Скит на краю обрыва

Солнце клонилось к закату, освещая розоватым цветом низенькие туфовые дома. Мостовая шла под уклон. По ней, вздымая пыль за собой, проскакал прекрасный рыцарь (или нет? Но, для удобства, назовем его рыцарем, ведь называть его Человеком было бы не совсем правильно, да и Воином тоже) и скрылся за одним из поворотов. Он был так красив в своих сияющих доспехах, что прохожие оборачивались ему вслед. Но стоило пройти паре секунд — как он стирался из памяти, словно его и не было никогда. Стук копыт затих, растворился в прозрачной тишине наступающего вечера. Пыль осела. Люди шли дальше. Рыцарь выехал за город и остановился в богом забытой таверне с дурацким названием «Гости у Харона» — совершенно нелепое, и кто только придумывает все эти вывески! Спешившись, он торопливо зашел внутрь и оглянулся: так много людей, так шумно, что ничего не разобрать. Вон там двое — точно не местные, их дорожные плащи покрыты пылью, да и едят они в спешке — торопятся. За тем дальним столом — местные завсегдатаи. Играют в кости и требуют ещё выпивки. Рыцарь окинул цепким взглядом всех ещё раз — как же быть? Он не знал, у кого спросить дорогу. Он не знал, что вообще может знать о существовании места, которое он искал. Но, возможно, стоило просто подождать некоторое время. Последний человек, который смог ему помочь, сказал, что именно в этой таверне есть тот, кто скажет ему, куда идти. Второй зал был пуст. Рыцарь немного удивился, но не придал этому значения. Сел за первый попавшийся дубовый стол и устало прислонился к стене — такой дальний путь, так много сил потрачено, а всё ещё никаких зацепок. Он был измучен: совсем не думал, что добраться до скита на краю обрыва будет так сложно. Он уже и не помнил, с чего бы вдруг он его ищет; кажется, кто-то ещё в детстве рассказал ему легенду о странном заброшенном месте, которое затерялось среди горных лесов и рек, к которому уже много сотен лет не ходят люди, но которое, как гласят предания, таит в себе нечто особенное. Нечто, что только тот, кто принадлежит этому месту, сможет найти. В соседнем зале снова хлопнула дверь и наступила тишина. Старческий голос сипло жаловался на жизнь и на поганцев, которые опять увели лошадей из табуна, на чертовых волков, спустившихся с «проклятой» горы и разодравших овец, на то, что травы, которым полагалось бы в прошлую ночь расцвести, даже не показались из-под листьев папортника. Видимо, человек, говоривший обо всем этом, был почитаемый и уважаемый, все наперебой после его слов начали ему что-то предлагать, советовать, уточнять. Рыцарь грузно поднялся с места и решил глянуть на него. И правда — старец с белоснежной бородой стоял рядом с хозяином таверны и всё ещё гневно вещал о всех бедах, свалившихся на его седую голову.  — Как пройти к скиту на краю обрыва? — прекрасный рыцарь манерами не отличался: влез в разговор, перебил хозяина таверны и требовательно уставился на старца. В таверне наступила резкая тишина, а потом попадали тарелки и кружки, люди в ужасе начали жаться к стенам, лишь осознав, что спросил рыцарь.  — В гору тебе идти надо, — усмехнулся старец. — Будь я помоложе, ты бы уже лежал с выбитыми зубами за свое неуважение и бесцеремонность, но я уже слишком стар и сердоболен, так что вместо этого расскажу тебе то, что знаю. Садись. Старец и рыцарь сели друг напротив друга в жуткой тишине.  — Когда был молод, я всё грезил дойти туда, до скита этого. Сколько сказок о нем я слышал! И что там сокровища несметные, и что ручей там целебный, и что миры там пересекаются с междумирьем… Ходил я туда. Слушай внимательно, малец: первое, что ты встретишь на своем пути, это сон. Ни с чем не сравнимое желание спать, усталость, от которой подкашиваются ноги и нет сил идти дальше. Не поддавайся ему. Когда сил идти не будет уже, ты камень увидишь — ни с чем не спутаешь. Он зеленый и гладкий, словно специально лежит там, чтобы ты лег на него и отдохнул. Не делай этого — пересиль себя. Ползи дальше. И увидишь красный камень. Вот тут ты сможешь выспаться. Усталость пройдет, и дальше тебе будет идти легче. Второе — это деревья. Они будут тянуть свои ветви и корни к тебе, стараться тебя опутать и связать тебя, не дать тебе пройти дальше. Сложно с ними бороться, да и бессмысленно. Деревом стать тебе надо. Как ты это сделаешь — я не знаю. Но тебе нужно быть ими, и они примут тебя за своего и пропустят дальше. После деревьев ты выйдешь на крутой подъем — он сложный, камни будут кидаться тебе под ноги и тормозить тебя, солнце будет жечь тебе глаза, а сухая и колючая трава стегать по руками и лицу. Но дальше ты увидишь источник. Дальше я тебе не подскажу — от источника скит видно, он совсем недалеко. Но если ты не принадлежишь этому месту, то дальше ты и не сможешь пройти. Всё на этом. Выспись здесь, это хорошее место. А с рассветом отправляйся в путь. И да хранят тебя древние боги! Откуда-то потянуло крепким табаком. Прежде рыцарь уже чувствовал именно этот запах, но совсем не помнил, где. Он покивал старцу и задумался о его словах. Тем временем во втором, пустом зале за деревянной подпоркой сидела женщина в бутылочного цвета плаще с капюшоном, скрывающим её лицо. Она курила трубку и незаметно улыбалась, слушая разговор рыцаря и старика. Об этой женщине мало кто знал, никто не мог запомнить, как она выглядит: она была то сгорбленной уродливой старухой, то молодой девчонкой с озорным смехом. Раз в две недели она приносила хозяину таверны две корзинки: в одной — волшебные травы и коренья, а в другой — сказки и истории, которые он потом рассказывал постояльцам. Она появлялась из ниоткуда и уходила в никуда, любила заказать кружку доброго эля и кусок мяса, да попрожаристей, посидеть в уголке, так, чтоб её никто не видел, и незаметно исчезнуть, оставив две корзинки как плату и запах табака. С наступлением утра рыцарь исчез. Никто не вспомнил о нем, как и те прохожие на улице. Он гнал взмыленного коня в сторону горы, на которую указал старец. И хотя город был со всех сторон окружен ими, ему казалось, что чем-то она и впрямь неуловимо отличается от всех. То ли лес гуще, то ли ещё что… Дорога стала круче, поваленные деревья и груды камней, преграждавших путь, попадались все чаще, и поэтому ехать верхом становилось все сложнее. Рыцарь спешился и, помедлив, отпустил коня: он не знал, когда вернётся, да и вернется ли. Он шел, оглядывался по сторонам: ничего необычного, только деревья да камни, да трава — ничего больше. Тишина, разве что иногда ветки шуршат, словно замерло все. Никаких страшных тварей, ничего, чем пугали легенды. Только ноги с чего-то словно свинцом налились, и каждый шаг в тягость. Так хотелось рыцарю хотя бы присесть и отдохнуть! Но он помнил слова старца — ползти! Когда нет сил — ползти, но не останавливаться. Рыцарь брел, словно хмельной, по тропе, шатаясь из стороны в сторону и еле волоча ноги. Глаза его слипались, он то и дело хватался за ветки деревьев, чтобы не упасть. Но с горем пополам продолжал идти, и через некоторое время оказался на небольшой полянке с огромным зеленым валуном. Он и впрямь манил к себе, звал полежать и отдохнуть. Доспех мешал двигаться и раскалялся на солнце, поэтому рыцарь сложил его у камня, в надежде, что вернется за ним на пути обратно. Рыцарь задыхался от усталости, но всё ещё помнил, что сказал ему старик. Стиснув зубы покрепче, он поковылял дальше, стараясь даже не думать о том валуне. Когда сил совсем не стало, рыцарь пополз. Высохшая трава впивалась ему лицо и руки, но он не обращал на это внимания: он полз, и полз, и полз, и даже когда выбился из сил — всё ещё полз. Время словно замерло. Солнце стояло в зените, казалось, бесконечно долго и припекало так, что в пору было изжариться. Хрипя и задыхаясь, рыцарь подполз к красному камню и завалился около него. Сон настиг его сразу же, и снилась ему река, буйная, бурлящая, горная. Он стоял на берегу и смотрел, как по воде к нему идёт женщина в плаще бутылочного цвета и в капюшоне, скрывающем её лицо. Она шла легко, словно танцуя. Он слышал вой волков с гор, и вой этот отдавался ему в сердце, он был похож на яростный призыв. И во сне ему казалось, что призыв этот — к нему. Он знал, что это воют сотни волчьих стай, и обращаются они к глубинам этого мира, к самой сути Мироздания, и к нему — но зачем? Женщина перешла реку и подошла к нему.  — Я жду тебя, мы скоро встретимся. Вой нарастал, превращался в гул, казалось, что даже деревья стонут и гнутся от его силы и мощи. Женщина в плаще бутылочного цвета усмехнулась, не открывая своего лица, и, помахав рукой, развернулась и пошла обратно на другой берег. Всё, что смог рассмотреть рыцарь — это мешочки с целебными травами у неё на поясе и крошечный кинжал. Сон оборвался, и рыцарь проснулся. От былой усталости не осталось и следа. Солнце все ещё стояло в зените. То ли новый день наступил, то ли время и впрямь замирало. Отряхнувшись, рыцарь продолжил свой путь. Рыцарь шел по старой, заросшей бурьяном тропе. В давние года тропа использовалась пастухами, водившими к ручью у скита коз и овец. Но разве ж упомнишь, когда это было? Поросли дороги над обрывами колючей травой, а буковые деревья распустили корни на них, выбившись меж камней. Рыцарь ел, с любопытством разглядывая все вокруг — такое дикое и заброшенное место, что становилось немного не по себе, но нечто внутри него же манило, умоляло почти слезно продолжать этот путь. Рыцарь шел медленно и осторожно: кто ж мог знать, что подстерегает на пути! Внимательность сослужила ему хорошую службу — успел он заметить, как тянут хищно к нему свои ветви и корни буковые вековые древа, угрожающе шелестя листвой. И вспомнились ему слова старца, что надобно самому ему стать деревом, чтобы мимо них пройти. И представил рыцарь, что тело его — ствол могучий, что ноги-корни под землю уходят, что руки-ветви его пропускают сквозь листья-пальцы ветер, пришедший с южных склонов. Всего себя он ощутил старым, вековым буковым древом. И расступились, и уползли корни с дороги, открывая путь, и приняли деревья за своего его — не тронули, пропустили его, одобрительно шелестя листвой. «А старец непрост был!» — подумалось рыцарю. Ведь разве ж простой человек отгадал бы такую загадку? Дорога выровнялась и вывела его на небольшую поляну. С неё раскидывался удивительный вид на соседние горы, покрытые бархатом лесов, с белоснежными снежными шапками, в которых путались облака и лучи заходящего солнца. И показалось рыцарю, что именно с этих склонов и выли волки в его странном сне у камня. Чуть поодаль бил ключ. «Неужто пришел?» — удивился рыцарь и глянул наверх. И впрямь — среди деревьев совсем недалеко проглядывала каменная кладка скита на краю обрыва. Сердце рыцаря забилось чаще: то, что он искал так долго, было так близко, что, кажется, ещё пару шагов — и вот оно! Сколько историй сложено было о том ските, сколько тайн вокруг него, и как же сладко было стоять так близко к нему, ощущая и предвкушая момент, когда он подойдет к нему вплотную. Но была ещё одна легенда, история, которую когда-то рыцарь слышал, и не мог он уйти просто так дальше — он хотел знать, правда ли то, что говорили старые люди. Рыцарь опустился у ключа и подставил под обжигающе-ледяные струи воды руки. И впрямь — через пару мгновений с кончиков его пальцев потекла чернь, перемешивая с прозрачным потоком. И с этой чернью выходило то, что глодало сердце рыцаря долгие годы, то, чему он не знал названия и не мог объяснить, но что лежало тяжёлым грузом на сердце и не давало спокойно дышать по ночам, когда он оставался сам с собой наедине, в темноте и тишине. Черная вода текла и текла, а рыцарю казалось, что с тем, как утекает чернь, утекает что-то страшное и уродливое из него. Он держал и держал руки в воде, пока не онемели пальцы, и пока вода не стала вновь прозрачной. Был бы здесь старец, который в таверне рассказал ему про камни и деревья, то он усмехнулся бы, поглаживая белоснежную бороду, и растворился бы в воздухе — ведь что иллюзии до дел смертных? Иллюзии созданы, чтобы прожить недолго, выполнить свой долг и исчезнуть, оставив после себя лишь воспоминания. Но, быть может, если заглянуть глубже, окажется, что иллюзии оставляют не только воспоминания, но череду событий, которая запускается благодаря им. И, быть может, иллюзия не умирает, а превращается во время, в вечность, и наблюдает, наблюдает за миром, за тем, как узор поступков людей рисует фантастические картины, как боги смеются, глядя со снежных вершин. А рыцарь продолжил свой путь. И теперь ему дорога казалось легкой и приятной — словно камни сами ложились ему под ноги, а кто-то невидимой рукой отодвигал цепкие ветки деревьев с пути. Не знал он, что там, у ручья, он пересек древний барьер, да и не положено ему было знать об этом, ведь какой иначе был бы в барьере том толк и польза? Усталость брала свое, но рыцарь находил силы ей сопротивляться. Шаг за шагом он поднимался наверх, и, хотя, чем дальше, тем тяжелее ему становилось, решимости ему было не занимать. Весь мир давал ему силы идти. Весь мир, натянуть, как тетива стрелы, и звонкий, ждал каждый его следующий шаг. Весь мир вибрировал и замирал. Весь этот мир застывал в нетерпении. Показались надгробные плиты тех, кто жил в этом месте многие столетия назад. Поросшие мхом и травой, расколовшиеся, эти плиты словно напоминали о том, сколько поколений сторожило это место, оберегало от посторонних глаз, сколько поколений провело всю свою жизнь здесь, над древними фолиантами, которых уже не найти, которые канули в Лету. И рыцарь вчитывался в полуистершиеся от снега и дождя надписи. Имена тех, кто хранил этот скит, звучали у рыцаря в голове мощным хором. Он чувствовал всем своим существованием силу и мощь ушедших. Он чувствовал их так, словно они стояли рядом с ним, словно они говорили ему о чем-то на неведомом языке, словно они действительно сейчас были здесь, немые хранители мертвого места. Каменная кладка скита разрушалась от времени. Поросли стены мхом и травой. С трудом сдерживая бешено колотящееся сердце, рыцарь переступил порог скита и разочарованно выдохнул — ничего особенного. Голые стены с нишами для писарей. Жертвенный камень. И много-много закатного солнца сквозь отсутствующую крышу. Рыцарь присмотрелся: то ли крыша сгнила, то ли не было её никогда. Но кто бы мог сделать такую нелепость? Скит без купола. Без намека на то, что она должна была быть там. И как, черт дери, закатное солнце вообще могло сюда заглядывать? А свет лился и лился на жертвенный камень. Он заполнял все вокруг. И рыцарю начало мерещиться, что скит никогда и не был заброшен. Ведь стоит повернуться и присмотреться — и в нише появятся фолиант, а рядом чернильница и перо. Рыцарь стремительно развернулся, пораженный догадкой. И, разрази гром это безумное место, в нише действительно лежала огромная книга, раскрытая на последней странице. Затаив дыхание, рыцарь подошел к ней. Язык, на котором она была написана, вроде был незнаком, но он решил попробовать её прочитать — хотя зачем? И непонятные завитушки и крючки начали складываться в слова, слова — в предложения, а предложения — в историю. И история была о нем же? Рыцарь в спешке пролистал несколько страниц назад. Его путешествие к скиту. Ещё несколько страниц назад — история о каком-то человеке, который искал горизонт. Он листал и листал книгу к началу, выхватывая глазами по паре строк, и не мог никак понять, о чем же она. Он листал и листал, а она и не думала заканчиваться. И рыцарь решил поступить по-другому. Он вернулся к концу. Прочитал несколько раз последнюю страницу. «Тем, кому суждено быть в Потоке времени — не уйти от него. Перерождаясь сотни и тысячи раз, они сохраняют себя и свою суть. И что бы ни случилось, Дальние будут нас беречь. Дальние ушли, но сила их осталась. Каждый раз, оказываясь на развилке, вспоминай их наставление: нет тех, кто не знает себя. Каждый из тех, кто принадлежит Вечности, знает себя. Знает свою силу. Быть может, Мироздание пошутило и лишило памяти, но стоит задеть нужную струну, как дверь распахнется. Это похоже на замок с секретом, с подвохом: зная, как его открыть, ты найдешь свои воспоминания. Путешествуя по мирам, помни себя. Помни свое предназначение. Сохрани свою суть. Найди в себе силы, чтобы идти своей дорогой. Тем, кто пишет историю, ведомо лишь прошлое и настоящее. Будущее — в руках тех, кто его творит. Твори его». Рыцарь сконцентрировался. Он знал, что надо делать. Вернее — что-то внутри него знало это, как знало и то, что никакой он не рыцарь. Он вспомнил свое имя. Перо коснулось полупустой последней страницы. «Гвин ун Д`асарт нашел книгу, которую должен был найти. Он не вернул себе память, но вернул себе свое имя. А это значит, что пора начинать новую главу». — Потому что, когда заканчивается одно путешествие, начинается следующее, не так ли? — с коротким смешком из-за каменного выступа вышла женщина в бутылочного цвета плаще до пят. Хотя назвать её женщиной было бы преувеличением. Самая обычная девушка. Она смотрела довольно и озорно, словно предвкушала новую историю, которая уже начала появляться сама на следующей странице книги.  — Я всё думала, догадаешься или нет. — Она расхохоталась, и смех отразился от каменных стен. — Пойдем, нас ждут другие Миры. Хотя… — незнакомка на секунду задумалась, — будет неплохо, если ты вспомнишь хотя бы немного. Внутри скита поднялся легкий ветерок. Он полз по каменному полу и, усиливаясь, обвивал того, чье имя было Гвин ун Д`Асарт. Ветерок превращался в стремительный вихрь, и через некоторое время ничего вокруг нельзя было различить. То тут, то там, словно вспышки молний, вспыхивали в памяти Гвина картинки прошлого, которого он не знал, которое точно принадлежало ему. Он видел волков и снега, он видел озеро, на дне которого был огромный солнечный город, он видел валькирий и видел чудовищ, коим названия нет. Он слышал музыку этого Мира, он слышал его дыхание, он чувствовал, как на кончиках пальцев собирается сила, которую он забыл, как из самого нутра поднимается ураган, готовый в любой момент вырваться и смести все на своем пути. Вихрь стих, и Гвин огляделся. Солнечный свет исчез из скита, и там был полумрак. Магия, питавшая это место, снова уснула. Только фолиант почему-то всё ещё не исчез — он был в руках у незнакомки. Она небрежно закинула его в дорожную холщовую сумку и как ни в чем не бывало зашагала на выход. Гвин услышал шум реки поблизости. Но, когда он шел сюда, его точно не было.  — Потому реки не всегда показываются на глаза. Сгущались сумерки. Они шли вдоль горной бурлящей реки. Со склонов гор раздался вой, и Гвин ун Д`Асарт знал, что он означает. Они звали его. Они ждали его. Из кустов выскочил волк и, перегодив дорогу, ощерился. Ун Д`Асарт не шелохнулся. Он уже видел это во сне. И, глядя прямо в глаза волку, коснулся указательным пальцем кончика его носа. Зверь замер, напрягшись.  — Одной крови. Одно целое. И волк завыл. И с других склонов волки выли ему в ответ. Ибо когда возвращаются Древние, весь мир их приветствует.