруг опять… Вдруг в больнице… А когда с Колькой поговорил, думал о тебе… о вас…. Как он? Сильно тебя беспокоит? - Все хорошо, Андрюш! Он в порядке! И я хорошо себя чувствую! Только не гуляла вчера… Но сегодня я наверстаю! Папа обещал повести нас с мамой в лес! Не совсем в лес – лесопосадка здесь недалеко. Но там как в лесу: и белки есть, и снегири прилетели. Они и во двор прилетают – тут рябины, они ягоды клюют…Роняют – весь снег вокруг в красных точках… - Никогда не видел снегирей в своем дворе. - Это потому, что твоя…наша квартира в центре, а у родителей – спальный район. - Кать… Я так рад! - Чему? - Ты сказала: «наша квартира»… Сама сказала! До этого я тебя поправлял, а ты все: «твоя» говорила… Давно надо было мне уехать! - Тебе так хорошо без меня? - Ты что говоришь? Как мне без тебя может быть хорошо? Это я шутить пытаюсь. На самом деле я скучаю – очень! А ты? - И я очень… Очень-очень! Но ведь уже три недели осталось… - Три недели и три дня… После завтрака Валерий Сергеевич и вправду повел жену с дочкой в лесопарк. И нагляделись они вдосталь и на белок, перелетающих с ветки на ветку, с одного дерева на другое, и на снегирей, опускающихся стаей на дерево, и оно становится тогда похожим на новогоднюю елку, увешанную красно-белыми шарами…А еще наблюдали они за белкой, которая сидя у дупла, вылущивала из шишек орешки, и бросала пустые шишки на землю – в прохожих… Вдоль леса проложена была лыжня, и по ней сновали лыжники – и одиночки, и целые семьи. «Обязательно будем кататься на лыжах всей семьей», - подумала Катя, - и представила, как это будет: Они с Андреем в одинаковых спортивных костюмах. Он несет на одном плече лыжи – его и ее, и…детские, а другой рукой держит карапуза в яркой курточке и шапке с большим помпоном – у нее такая была в детстве. Она тоже держит ребенка одной рукой… А второй… А на второй руке… Нет, это совсем не реально – нести еще и маленького ребенка! Размечталась она…На лыжах с малыми детьми… Если уж на санках… В глубине леса угадывался каток – оттуда доносилась музыка и крики: «Шай-бу! Шай-бу!», но до катка они не дошли – женщины притомились, и у Валерия Сергеевича нога разболелась. Вечером она подробно рассказала мужу о прогулке – и о белках, и о снегирях, и о том, что ей привиделось. Он отнесся к этому очень серьезно – раз привиделось, обязательно так и будет! Один ребенок, считай, уже есть, ну…и с другим проблем не будет…