Шоколадное сердце

      Лида помешивала шоколадную массу, тихонько насвистывая себе под нос какой-то незамысловатый мотивчик.       Жара, стоявшая на кухне, никак не хотела совмещаться с ужасным холодом улицы. Середина февраля выдалась поистине суровой, с температурой под минус тридцать и сильнейшими снегопадами. За небольшим окном бушевал ветер, и девушка поёжилась, вспоминая путь домой со школы, когда ледяные снежинки падали за шиворот, лезли в глаза и залетали в нос, оставляя неприятное ощущение. Но она любила зиму, хоть по большей части и приходилось сидеть за партой, вместо прогулок на свежем воздухе и игр в снежки, если, конечно, вообще выпадало достаточно снега для зимних забав.       Этот год порадовал жителей города обилием ледяного покрова, и каждый день по пути домой Лида видела детей, играющих в снежки и беззаботно радующихся падающим с неба кристалликам. Сама девушка, хоть и не располагала достаточно большим для прогулок запасом времени, не могла отказать себе в удовольствии пару раз упасть в сугроб или половить снежинки ртом. Когда мельчайшие льдинки попадали на язык, она чувствовала себя невероятно счастливой, сама не зная почему. Маринка её любви не разделяла, предпочитая уличному морозу тепло дома и чашку горячего шоколада, хотя девушка не могла отрицать, что зима преображала их город и людей вместе с ним. Даже учителя понятнее стали рассказывать про всякие тетраэдры… А может, ей просто так казалось, и сказывалась аура взрослости ученицы одиннадцатого класса, которой стыдно чего-то не знать.       В любом случае и Лида, и Марина, и даже Зефир видели в зиме что-то прекрасное, сказочное и необыкновенное. Этого нельзя было сказать только об одном человеке в окружении Воздушной. Максим, казалось, на дух не переносил белизны окружающей среды и, словно вампир, вечно прячущийся от солнечных лучей, выходил из кофейни на улицу, жмурясь и шипя. Лида в такие моменты еле сдерживала смешок, хотя Горький, видимо, на подсознательном уровне ощущал, что кто-то готов над ним рассмеяться, и тут же оборачивался к девушке, после чего они уже не могли отказать себе в удовольствии попререкаться немного. Пару раз Лиде даже удалось развязать с ним настоящие снежные войны, после которых Кондитеры возвращались в кофейню мокрые и довольные, как маленькие дети. Воздушная смеялась звонко и заразительно, а её спутник лишь закатывал глаза и пихал её локтём в бок, снимая куртку и стряхивая с неё снег.       Лида обожала моменты, когда Максим позволял себе впасть в детство и переставал быть непереносимо серьёзным. Он казался ей очень хорошим, интересным и иногда даже весёлым человеком. А уж насколько она любила наблюдать за спорами Горького и Зефира! Хоть Лида и разнимала их, но лишь для виду, на самом деле искренне радуясь, что её покровитель смог вывести из себя Максима. Бывали случаи, когда Горький злился или смеялся, редкие, но оттого более ценные, и девушка обожала каждый из них. В эти мгновения Максим был настоящим, живым, не вечно обеспокоенным судьбой Марципана Кондитером, а простым подростком. Очень симпатичным подростком.       Воздушная помотала головой, прогоняя ненужные мысли и лишь украдкой глянула на стоящего рядом парня, монотонно размешивающего шоколадную массу. Он, заметив, что за ним наблюдают, посмотрел на Лиду и, подняв бровь, спросил:       – Что-то не так?       – Уже и посмотреть на тебя нельзя, – проворчала девушка в привычной им обоим, шутливой манере, и Максим тут же перехватил инициативу:       – Или я настолько прекрасен, что оторваться от меня не можешь? – лукаво ухмыльнувшись, спросил он, проводя рукой по волосам, на что Воздушная лишь закатила глаза и со словами «конечно-конечно» вернулась к готовке и тихому пению.       Разумеется, зима заключалась не только в весёлых играх на улице и домашних посиделках с семьёй за чашкой горячего чая и просмотром какого-нибудь фильма. Кофейня не прекращала работу, и юные Кондитеры помогали взрослым, улучшая свои навыки, и время от времени кидаясь друг в друга мукой. Родители Лиды не могли нарадоваться такому помощнику, как Горький. Посетителей стало больше, ведь многие выбирали посиделки в уютном и тёплом месте, вместо гулянок по морозу, навстречу ветру и колючим снежинкам. Помощь Максима была бесценна, о чём Воздушные ни раз ему говорили, вгоняя парня в краску, что до какой-то поры Лиде казалось невозможным.       Но самым главным проклятием и благословением всех кофеен был немаловажный праздник, обещающий наплыв клиентов даже больший, чем в самую сильную непогоду. День всех влюблённых означал обилие шоколада, сердечек, счастливых парочек, и прочих радостей. Лида, даже не имея пары, в этот день была в более приподнятом настроении, чем обычно, и, вернувшись с уроков, она сразу принялась за готовку и выглядела крайне довольной жизнью.       — Прекрати, – произнёс Горький, откладывая деревянную лопатку, которой он размешивал массу, и прогибаясь в спине. От долгого нахождения в одной позе мышцы стали словно каменными, и парень с удовольствием положил руки на поясницу, разминая её. Неизменно чёрная футболка с каким-то принтом немного задралась, оголяя живот. Лида, проявляя необыкновенную для девушки её возраста силу воли, заставила себя не опускать глаз ниже плеч и не глазеть на резко контрастирующую с чёрной одеждой кожу.       — Ч-что именно? — на мгновение заикнувшись, удивлённо спросила Лида. Она отвернулась от потягивающегося, словно кот, парня и попыталась сосредоточиться на шоколаде. Воздушная очень не любила признавать то, что Максим был весьма красивым парнем, а когда он специально поддразнивал её, а в том, что делал он это нарочно, она не сомневалась, отрицать это становилось невозможно.       — Издавать эти странные звуки.       — Сам ты странный! Это песенка.       — Если это песня, то я король Миндаль.       — Ты сегодня ещё более грубый, чем обычно, — задумчиво произнесла Лида, игнорируя замечание коллеги, но уже в следующее мгновение с осознанием взглянула на Горького и заговорщически прошептала: — Неужели ты такой сердитый, потому что никто не подарил тебе валентинку?       Максим выпрямился и посмотрел на Воздушную, как на умалишенную, но, столкнувшись с её хитрым взглядом, закатил глаза и вернулся к готовке.       — Меня такие глупости не волнуют, чтоб ты знала.       — Да неужели? — с прежней хитринкой в голосе парировала Лида, помешивая свой шоколад. Она вдыхала его аромат и чуть ли не мурчала от удовольствия.       Запах пропитал всю кухню, и даже массивная вытяжка не могла избавить помещение от него. Лида любила шоколад, а готовить что-то с ним доставляло ей ещё большее удовольствие. Четырнадцатого февраля её семья уже годами делала небольшие шоколадные конфеты разных форм, которые потом расфасовывала в мешочки и продавала. Многие любили покупать своей второй половинке такой подарок, он смотрелся аккуратно и был невероятно вкусным. Лида сама таскала с кухни остатки конфет после праздника и обязательно сохраняла мешочек для Марины — настоящей ценительницы шоколада.       — Представь себе. Есть люди, которых не волнуют всякие любовные драмы.       — Скучно же тебе живётся, — хмыкнула Лида, снимая сосуд с растопленным шоколадом с плиты и ставя его на стол. Парень сделал то же самое, и они снова встали рядом, раскладывая на столе формочки для будущих конфет.       Максим краем глаза наблюдал, как ловко и аккуратно работает Лида. Она сохраняла довольно быстрый темп и делала всё очень качественно. Горькому не раз приходилось работать с девушкой, и он не мог не отметить, насколько старательно она подходит ко всему, чего касается. Конечно, она допускала ошибки, и его обязанностью было сострить на эту тему, но так или иначе Максим всегда помогал и давал советы, если мог. Ему льстило, как внимательно Лида его слушала, когда он начинал читать ей лекцию о чем-то, чего она не знала. Но он не мог отрицать, что и сам не раз приходил к ней за помощью. Это ужасно било по самолюбию, но, как Горькому довелось узнать в Лабиринте, уж лучше признать свою слабость, чем потом платить за неё вдвойне.       Максим ударился в воспоминания о том, как долго Лида подшучивала над ним, когда узнала, что он не понимает одну крайне простую, казалось бы, тему по физике. С любовью Воздушной к точным наукам могла посостязаться лишь страсть Горького ко всему, что связано с готовкой. Поэтому не было ничего удивительного в том, что он просил девушку о помощи, она же обращалась к нему перед контрольной по истории! Но, несмотря на шутки, девушка потратила немало сил и времени, просто чтобы разъяснить всё так, чтобы у Горького с темой вопросов не возникало от слова «совсем». Почему-то было очень приятно вспоминать, как она сидела рядом, постоянно касаясь его руками, как удивлённо рассматривала его тетрадь с идеальными конспектами и хвалила почерк. Тогда он чувствовал её тепло и ни раз думал о том, что пора бы отыскать какую-то непонятную тему, чтобы ещё раз провести время вместе как тогда.       Пришлось вынырнуть из своих воспоминаний, чтобы вновь включиться в беседу, суть которой уже успела забыться.       — Отнюдь. Мне разборок в Марципане хватает с головой.       — Да уж… Там так много всего происходит.       Они замолчали, перекидываясь лишь парой фраз, когда просили друг друга подать что-то или убрать руки, чтобы не обжечься. Переливать шоколад в формочки и класть туда всякие добавки вроде орехов и карамели было довольно весело. Лида всегда экспериментировала, и её конфеты получались необычайно вкусными, но и Максим действовал не менее уверенно, и уже через какое-то время они снова стали пререкаться и спорить. Работать вместе нравилось им обоим, несмотря на постоянную ругань, которую оба не воспринимали всерьёз, обмениваясь «комплиментами» лишь по привычке. Никто не обижался, да и в режиме соревнования они справлялись с заданиями гораздо лучше, что заметили уже давно. Нежелание уступить другому, было как двигатель, дающий энергию на постоянной основе.       — Так тебе совсем ничего не дарят на четырнадцатое? — как бы невзначай спросила Лида.       — Тебе настолько не даёт покоя этот вопрос? — со смешком спросил Горький, поправляя волосы, которые то и дело попадали на глаза.       — Просто поддерживаю диалог, — пожала плечами девушка, слегка толкая Максима бедром, чтобы он подвинулся. Тот даже смутиться толком не успел от такого простого, но откровенного жеста, лишь удивлённо глядя на Воздушную.       — Ну если тебе так интересно… — он задумался, словно взвешивал все «за» и «против» перед тем, как раскрыть Лиде страшную тайну, — на самом деле есть одна девушка, которая подсунула мне записку. Но, увы, она мне не интересна.       — Почему?       — Ты задаёшь слишком много вопросов, — устало вздохнув, произнёс Горький, глядя на девушку краем глаза.       — Потому что ты ничего не рассказываешь, если тебя не спрашивать, — обиженно буркнула Лида, слизывая с пальца шоколад, в котором она по неосторожности испачкалась. Горький проследил взглядом за быстрыми движениями языка, отчего-то чувствуя, что у него горят щёки.       «Надо бы проветрить», – подумал он, сглатывая густую слюну и возвращаясь к работе.       — Она мне не нравится, потому что не нравится. Вот и всё. Но… было приятно.       Лида усмехнулась, но ничего не ответила, убирая формочки со стола в холодильник. Максим закончил со своим шоколадом и присоединился к ней, помогая с уборкой и мытьём посуды. Он открыл окно, чтобы хоть немного охладить помещение. Спёртый воздух и жара вызывали совсем ненужные мысли, да и запах, витающий вокруг, начинал действовать на нервы. Горький любил шоколад, но не в таких количествах, да и работающая плита вместе с обжигающе горячей батареей быстро нагрели воздух в кухне настолько, что даже в футболке было жарко. Воздушная в какой-то момент оказалась рядом, прижимаясь плечом к плечу парня и полной грудью вдыхая морозный воздух.       — Подвинься, и без тебя жарко, — буркнул Максим, отталкивая Лиду плечом, но девушка лишь приблизилась к нему, приподнимаясь на носочках, чтобы быть ближе к окну.       — Сам подвинься, – произнесла Воздушная, задорно, радуясь, что ей всё же удалось хоть немного смутить парня. Не то чтобы она хотела этого, но долг велел мстить за раннюю неловкость, которую она испытывала сама. К тому же казалось просто ужасным грехом не воспользоваться возможностью и не постоять рядом с парнем, к которому и подойти-то бывает страшно.       Максим и Лида толкались плечами, пихались и ворчали друг на друга, маскируя за возмущением совсем другие чувства. В итоге оба пришли к выводу, что лучше совсем не стало и гораздо эффективнее будет просто потерпеть друг друга некоторое время. На улице темнело, а значит, скоро должен был начаться наплыв клиентов. Люди заканчивали работать, встречались со своими вторыми половинками и шли на свидания, заполняя кафетерии, кинотеатры и прочие места для отдыха. Лиде нравилось, стоя за прилавком, наблюдать за счастливыми лицами приходящих в кофейню. Они казались ей как никогда живыми и настоящими. И в этот раз девушка не собиралась изменять традициям и, отдышавшись, сняла фартук и пошла доставать конфеты, чтобы после расфасовки пойти на кассу и подменить маму.       — Что нужно делать? — спросил Максим, доставая остальные формочки, пока Лида раскладывала на столе мешочки и ленту.       — Клади на стол. Бери мешок, клади туда конфеты, по одной каждого вида, потом закручивай и завязывай, — объяснила Воздушная, сразу демонстрируя. Максим с удивлением смотрел, как ловко Лида достаёт шоколадки из формочек и завязывает ленту.       Талантливые люди достойны восхищения, и он даже готов был признать, что в тот момент любовался.       — Земля вызывает Максима! Приём! — девушка пощёлкала пальцами перед носом Горького и удивлённо заглянула в его глаза.       — Извини, задумался. Сейчас сделаю.       Они стояли бок о бок, раскладывая конфеты, и молчали. Лида снова напевала что-то, и Максим лишь для виду закатывал глаза, улыбаясь. С момента знакомства подростки привыкли к обществу друг друга. Даже работать вместе казалось более правильным и естественным, чем порознь. Лида вспоминала, как Шарлотка в своё время говорила, что только очень близкие люди могут ужиться на одной кухне. Воздушная тогда лишь отшучивалась, но потом долго не могла выкинуть тот разговор из головы. Были ли они с Максимом близки? Они многое пережили, узнали друг друга гораздо лучше, им было хорошо рядом, сколько бы они не утверждали обратное. Лида пресекла подобные мысли, возвращаясь к работе.       Вскоре к ним зашла Татьяна, спрашивая, когда будут готовы конфеты, Лида взяла уже упакованные для продажи и пошла на кассу, чтобы подменить маму. Татьяна предложила помочь Горькому, но он вежливо отказался, аргументируя тем, что осталось совсем немного.       — Максим, а вы сделали отдельные шоколадки? — вспомнив, спросила женщина, уже стоя в дверях.       — Вы про эти? — уточнил парень, указывая на несколько плиток в форме сердечек, слишком больших для мешочков.       — Да. Их надо будет тоже завернуть, справишься?       — Конечно, без проблем.       Татьяна показала, где взять бумагу для упаковки, и вышла из кухни.       «Без неё как-то тихо», — подумалось Максиму после пары минут работы в одиночестве. Он держал в руках одно из сердец из горького шоколада и обдумывал одну крайне глупую идею.       «Это же не будет смотреться как-то не так, верно? Просто шоколадка…»       Горький повертел его в руках и усмехнулся:       — Символичненько…       Отложив одно сердце, Максим продолжил заворачивать сладости для продажи. Через некоторое время он закончил с работой и понёс упакованные вкусности Лиде.       — Порцию сердечек в обертке заказывали?       — Ты закончил? Спасибо! — не отрываясь от клиента, ответила Воздушная и махнула рукой, показывая, куда положить принесённое.       Максим выполнил поручение и окинул взглядом кофейню. Все столики были заняты, а несколько человек стояли в очереди. Лида спокойно обслуживала клиентов, и Горький даже мог сказать, что она очень неплохо смотрится. У этой девушки был какой-то свой шарм. Она умела общаться с людьми и находить с ними общий язык. Пожалуй, этот навык был самым удивительным из всех присущих Лиде талантов. Но, несмотря на это, Максим знал, как застать её врасплох.       — Я могу чем-нибудь помочь? — подойдя к девушке сзади, шепотом спросил он, наклонившись к уху.       Шея Лиды незаметно для Максима покрылась мурашками, и девушка вздрогнула. Она кивнула и сказала, чем именно он может помочь. Парень мысленно похвалил самого себя. Их с Воздушной перепалки когда-то незаметно для обоих стали лишь дружескими шутками, пока в какой-то момент не переросли в нечто другое. Конечно, оба не могли отказать себе в удовольствии подколоть друг друга, но со временем стало гораздо интереснее вызывать у собеседника и другие реакции. Смущение, неловкие улыбки, а в редких случаях даже мурашки по коже были приятными дополнениями к повседневной суете и выбивали из колеи их обоих.       Они работали вместе, как слаженный механизм, помогая, действуя гармонично и по-настоящему красиво. Девушки, сидящие за столиками без пары, мечтательно смотрели на Максима, время от времени улыбающегося Лиде, и явно завидовали везучей работнице кофейни. Лида ловила их взгляды и почему-то совсем не хотела разубеждать надумавших себе невесть что клиенток, что Горький занят. Сам же Максим нередко провожал совсем недобрым взглядом очередного парня, слишком долго держащего руки Лиды в своих, якобы чтобы заплатить или забрать сдачу. Один раз он даже позволил себе, проходя мимо Лиды, коснуться её плеча рукой, когда какой-то парень уж очень долго выбирал, что же ему купить, попутно рассматривая стоящую перед ним работницу кофейни. Невинный, ничего не значащий жест, дал понять молодому человеку, что ещё минута промедлений, и выходить из помещения он будет по частям. По крайней мере, именно это прочитал несчастный во взгляде Горького.       Работа кипела вплоть до закрытия. Люди то и дело сменялись другими, не было и секунды на отдых, но Лиде нравился такой ритм. Несмотря на любовь девушки к её работе, усталость взяла верх и, проводив последнего клиента, она глубоко вдохнула, закрывая дверь, и выдохнула, повернув табличку на двери стороной «Закрыто».       — Я думал, они никогда не уйдут, — пожаловался Максим, облокотившись на прилавок.       — Согласна. Надо прибрать тут, и можем идти спать.       К подросткам присоединились родители Лиды, и вчетвером они очень быстро закончили со всеми делами, окончательно закрывая кофейню. Лида уже собиралась выключить свет и идти к себе, но её остановил стоящий в дверях Максим, смотрящий в сторону, словно он боялся столкнуться взглядами с Воздушной.       — Максим?       Без лишних слов парень протянул Лиде наполовину упакованное шоколадное сердце. Он не смотрел на неё и с каждым мгновением всё больше понимал, насколько глуп его поступок, и что вообще не стоило этого делать.       — Это мне?       — Нет мне! Хвастаюсь я. Конечно тебе, не тормози! — обиженно воскликнул Максим и посмотрел прямо в глаза Лиде. У него тряслись руки, и сердце колотилось, как сумасшедшее. Почему-то он ещё никогда не чувствовал себя настолько неловко. Максим и сам не ожидал, что он настолько смутится от реакции Лиды. Она выглядела ошарашенной, словно произошло то, чего она не могла себе и представить. Девушка протянула руку к шоколадке и взяла за упакованную часть, случайно касаясь пальцами пальцев Горького. Они оба вздрогнули и одернули руки. Воздушная неверящим взглядом смотрела на подарок, но вдруг, вспомнив о чём-то, повернулась к прилавку и достала точно такое же сердечко, только из молочного шоколада, и протянула Максиму. Парень, также как и Лида несколько мгновений назад, смотрел на подарок, не веря в то, что видит. Собственная идея ещё мгновение назад казалась глупой и неправильной, но видя Лиду, протягивающую ему шоколадку с таким умилительно смущенным лицом и нежной улыбкой, он убедился, что это не было ошибкой. Воздушная неловко заправила прядь, выбившуюся из хвоста, за ухо, и Максим на секунду забыл, как дышать. Он заметил, что у девушки даже немного покраснели уши, и взял эту особенность на заметку, принимая подарок.       — Это в благодарность. За всё, — смущённо произнесла Лида, смотря на свою обувь.       — Аналогично.       Подростки взглянули друг на друга и, смущённо улыбнувшись, тихо рассмеялись. Напряжение исчезло, и оба могли просто с благодарностью принять подарки, лишь где-то в глубине души позволяя теплиться надежде на иное значение подаренного шоколада. Воздушная погасила свет, и подростки вышли из кофейни.       Они собирались уже разойтись по комнатам, но Лида в последний момент окликнула Горького, и стоило ему обернуться встала на носочки и легко коснулась губами его щеки. Максим застыл, ошарашенно глядя на девушку и силился успокоить подскочивший пульс.       — Т-ты чего это?       — Считай это благодарностью, — улыбнувшись ответила Воздушная, и хоть она и пыталась сохранять внешнее спокойствие, красные щеки с головой выдавали её смущение.       Максим довольно быстро пришёл в себя, возвращая присущую ему привычную наглость и, наклонившись к раскрасневшейся девушке, поцеловал её в уголок губ. Глаза Лиды расширились, и она отшатнулась от парня. Скомкано пожелав Горькому спокойной ночи, она убежала на жилой этаж и, закрыв дверь, прислонилась к ней спиной. Сердце билось, как сумасшедшее, и Лида прижимала руку, в которой держала подарок, к груди, надеясь хоть как-то заглушить его стук.       Запах шоколадного сердца наполнял лёгкие, успокаивая, и уже через несколько мгновений Лида посмеивалась, прикрыв глаза свободной рукой. Она поднесла шоколадку к губам и откусила небольшой кусочек, с упоением слушая, как он отламывается от плитки. Этот звук оказался необычайно резким и громким в общей тишине квартиры, но не заглушил аналогичный с другой стороны двери. Лида рассасывала шоколад наслаждаясь горьким вкусом, ассоциирующимся у неё с холодным зимним вечером, и прислушивалась к шороху за дверью.       — Вкусно… — прошептала она, прекрасно зная, что стоящий в коридоре человек услышит её и поймёт.       — Согласен… — послышалось по ту сторону, и Лида улыбнулась своим мыслям, продолжая есть сладость.       Они стояли по разные стороны двери, но оба чувствовали себя намного ближе друг к другу чем когда-либо.

***

      — Что это был за обмен любезностями? Я твоему мальчишке рот зашью! — негодовал Зефир, намереваясь подняться наверх и проучить Максима, слишком много себе позволившего.       — Зефир, успокойся! Они оба довольны, разве это не главное? — пытался переубедить его Трюфель, удерживая жителя Марципана за край кофты.       — Ты от Лиды духом сводничества заразился?       — Возможно. Не важно. Просто порадуйся за подопечную.       — Ладно, — буркнул Зефир, скрестив руки на груди, — но завтра!..       Трюфель тяжело вздохнул, заранее сочувствуя Максиму.