Nobody said it was easy (Никто не говорил, что будет легко)

— Последний раз говорю — доедай суп или я за себя не отвечаю! — Оуу! Мне так страшно-о-о… Интересно, что именно скрывается за этой угрозой, Эмир-бей? — Ремень. Эмир с Нихан сидели на кухне в одиночестве и ужинали. Из распахнутых настежь панорамных окон в просторную кухню вливался весенний вечерний ветер Стамбула, запах которого согревал сердце и душу. Сегодня был первый самостоятельный «выход в свет» для Нихан, спустя два дня после того, как она пришла в сознание. — Так нечестно! Нельзя так поступать с больной, слабой женщиной! Посмотри, я уже съела половину тарелки и ещё кусок мясного пирога — больше в меня физически не влезет! — Нихан вдруг прищурилась и хитро посмотрела на Эмира. — Или же ты, хитрец, выбрал план раскормить меня до размеров бегемота, чтобы я не могла самостоятельно передвигаться и не пролазила ни в один дверной проём? Нихан было хорошо. Хорошо и спокойно. Душа пела, а тело возбуждающе покалывали маленькие иголочки под взглядом этого красивого сильного мужчины. — Какая Вы догадливая, Нихан-ханым! Действительно, прекрасно зная Вас, я в прошлом не учитывал и не удовлетворял Ваши скрытые пристрастия вкусно покушать в самый неожиданный момент. Может, это и стало причиной неудачи нашего первого брака? — заигрывающий тон Эмира вкупе с его горящими в полумраке глазами-угольками производил на его собеседницу гипнотическое воздействие. Они сидели за высокой кухонной стойкой, друг напротив друга, чуть касаясь коленями. Тёплый приглушённый свет лился из верхнего ряда резных золотых светильников в марокканском стиле, в котором была выдержана вся кухня, что придавало атмосфере загадочную и таинственную ауру. — Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда! — продекламировала Нихан народную пословицу и, запрокинув голову, залилась смехом. Эмир в открытую любовался ей, тихо улыбаясь. — Я могу принять это за признание? — Это зависит от того, какого признания Вы ждёте, Эмир-бей. Взгляд Эмира стал серьёзным, массивные челюсти сжались. — О том, что ты не хочешь завтра уезжать. Что хочешь остаться со мной в нашем доме. С нашей дочерью. И всё это по доброй воле, Нихан. На Нихан снова накатила волна мучительного стыда, от которого неприятно стягивало желудок и краснели щёки. Ей потребовалось побывать в аду в прямом и переносном смысле, чтобы прозреть. Чтобы научиться чувствовать и понимать боль этого мужчины. Чтобы осознать глубину тех ран, которые сама ему нанесла. Аллах, сможет ли она когда-нибудь избавиться от чувства вины, грызущего её? И какие слова можно подобрать, чтобы объяснить свои запутанные чувства человеку, который смотрит на неё с такой любовью? — Послушай, Эмир. Я правда не думаю, что имею теперь на это какое-то право. Мы слишком много плохого пережили вместе. Слишком больно ранили друг друга. Я чувствую, что потеряла всякие жизненные ориентиры. Тот человек, ради которого я боролась против всего мира, жалеет об этой борьбе. В нашей войне никто не вышел победителем. Я погрязла в последствиях собственных ошибок, а за последнюю неделю убедилась, что предала свою семью и кровь ради миража. Ты всегда говорил, что ты — во тьме, но это не так. Во тьме постоянно плутала я, а ты пытался меня вытащить. Ты сражался, используя разные методы, но даже у тебя не получилось показать мне, насколько я была слепа. Я не хочу больше никого мучить. Я и так уже причинила всем достаточно страданий своей вымышленной любовью, которая на деле оказалась машиной смерти, оставляющей после себя лишь разрушенные семьи, сломанные судьбы и трупы. Ты не станешь новой жертвой, Эмир, не станешь! Закончив свою тираду, Нихан уставилась в свою тарелку. От такой исповеди ей стало немного легче. Ей так и не хватило смелости посмотреть Эмиру в глаза, пока она говорила. Тот слушал внимательно, не перебивая и не шевелясь. Когда Нихан закончила, он немного помолчал. Жар, исходящий от их соприкасающихся под столом коленей, распространялся по всему её телу. Внезапно она почувствовала тёплые ладони Эмира, когда он нежно взял её за руки и крепко сжал их. — Посмотри на меня, — попросил он, не выпуская её ладони. Нихан наконец подняла голову. На красивом лице мужчины танцевали золотистые блики от ажурных светильников, колеблемых ветром, создавая в полумраке причудливую игру теней, напоминающую Нихан танец их судьбы. Глаза Эмира светились тёмным блеском, словно у дикого хищного зверя. Но этот зверь больше не пугал её. Она попала под обаяние исходящей от него силы и уверенности, и больше не могла отвести взгляд. — Скажи, что ты видишь вокруг? — вопрос Эмира сбил Нихан с толку. — Ну… мы в твоём доме… — Смотри шире, любимая, — перебил Эмир. — Наш дом. Наша семья. Наш мир. Всё готово и ждёт только одно действующее лицо. Тебя. Я жду тебя всю жизнь. Однажды ты сказала, что мне придётся долго ждать тебя и твоей любви. Нихан пыталась сдержаться, но предательские жгучие слёзы неумолимо подступали к глазам. — Когда мы… — голос мужчины сорвался. — Когда я подписал документы о разводе и уехал из страны, я тоже потерял свои ориентиры в жизни. Но не потерял надежду. Я всегда надеялся, что ты будешь со мной. Я был разбит и почти уничтожен, не знал что мне делать. Мне не к кому было пойти, — Эмир, не отрываясь, смотрел в глаза Нихан, пока говорил, и каждое его слово проходило через её сердце, словно давая почувствовать всю силу боли и отчаяния, через которые он прошёл. Она хотела что-то ответить, но в горле стоял комок. Женщина вдруг вспомнила при каких обстоятельствах Эмир уже говорил ей эти слова: прыжок с балкона гостиницы, травма позвоночника, больничная палата, чёрная сгорбленная фигура мужа, сидящего на краю её постели, его вырванные из глубины сердца слова «мне не к кому больше пойти, кроме тебя» и её равнодушно-презрительная реакция… От нового приступа жгучего стыда Нихан захотелось провалиться сквозь землю. — Ты никогда не стремилась узнать меня, Нихан. А ведь мы с тобой очень похожи: оба ценим семью превыше всего, оба боремся за свою любовь до последнего, оба видим прекрасное в этом мире. Ты сейчас удивишься, но я, чтобы выжить без тебя, обратился к мудрости природы. Я и так повсюду и во всём видел тебя, а угадывать твой прекрасный образ в творениях природы — самая естественная вещь. Если росток ломают — он прорастает заново. Жизнь не сдаётся, она непобедима, её сила непостижима. Но иногда нужно проиграть сражение, чтобы выиграть войну. Чтобы потом вырасти заново, более сильным и могучим. Я стал двигаться маленькими шажками, усердно работая над восстановлением своего доброго имени и возрождением империи Козджуоглу. Я горжусь своей фамилией, Нихан, но я больше не хочу удерживать тебя с её помощью. В природе ничего не происходит насильственно. Всему своё время и место. Я был круглым дураком, когда удерживал тебя против твоей воли, и при этом ждал, что ты меня полюбишь, — Эмир грустно усмехнулся. Нихан в порыве чувств высвободила одну руку из ладоней мужчины, тут же заметив как он огорчённо нахмурился, и мягко приложила свою ладонь к его щеке. Даже в былые времена ей казалась забавной реакция Эмира на её редкие скупые ласки. Теперь же выражение недоверия на его лице вызвало у неё чувство умиления и нежности, от которой щемило сердце. — Даже в наши худшие времена у меня бы не повернулся язык называть тебя дураком. Уровень твоего интеллекта я никогда не подвергала сомнению. А вот мне сейчас ужасно стыдно за многие поступки, которые я совершала, игнорируя жизненную мудрость «не ищи вдалеке». От любой похвалы из уст Нихан Эмир всегда расцветал. От накрыл маленькую ладонь, лежащую на его щеке, своей рукой, повернул голову и поцеловал её пальчики. Нихан вспомнила другую аналогичную ситуацию из прошлого, но тогда её голова была забита глупой местью и погоней за Кемалем, и она, играя в идущую на сближение жену, ничего не замечала. Сейчас же контраст от прикосновения колючей мужской щетины и мягких губ к её нежной коже вызвал у женщины дрожь вдоль позвоночника и слабый стон, который она едва сдержала. — И всё же, — продолжил Эмир, — я решил сменить тактику и дать тебе время. Я понял, что ты должна сама всё пройти и осознать. Я ждал тебя 25 лет. Неужели ещё несколько лет ожидания могли остановить меня? Но ты прекрасно знаешь, что я не мог держаться далеко от тебя. И от Дениз. Я просчитал все варианты и подумал, что установление опеки будет самым оптимальным и безболезненным вариантом для тебя и для ребёнка. Хотя, должен признаться, с нравом Козджуоглу было сложно справляться, и порой я еле сдерживался, чтобы не взять вас с Дениз в охапку и не увезти на край света подальше от этих ускользающих недельных встреч, которые сводили меня с ума. Мерцающие светильники слушали весёлый смех в унисон мужчины и женщины, загадочно мигая. Они не понимали, почему эти двое, созданные Богом друг для друга, так долго обсуждают простые и понятные даже им, светильникам, истины? — Но тогда ты бы лишил меня права выбора. Снова, — в перерывах между приступами смеха выдохнула Нихан. — Ты себе представить не можешь, как меня бесило, что ты принимал за меня все решения, пытался руководить моей жизнью и, как мне тогда казалось, считал своей рабыней, — заплетаясь, договорила она, снова хватаясь за живот в приступе хохота. — Нихан, ты бы полегче. Ещё совсем недавно ты перенесла тяжёлую болезнь! Вдруг тебе снова поплохеет. Что будем делать? — Эмир никак не мог выйти из роли заботливой сиделки, что только раззадоривало хохотушку. Внезапно она стала серьёзной. — Эмир, а что Аксан? — А что Аксан? Ай! — словесная пикировка грозила перерасти в физическую после увесистого тычка в плечо. — Отвечай мне сейчас же, кто для тебя эта женщина?! Она живёт в этом доме, считается в глазах общественности твоей невестой, и мне крайне интересно что же скажет твоя дорогая Аксан, когда вернётся в Стамбул, и увидит, что Нихан-ханым никуда не уехала и живёт себе спокойненько с её «женихом»? — Нихан понесло, странное чувство, терзавшее её при виде Эмира с другой женщиной, выплеснулось наружу, наконец-то приобретя вполне очевидный смысл. — Ревнуешь, жёнушка? — Эмир явно наслаждался её реакцией. — Отвечай на вопрос, чёрт тебя дери, или я за себя не отвечаю! — Ладно-ладно, положи нож для пирога на место! Отвечаю на твои вопросы последовательно: Аксан — мой друг, она много для меня сделала, в том числе помогла выйти из депрессии в первое время после развода. Она помогла также превратить мои полу-нелегальные планы освободить любой ценой отца и сестру в абсолютно законные громкие судебные процессы, сделавшие ей имя и репутацию гениального адвоката. Я почти уверен, что она не против стать моей официальной невестой, а затем и женой, но ещё в начале нашего знакомства я недвусмысленно предупредил её, что Козджуоглу по натуре однолюбы и одна капризная принцесса много лет назад уже украла моё сердце. А что она скажет, когда и если вернётся в Стамбул погостить, не должно тебя беспокоить, потому что в любом случае её мнение о тебе уже сложилось. — Любопытно узнать, каково же оно? — Цитирую: «Ты глупая и капризная девчонка». — Я убью эту стерву! — вспылила Нихан. — Не кричи — разбудишь Дениз, — урезонил Эмир. — В твоём дворце можно орать во весь голос и никого не побеспокоить в другом его крыле — настолько он огромный. — Может, проверим на практике эту теорию? — от недвусмысленной гримасы Эмира Нихан прыснула. — Ты меня бесишь! — И я тебя тоже люблю. А теперь хватит переводить тему на ошибки прошлого, посторонних женщин и прочую философию! Моя излюбленная фраза, Нихан: прими решение, — Эмир пристально смотрел ей в глаза. — Ну, Эмир… Я, это… — Или завтра ты остаёшься со мной по доброй воле, и я немедленно запускаю процедуру развода с Кемалем Сойдере, потому что мне ненавистна сама мысль о том, что моя женщина замужем за другим! Или ты уезжаешь в Трабзон с Дениз, и я больше никогда не поднимаю эту тему. Естественно, моё опекунство над Дениз, наши с ней отношения и неукоснительное исполнение решения суда остаются в силе. Сделай выбор, Нихан.