Только вспоминай!

      Ты, конечно, слышала треск остывающих головешек угля в затушенном костре. И наблюдала, как долго они остывают. Как ветер смахивает пепел с теплющихся черных огарков. А я видел раскаленные докрасна куски твэлов, громадных, источающих адский жар. Я сейчас - уголек из костра, в сердцевине которого тот жар преисподней, расходящийся немыслимой болью. Аля, умоляю тебя, отвернись! Я ничего не могу уже сказать, даже повернуть к тебе голову, но отвернись! Я не хочу, чтобы ты видела эти незаживающие язвы, облезающую кожу, желтые от гноя бинты. Ко мне подцепили кучу разных трубок, рядом капельница. Разве ты хочешь это видеть? Закрой глаза. Вспоминай...       Помнишь нашу первую встречу? Я навсегда ее запомню. Ты, в легком платье в цветок, яркой искрой ворвалась в мою жизнь. Ты улыбалась с первых минут, когда читала письмо, когда мы ели торт, когда играла на пианино Цоя. А я тебе показал, как нужно играть песню Сольвейг. Пальцы до сих пор помнят, хотя я не могу уже шевелить этими безобразными отростками. И я помню, как мы остались совсем одни в Припяти. Будто весь мир стал только нашим. А у нас никого, кроме друг друга не осталось. Твой колокольчиковый смех все еще стоит в моих ушах, он не давал навсегда закрыть глаза, пока я ждал тебя. Если бы не случай с Рыскуловым, я бы слушал его до сих пор. Прости, что я был немногословен по-мужски, и не изливал тебе душу, как поэт, но знай, что мысленно, я говорю тебе о своей любви. Я никогда не забуду твои сладкие губы, сахар которых я слизывал, пока мог двигать языком, буду всегда помнить твою родинку - только для меня. И твое милое лицо. Ты сидишь сейчас рядом с радиоактивным отходом - человеком это назвать уже нельзя. Я боюсь за тебя, но как долго я ждал, чтобы услышать твой ставший родным голос. Спасибо тебе, что ты разговаривала со мной, когда везла меня на холодной и тяжелой железной тележке, ты, Аля, такая хрупкая, но боевая! Твой голос тогда облегчал рвущую изнутри боль, хоть я и был без сознания. Говоришь, врачи не пускали? Даже не знаю, Аля...       У тебя все еще впереди, целая жизнь. А у меня впереди тяжелая свинцовая крышка гроба. Не плачь, улыбнись мне еще раз!       -Я люблю тебя, Паша, - эти слова последние в моей жизни. Я ухожу в бездну, полный боли. Я тоже люблю тебя, Аленька, прости, что не смогу быть с тобой...

***

Прозрачная слезинка, последняя капелька Пашиной жизни стекает по его бледной щеке, солью разрезая больную кожу. За окном начался праздничный фейерверк, который отразился в еще живых светлых глазах. Аля все еще не отходит от его кровати, все еще всматривается в его глаза, облупившиеся губы. Специально для него она сделала прическу, которая так ему понравилась, зная, что такие больные слепнут от лучевой катаракты, но она знала, что он так хотел бы ее увидеть. Она не плачет. Она не боится. Она знает, что их любовь теплется теперь внутри нее новой жизнью.

***

-Какой красивый салют. Как жаль, что я ушел такой прекрасной весной, нашей весной... Аля, дорогая Аля, только вспоминай нас!