Ненормальная любовь

      Клаус собственноручно готов отдать ей свое сердце — все предохранители к чёрту. Сидит рядом и смотрит исподлобья, рисуя новые зарисовки с ними в главных ролях. Не засовывает брата в гроб, не убивает эту шавку, во имя любви, ведь его сердце ей и даром не сдалось. Кому нужен продукт с истекшим сроком годности?       С правой стороны — тысячелетний и благородный, только руку протяни; с левой — по волчьи верный, готовый в любой момент на колени пасть, на эшафот подняться, лишь бы Королеве своей угодить.       Хотя, оглядываясь вокруг, оказывается, не всё так плохо. Их надежда сонно потирает глазки на руках матери, которая с утробным мурчанием рассказывает нелепую сказку, переменно шикая на рядом сидящих — не дай бог разбудят, сам им головы оторвет; брат сидит в излюбленном костюме подле камина.Наперевес в одной руке сердце, что она так принять и не смогла, а во второй — бурбон в роли болеутоляющего. Жалкое зрелище. У Клауса, и в правду, оказывается не всё так плохо.       Так что подожди ты со своими предохранителями, не до тебя сейчас. И так в семье полный кавардак.       Джексон сидит подле неё — как верный пёс, ожидая очередной похвалы — поглаживает её ладонь, интересуясь про планы на следующий день. Он как бы ненароком спрашивает про то, когда они смогут остаться одни — исключительно для отдыха. Клаус тихо хмыкает, отпуская язвительную шуточку про лес, деревенские рубашки как у дровосека — одежда, над которой он не прекратит изводиться — и само собой разумеющаяся, стая.       Кеннер готов сорваться с места и вцепиться клыками в Клауса, разодрать на части. Хейли, предвидя опасность, сама сжимает ладонь своего недомужа. Гибрид хмыкает, понимая, что даже эта возможность — дать шанс на собственный проигрыш была дарована им самим. Тем немым позволением делать Хейли, все что они должны — во имя святого. Во имя семьи.       Так ведь проще, да? Показано презирать и стебать. Ну наверняка легче, чем утягивать галстуком желание быть с ней рядом, просыпаться ночью от мечтаний ею обладать, и мирно пить бурбон, по выходным обмениваясь дружескими взглядами с её мужем. Так галантно врать он не умеет.       И Хейли Маршал - Кеннер — звучит уж слишком низко. Собственно как и её попытки говорить о любви, так последнее ещё и фальшиво. Но Клаус должен отдать должное Джексону — немногие смогли бы так любить девушку, сердце которой принадлежит не ему. Немногие. Клаусу до параноидального хочется верить, что он не зашёл за эту черту. У него же не может быть всё так плохо, верно?       Джексон всё понимает, Джексон всё принимает. Последнее пожалуй, его ахиллесова пята. Но Хейли за это ему благодарна. Потому он и терпит все эти вечера в гостиной, где каждый из братьев готов сорвать с неё одежду и трахнуть подле огня в камине. Клаусу будет всё равно даже на присутствие Джексона. Хоть бы постеснялся. Волк улыбается Элайдже, фыркает Клаусу, удерживаясь от драки. Ведь за собственное спокойствие он получит ночью в стократ больше.       Хейли встает с дивана, желая уйти из этого дома, объясняясь тем, что малютке пора спать. А Клаус цепляется взглядом за её фигуру, за то, как она воинственно держит их дочь. Так по-матерински… Он провожает взглядом их из окна его библиотеки — благо их дом находится не так далеко. Видит из того же окна, как Хейли укладывает их дочь в кроватку, а потом подходит к своему муженьку и за его сдержанность, награждает поцелуем, переходящим в нечто большее. Если бы, она проводила этот эксперимент с Клаусом — он был бы паинькой. Но она целует не его, а другого, вознаграждая за целый день рядом с Майклсонами.       В итоге каждый (не) получает то, что заслужил. Элайджа довольствуется одиночеством, Клаус — слепой ревностью, А Джексон — сексом около окна.       Бокал с бурбоном лопается в руке, оставляя кровавые следы от осколков. Когда стало всё на столько плохо, что перешло в разряд «хреново»?       Клаус ответа не знает сам.