Потолок с серыми крыльями

Знаете статистику? Суицидников среди врачевателей, мозгоправов, таких, как она. Знаете, что каждый психиатр, отработав год-другой в лечебнице, потом сам не слазит с тяжёлых таблеток и травяных успокоительных? Пытается вернуть спокойный сон и удобным случаем сжигает свой красный диплом. Любое безумие передаётся воздушно-капельным, постепенно въедается в мозг, словно чума. Пыльными крылатыми насекомыми заползает в самый устойчивый разум, даже из стали пусть. Эллисон не считает, что Стайлз болен. Эллисон считает, что ему нужна помощь. Срочная, бережная, наилучшим образом оказанная (на сколько можно в этих стенах). Эллисон считает, что ему нужна она. И в этом её оплошность, может быть. — Ты как? Спал сегодня? – знает, что ответ скорее отрицательный. Знает, что с ним не катит шаблонные вопросы задавать. Вазочка с мятными конфетами маячит перед глазами, на её дубовом столе, — для особо нервительных, таких как он. — Нет, знаете, повсюду эти мотыльки. Вчера я насчитал 122, сегодня где-то около 40. – понимает – красивое число, все числа должны быть красивыми. Не такими, как 13 или те же 76. Стайлз выуживает со дна конфету, зелёный фантик уже исчезает в сплетении пальцев, скромно шуршит посреди тишины. Зелёный – красивый цвет. С грустью вспоминает утренние яблоки, протёртые спиртом, и горчащие на языке витаминки, солнечной краской расплывающиеся по тёплому рту. — Расскажи о своих снах, Стайлз. – думаешь он спит? Ответ скорее нет. Ну и что рассказывать ему теперь? Сны казались смутной раскадровкой, мешаниной чёрно-белых картинок, жалким подобием на матрицу или ещё чего. Мотыльки же были реальными. Скапливались в серую кучу на выцветшей штукатурке, хлопали крыльями. Летали прямо над головой. Соврать? — Я не спал, мисс Арджент. Честно, мисс Арджент? Реальность казалось такой обманчивой. Ткнёшь пальцем, и она растянется, пока не проделаешь в ней дыру, словно сжатый под пыльным воздухом целлофановый пакет. — Ты принимаешь таблетки, две утром и вечером ещё три? Стайлз не прячет цветные пилюли под подушку, как все другие, — не помогают всё равно. — Да. — Хорошо… Очень хорошо, наверное. Он смотрит, как бордовая помада прячет её сухие, трещинками изрытые губы. Красивые, может быть. Как число 122 или фантик из под мятных конфет. — Есть что-то ещё, что ты хотел бы мне рассказать? До конца сеанса 40 минут. — Со мной в палате живёт девушка. Если не верите мне… — Как её зовут? — Лидия. Она тоже видит моих мотыльков. – на слове ‘моих’ немного осёкся. Не принадлежат эти гадкие создания никому. — странно только, что никогда их не бьёт; смотрит и ладони прячет в больничный халат. Эллисон выдерживает этическую паузу, давая шанс ещё что-нибудь досказать. Изучает проступившие на его бледных костяшках свежие ссадины, одновременно перебирая кипу бумаг. — Лидия Мартин – слепая. Уже три года как. Плюсом к пакету – шизофрения последней степени. Шансы на выздоровление один к десяти. Тем временем, Стайлз, у тебя целых пять. Нити вен переплетались на её запястьях так красиво – словно паутина, что он невольно начал считать. Один, два… — Пожалуй, будет лучше, если я расселю вас. Будет лучше, если вы перестанете щёлкать костями рук и каждую секунду взглядом к стрелке часов прилипать. — У вас всё в порядке, Док? И вот прямо сейчас такая невесомая реальность в её глазах – истончилась, почти исчезла на радужке блёклого цвета коньяка. Прямо сейчас Эллисон должна бы ответить да. Но не своим же учёным степеням ты будешь врать. Тишину разрывает рваный стайлзовый в ладоши хлопок. — Мотылёк. Простите, мисс. — Прости, Стайлз. Но я должна спросить. Ты давно видишь этих...мотыльков? — А вы разве нет? Мерзкие создания. Цвета грязи и шинами смятой серой травы. Я где-то читал, что они пьют нашу кровь. Выпивают по капле в день, пока не исчезнешь. Не превратишься в дешевую копию на полтергейст. — Кажется, в отчёте я должна исправить твои шансы с пяти на три. Такое состояние не может не пугать. Ваше состояние вас не пугает, Док? А надо бы. У самой крыша едет, как-никак. — Знаете, а раньше я фильмы любил смотреть. Звёздные воины там, всю серию Marvel и прочее мейнстримное дерьмо. Сейчас из развлечений только окно за решётками и белый потолок. Знаете, как глаза от лампочек режет? Цветные блики сбивают даже этих крылатых мотыльков. Не знаете? Завидую вам. Эллисон застывает взглядом на пустых отчётах и честно не хочет думать, что должна написать. — И Лидии, может быть. Останавливается на записи с сегодняшней датой и вырывает из журнала листок. Разберётся с этим завтра, припишет Стайлзу ещё пару степеней, на досуге как-нибудь. — Не хочу тебя прерывать, но… — Знаю. Сеанс закончен, да? Эллисон красивая – думает Стайлз утыкаясь взглядом напоследок в зелёный циферблат. Жаль только, что она давно уже умерла.