Ненормальная любовь

      Они невзлюбили друг друга с самого начала.       Да и никакой дружбы между этими двумя быть не могло. Слишком асоциальные, слишком мстительные, слишком саркастичные, ужасные эгоисты и собственники, слишком похожи друг на друга. Клаус не терпит брюнеток — ещё остался горький осадок прошлого, когда Татья выбрала \не его\, потому у него всегда под боком его личный мозгоправ — девушка Ками. Хейли вроде как обещала держаться от конченных мудаков подальше, а её муж — её верный и любимый Джексон помочь с этим.       И у них вначале это даже получалось. Ей — Обходить стороной его саркастичные выпады у ресепшена, ему терпеть недвусмысленные намеки о его похождениях Камилле, которая будто бы не понимала, невинно хлопала глзами, нажимая кнопку лифта на этаж выше. Они же гребанные соседи.       У них было мало что общего.       Разве что, сломанное детство, рушащаяся семейная жизнь, вечное просиживание дома — иными словами работа на фрилансе и смертельный недотрах. Он слишком часто видел у ресепшена пакеты, оставленные на её имя с буквально кричащем названием магазина и намёком «Трахни сама себя, раз никто не может». Она лишь недоуменно охала, когда сверху ночью слышались женские стоны, которые не могли принадлежать Камилле — та девчушка ведь была на ночной смене в больнице. Только это пожалуй, стало их темой выпадов и взаимных уколов, с первого по сто первый этаж, исключительно когда они были без своих половинок. Зачем лишние зрители?! — Скоро перетрахаешь весь Новый Орлеан. Не ломай жизнь бедной девочке, расстанься с ней. — Я хотя бы не скупил все вибраторы в этом штате, Дорогуша. Странно, что твой мужичок пожарный, но никак не может потушить один огонек в его спальне. Если один уже не справляется, то пусть позовёт к себе на помощь бригаду мальчишек двух эдак покрепче. — От игрушек я хотя бы ничего не подцеплю, в отличии от твоих шлюх. — Надоест быть одной, заходи, квартира прямо над твоей. — Чертовски сексуально шепчет ей на ухо, да так, что любая прямо в этом гребанном лифте ноги раздвинуть должна. Только вот Хейли — не любая. — Спасибо, лучше сдохну от недотраха, чем подцеплю что-то от тебя.        Двери лифта открываются на её этаже и она с удовольствием избавляется от столь ненавистного общества, пока то самое общество презрительно фыркая, удаляется на этаж выше.       И так всё могло продолжаться. Надрывно улыбаться при своих половинках в лифте, даже не пытаясь скрыть отвращения к друг другу и заданной тон теме. Хейли бы провожала мужа на все великую и благородную работу, которая медленно забирает супруга в свои владения; Клаус бы тихо хмыкал приготовленным контейнерам в холодильнике с запиской и грустным смайликом, извиняющимся за новое внеочередное дежурство. Эта цепная реакция не должна была совершиться, они не должны были идти в кураж, бомба ненависти не должна была взорваться, но милой Камилле нужно было пригласить новозаселившихся соседей к себе на ужин, а добродушному Джексону нельзя было отказаться.       Клаус принял эту новость спокойно, даже с некой улыбкой, не желая ссориться с девушкой и даже обещая заказать что нибудь на ужин. Хейли же встала в штыки, не желая идти к этому высокомерному мудаку на ужин, растрачивая попусту единственный выходной своего мужа. Ей всё чаще казалось, что его работа поглощает его с головой, медленно отбирая его у жены. И Хейли не по детских бесило, что она вместо великолепного романтического вечера должна проводить в компании ещё одной недопары. Вдвойне её бесило лишь то, что ради этого «дружеского вечера» она должна стоять у плиты и что-то готовить.       Она ненавидит общество, да и друзей у неё из-за этого нет.       Возможно из-за этого Хейли называет вино «Главным блюдом этого вечера», а вишнёвый пирог лишь закуской к нему. Ками и Джексон смеются на эту шутку, но всего через пару часов ужасаются, догоняя весь смысл сказанного. — Миссис Кеннер, это самый ужасный вишнёвый пирог, который я пробовал в жизни, никогда больше не заказывайте его в том кафе, где вы его брали сегодня. — Больше ненавистного Майклсона — на почтовом отделении она ни раз читала эту фамилию, её бесит больше лишь критика от этого самого Майклсона. Он же знает, что это она лично его приготовила. — Всенепременно.       Хейли слышит краем уха, как Ками задаёт ей вопрос про ремонт квартиры и её обустройство, но Джексон успевает ей ответить быстрее. Маршал — брать фамилию мужа, она всё же не решилась — ему за это в какой-то мере благодарна. — И картины, развешанные по всему вашему дому, тоже советую перестать закупать у одного художника, возможно тогда ваш вкус и стиль интерьера станут чуть более сносными. — С чего же вы так решили, миссис Кеннер? — Маршалл. Моя фамилия Маршалл. А что по поводу картин, художник рисовавший это — несчастен и потерян, а зачем покупать и вешать напоказ чужое горе?!       Клаус напрягается, услышав столь грозный вердикт. Она в курсе, что он нарисовал все эти картины. Что же, ничья. Камилла обеспокоенность смотрит на гневное лицо своего парня и просит на ушко чуть сбавить порцию бурбона в его стакане. На что тот обещает, что этот бокал будет последним. Доливать напиток с середины бокала до краёв, не считается нормой одного стакана и это так не работает. Джексон не считает нужным тихий шепот. — Хейли, ты случайно не перебрала? — С тобой — да, а с Шарданне никогда. Ваше здоровье дорогие мои. — Великолепный тост!       В первые в жизни соглашается с ней Клаус, салютуя за параллельной частью стола. От них двоих исходит такое напряжение, что ещё немного и лампочки лопаться начнут, вот только парочка заинтересовавшихся в друг друге новых друзей этого никак не замечает. Как собственно и толстых непрозрачных намёков.       Хейли вскоре чувствует себя ненужной и надоедливой в этой обстановке, от чего скорее желает выйти на балкон и выкурить хотя бы одну чёртова сигарету. Но мужу об этом естественно не скажет, для него она выходит на балкон исключительно подышать свежим воздухом и развеяться. — Блять, — нервно пытаюсь зажечь зажигалку, но та лишь щёлкает искрами. — Да ёпт твою мать, что ж такое, господи, сука, за что мне всё это?       Чужая зажигалка чиркает рядом и в следующую секунду сигарета дымится. Ей бы сорваться с этого гребанного штата, свалить от собственного мужа, сбежать в какие нибудь дебри, да жить начать снова, но Новый Орлеан — третьи по количеству дебри, а от самой себя не бежишь. Клаус прикуривает себе сигарету, вздыхая наконец-таки такой желанный никотин. — Почему не бросишь всё это, раз так не нравится? Почему не разведёшься? — Это ещё лучшее из предложенного. — Выдыхает дым и в первые за долгое время разглядывает мужчину без излишней брезгливости. — Почему не бросишь Ками? — Жду, когда ей надоест и она сделает это первая. И ты ничерта не знаешь лучшего, раз так говоришь о своём муженьке. — Всякого лучше твоей мазни и отчаяния. Не пойму, кто их вообще покупает. — От твоего пирога сдохнуть можно. Ты ужасно готовишь. — Знаю. Ненавижу готовку.       И с того момента в них что-то меняется. Нет, это не любовь, они слишком запутанные и непонятные для этого чувства, но их окружает интерес к друг другу и телу друг друга. Возможно, Джексон приходит в самое неподходящее время, ведь сигарета всё ещё находится у неё в руках, а Клаус её уже глазами раздевает. — Хейли, мы наверное ухе пойдём домой? — Да, нам Джексон пора. Надеюсь, ещё не скоро встретимся, Клаус.       Семейная парочка уходит, а Камилла клятвенно извиняется, срывается на работу, аргументируя это огромным завалом. Клаус с подавленным настроением уходит к себе в мастерскую, слушая через тонкий пол как девушка имеет своего мужа — никак не наоборот, именно Хейли удовлетворительно стонет, пока Джексон не может поспеть за её ритмом. Клаус так и не понимает, почему такому идиоту досталась такая женщина и почему ему досталась такая дура.       Соседи встречаются с друг другом в лифте через пару дней, обмениваясь обыденными колкостями и ехидными взглядами. Медленно, но верно, они начинают видеться чаще из-за своих половинок, которым так понравились дружеские вечера. Хейли с Клаусом редко поддерживали беседы своих любимых, потому уединялись с вином или бурбоном у Клауса в мастерской или на прохладной вечерней террасе, превращая эти посиделки в нечто обыденное и не давящее на нервы, а компанию друг друга сносной.       Так и проходит ещё пару недель, без нужной им обоим разрядки. Клаус перестаёт в это время водить своих шлюх в квартиру — Ками решилась устроить всё-таки первый в жизни скандал на эту тему, а Джексон очень огорчился найдя потойной закрытый ящик в камоде.       Новая ночная смена у Камиллы, внеочередной вызов у Джексона, полдесятого вечера и Клаус видит на пороге квартиры с бурбоном в руках девушку лишь в одном шёлковом пеньюаре. — Надеюсь, ты не против составить мне компанию. — Ага, мы так скоро сопьемся. — Или сдохнем от того, что наши любимые не уделяют нам должного внимания.       Он промалчивает о том, что скоро они сами смогут уделить должное внимание друг другу. А вот бурбон в нём через пару стаканов оглашает такую мысль. Маршал смотрит на него изучающий, что-то обдумывая, а после подается на гребаный поцелуй, забываясь в его объятиях и срывая голос под ним всю оставшуюся ночь, на утро сбегая из их квартиры с Камиллой, с трясущимися коленками и чертовски удовлетворённой.       На следующий вечер Клаус узнает от Джексона, что она не явится на сегодняшний ужин к ним, ведь немного приболела. Майклсон интересуется как её здоровье и охрипшее горло, обещая завтра наведать её, ведь они соседи (по содеянному), а соседей прикрывать надо.