Байка черного Поля

***

      — Топливные насосы включены, генератор вспомогательной включен, вспомогательная силовая включена, рулежку выключил, фары включил, закрылки установлены, 20 градусов.       — Дальше! — Флинт умиротворен и добродушен.       — Миссис Джаред докладывает: на борту один человек сильно пьяный.       — В курсе: это я! Дальше… Да не психуй ты так! Гляди-ка — побелел аж весь! — хохотнул кэп.       Мне остается лишь поднять брови и помотать головой. Я давно уже привык к юмору КВС, но должен же как-то выразить свое «фи». Шутки на расовую тему хороши, когда ты — белый.       — У Вас пятно на стекле, — говорю, сатисфакции ради, и продолжаю, — Табло "Не курить", "Пристегнуть ремни" включил, проверочную карту выполнил, к взлету готов.       Флинт кивнул и протер тремя пальцами зеркальные очки:       — Мухи, что-ль, засрали? — говорит он в полголоса, — Всё тут у вас как-то… ладно, поехали. Старт, Тампа 611, на предварительном, разрешите исполнительный и взлет в Ла Гуардиа, Нью-Йорк.       — Тампа 611, исполнительный и взлет разрешаю, набирайте 7000, затем работайте с «выходом».       — Тампа 611, принял, взлет разрешен. Слева чисто, — это уже мне.       — Справа чисто, — отвечаю, можем выползать.       Полоса 28 аэропорта Менара похожа на ворота в никуда, после клочка земли за ней — океан, уже сейчас затянутый дымкой, так что горизонт прослеживается с трудом. И в этой самой дымке уже начала формироваться высокая кучевка, пара часов еще пожалуй, и ливанет, как всегда здесь перед обедом.       — Обойти придется, — я подаюсь вперед, разглядывая тучки, — и лучше слева.       — Ну да, или справа, — отвечает мой фюрер. Потрясающая логика! — Давай, выравнивай!       Мы ловим полосы разметки меж четырех жирных точек, самовольно нанесенных красным маркером, прямо на лобовое стекло. Кэп еще раз вертит штурвалом во все стороны, проверяя свободу отклонения управляющих плоскостей, а я мягко прибавляю режим и слежу за показателями двигателей.       И вроде бы как все неплохо. Мы втроем переглядываемся.       Если бы пассажиры видели, как весь экипаж, перед тем, как окончательно нахлобучить фуражки, синхронно крестится, они бы ни за что в наш самолет не сели.       Впрочем, это не более, чем традиция, поскольку я — мусульманин, а кэпу — это вообще — до лампочки.       — БисмиЛляхи ррахмани ррахим! — шепчу я уже всерьез, для себя, в смысле, — дай нам, Аллах, отсюда взлететь и благополучно приземлиться хоть где-нибудь, но желательно — в Америке. Я понимаю, что отвлекаю Тебя своими мелочными просьбами, но Ты всегда был милостив и милосерден.       — Все готовы? Понеслась, — говорит капитан и мы кладем руки на счетверенную рукоять управления двигателями, — Плавно, взлетный!       — Плавно, взлетный, — я дублирую все команды, — Восемьдесят узлов…девяносто…сто.       — Скорость растет, обороты растут, — сзади бубнит Моррис, самый молодой и пока еще адекватный член экипажа.       — Сто двадцать, сто тридцать......сто пятьдесят…рубеж…       — Подъем! — кэп плавно тянет штурвал на себя, - Летим домой, моя Хрюшечка?       И Хрюшечка в четыре рыла делает титанический глоток из баков. Она у нас пожилая дама: сотая серия, никаких новомодных дисплеев, все приборы аналоговые — со стрелками.       На автопилоте самолет крупно вибрирует и машет крыльями, за спиной потеет от ужаса бортинженер. Не за горами списание и пенсия.       А после того, как наши предшественники (да простит их Аллах и приветствует) долбанули его о полосу, где-то в Манчестере, так, что 500 человек дружно хряпнули зубами, злым волшебникам корпорации «Боинг» пришлось долго воскрешать Хрюшечку буквально из мертвых, после чего ее перевели на африканские рейсы. Но движки у нее остались — дай Бог каждому.       — Спорим, у нас расход, как у «Теодора Рузвельта»?!       — Он атомный, сэр, там только отработку меняют. И стержни.       — Вот видишь, даже «Рузвельт» экономичней, — ворчит командир.       Я недоволен: за этой нештатной болтовней, мы проскочили 200 футовую отметку:       — Высота безопасная, шасси убираются, закрылки убираются. Шасси убраны, три красные горят. Две красные горят, — поправляюсь я, — Две красные горят…две красные горят…две красные…       — Чё ты завелся-то? Услышал… — кэп смотрит туда же, куда направлен мой взгляд — на индикаторы положения шасси, — Сбрасывай режим, выпускай закрылки. Попробуем еще раз.       Я повинуюсь.       Если на взлете сделать все то, что сделал сейчас я, возникает ощущение, как будто, после того, как Вы свечой ушли в небо, у Вас из-под задницы выдернули кресло. Так себе аттракцион, скажем.       Но ситуация обязывала.       — Выпускай!       — Шасси выпускаются, выпущены, две зеленые горят…       — Сука! Убирай! Выпускай, убирай, выпускай, убирай. Аварийный выпуск!       — Две зеленые горят!       — Б..дь, чё-ж в вашей Африке все через жопу-то!       И на «нашу Африку» я тоже не обижаюсь.       Еще 200 лет назад мой свободный предок пересек Средиземное море и оказался в Марселе. Затем — в Париже. У меня два высших образования, французское гражданство и вид на жительство в США. Благородная профессия. И я не обижаюсь.       К тому же, у нас с капитаном Флинтом много общего: мы оба эмигранты. Он — из ирландской тюрьмы, я — из Сорбонны.       А сейчас, когда у нас заклинило переднюю стойку — мы вообще единое целое и делить нам нечего.       — Менара-выход, это Тампа 611, на борту внештатная ситуация: заклинило переднюю стойку шасси. Нам нужен свободный сектор и высота от нуля до 5000, — прострекотал командир и бросил уже в мою сторону: — Закрылки убрать, режим взлетный.       В лобовых стеклах накренились и встали стеной буруны волн, полоска пляжа и рисовые поля.       — Закрылки выпустить, режим — в ноль, интерцепторы, — командует кэп и сам же врубает воздушный тормоз. Самолет будто бы натыкается на мешок с ватой. Мы втроем, одновременно киваем всеми организмами, как китайские болванчики.       — Режим взлетный, закрылки убрать, интерцепторы убрать, — скудная геометрия полей валится куда-то вниз и к чёрту, все окна кабины заполняет убийственная синева в белых прожилках.       — Закрылки-режим-интерцепторы-взлетный-малый-взлетный-малый-выпустить-убрать…       — Pull up, pull up, pull up!!! — речевой сигнализатор истерит, обещая, то впилить нас в землю, то свалить в штопор.       Представляю, как это выглядело со стороны: огромный горбатый лайнер ныряет и взмывает вверх по синусоиде, заставляя крестьян пригибаться, а прочие борты подпрыгивать на эшелон и возмущенно каркать с высоты.       Я теряю терпение:       — Гай, ты чё творишь?!........ При всем уважении?!       Флинт выводит наконец машину в горизонтальный полет и откидывается на подголовник.       — Фу-ффф! Там зацеп-то в четверть дюйма, надо как-то встряхнуться, чтобы сбросить.       Встряхнуться! Как можно встряхнуть двухсоттонную махину, битком набитую мясом и чемоданами? Правильно, никак!       Перегрузки в несколько G хватит, чтобы разбить с десяток лиц о спинки кресел и сделать всех поголовно пассажиров истово верующими.       Согласен, это дело хорошее и еще ни один проповедник не работал с такой эффективностью!       Но этой перегрузки вовсе недостаточно, чтобы сбросить зацеп, к тому же, для этого она слишком плавная.       Таковы мои соображения на этот счет. Но, в целом, мыслит командир в верном направлении — встряхнуться надо.       — Понимаешь, на передней стойке замок не до конца защелкивается, и ведь чинили же, пид…ры!!! Вчера и чинили перед рейсом!       Я соглашаюсь: местные техники — не лучшие в мире, это не Европа и не Штаты. Это даже не Индия. Это родина тамтамов и бабуинов. Здесь расположены государства, названиями которых американским школьникам даже мозг не забивают. Потом выучат, в армии. Или в морской пехоте, когда дружить приплывут.       — Сядем, убью всех и сам сяду! Отсижу и выйду еще не старый, — рычит Флинт, пока мы приводим в порядок себя и Хрюшечку, — Всех вы…бу, ноги оторву и в жопы забью! По самые кеды! Нам же теперь, ни улететь, ни вернуться.       Вероятно, сейчас в спины нам смотрят техники Менары, они молятся своему марроканскому Богу, чтобы мы так и упрыгали дельфином в белесую муть над Атлантикой, чтобы ни в коем случае не возвращались, потому что и в самом деле — выеб..т и забьет.       Командир берет трубку:       — Миссис Джаред? Что в салонах? Это ясно, но в целом: более-менее или совсем? Понял. А белые? Ну, придется потерпеть, придется потерпеть.       Миссис Джаред — старшая стюардесса, она тот самый Сильвер, которого боится сам Флинт, в обычной обстановке она наступает, подобно асфальтовому катку — черная, гладкая и блестящая, особенно — внушительный бюст и губы. Несмотря на то, что мой фюрер выше на целую голову, он пятится и делает успокаивающие жесты, пока за ним не захлопывается дверь кокпита.       Сейчас миссис Джаред строга и спокойна, она понимает, что, если кэп устроил весь этот Диснейлэнд, значит так нужно и без этого не обойтись. И потерпят, сколько надо, столько и потерпят.       После разговора с ней успокаивается и командир: почти все пассажиры — местные, это все упрощает.       Командир Боинга 747, Гай Флинн в целом неплохой человек: с его точки зрения негры — тоже как бы люди. Просто с нами не нужно церемониться и вытирать слюни, а еще мы более терпеливы. В экстренных случаях, нас можно даже не кормить и не пускать писать. Если мы напиваемся, мы не требуем носить себя на руках в туалет, не скандалим и не угрожаем уволить весь экипаж прямо над Атлантикой. Мы улыбаемся и культурно блюем в пакетик.       Миссис Джаред заверила, что груз надежно принайтован к креслам и «…ни один хрен не поднимется с места, пусть хоть всё вокруг засс…» — на этом кэп вешает трубку, он удовлетворен, и такие подробности ему ни к чему.       Я тем временем опрашиваю бортинженера:       — Что под нижней палубой? До стойки можно добраться в полете?       — Сейчас вряд ли, если решим лететь в Штаты — можно попробовать, времени будет много. Тем более, что лететь придется очень медленно. Причем, тупо топлива может не хватить.       Я нехотя смотрю в океан, он даже на вид серый, твердый и недружелюбный:       — Приводнение?       — Это вообще — самый крайний вариант: при полном штиле еще туда-сюда. При зеркальной поверхности! А сейчас волна метра полтора.       — Не годится, не годится, не годится, — бормочет Флинт, — Ягодица!       Никто не хмыкнул: это даже на полшутки не тянет.       — Может согнать в носовую часть на обе палубы полсотни человек и попрыгать? На «раз-два-взяли»?!.. Х..ню спорол, да? — сам себе отвечает кэп, глядя на меня, как на детектор собственного безумия.       Пара минут проходит в полной тишине, затем Флинт слегка шлепает себя по губам, перед тем, как перекинуть тумблер на связь с землей. Это он нам показывает, чтобы мы фильтровали речь, как будто кроме него кто-то этим злоупотребляет.       Я надеюсь, что никому никогда не придется вскрывать наши черные ящики — мне было бы стыдно умирать, зная, что кто-то услышит как мы общаемся даже в штатном полете. Ребята из комиссии по расследованию привыкли ко всему, и все-таки мне неловко. Проклятая интеллигентность.       — Менара, это Тампа 611, мы попробуем сбросить зацеп, нужна хорошая тряска. Найдите нам засветку пострашнее. Самую большую и страшную засветку!       — Тампа 611, Менара, повторите! — как видно, диспетчеры посовещались и решили, что экипаж компании «Эйр Тампа» ввиду безвыходности ситуации решил прервать страдания 500 пассажиров таким вот изуверским способом.       И капитан повторил.       — Что-ж... Засветка на пять часов от вас в 10 милях. Следуйте курсом 040, зона свободна, ее все обходят, удачи, Тампа!       Флинт подумав, обращается ко мне:       — Выключи свет в салонах, а то мигать щас будет, они вообще обоср..тся. И скажи им что-нибудь, как ты умеешь, ОК?       Снимаю трубку, собираюсь с духом, фюрер всегда оставляет мне самое «вкусное»:       — Леди и джентльмены! Говорит помощник командира воздушного судна Поль Мхадди. На борту возникли небольшие проблемы, экипаж принял решение приземлиться обратно в аэропорту Марракеша — Менара. На пути нам придется пройти через зону умеренной турбуленции. Чтобы вы в полной мере могли насладиться видом бушующей стихии, мы выключим свет в салонах. Спасибо, что выбрали Эйр Тампа.       Мой голос безупречен, он сеет покой и уверенность в рядах противника. По крайней мере мне так кажется.       Кэп восхищенно крутит башкой:       — Ну ты и пиз…бол!!! Они эту стихию по два раза в день видят. Правда не с такого ракурса. Может еще музычку им включим? Вагнера?       — Кино насмотрелся? Нету у нас Вагнера. И Синатры нету. И коротить ее будет, не хуже света, так что — к коням музычку, так долетим. ИншаАллах.       Мы веселим друг друга как можем: перед нами вырастает массив иссиня-желтых туч, размером с Гималаи, оканчивающихся внизу одной большой наковальней. И в самом центре массива — клубится, поднимаясь вверх и, одновременно закручиваясь вокруг своей оси, башня грозового облака.       — Смотри — чертовы русские опять испытывают Царь-бомбу.       И эта шутка не прокатывает. Войдя в эпицентр, нам придется держать борт вручную: никакой автопилот не справится даже с удержанием постоянной высоты. Датчик давления сойдет с ума, трубка ПИТО — тем более. Ориентироваться нам придется по одному лишь авиагоризонту, поскольку визуально определить где мы и в каком положении тоже не получится.       — Выставляй триммер на подъем в 3 градуса, остальные — в ноль.       Это единственный наш помощник: нос самолета все время будет чуть приподнят, остальное делаем — сами. Корпус уже начинает тихо вибрировать, затем — потрясывать, как на ухабистой дороге, стрелки и отсечки на циферблатах приборов сливаются в светящуюся в сумраке размазню.       Флинт косится на меня и, кажется, удовлетворяется моим состоянием. Потом поворачивается к бортинженеру, который сидит с затравленным видом:       — Фуражку сними, Моррис, все равно слетит, и в зубах зажми что-нибудь, — подбадривает он парня, — Такой молодой, еще бы жить и жить… — вновь смотрит на меня, — Поль?       — Держу.       — И я держу. А теперь — все вместе: Аллаху Акбар!!!       — Не смешно.

***

      Корпорация «Боинг» заявляет, что 747-й способен выдержать любую турбуленцию. Видимо, они никогда не были в Африке. Теперь я понимаю, откуда нам во Флориду привозят ураганы с красивыми женскими именами — их тоже выращивают здесь.       Редкие молнии выхватывали из мутной тьмы лицо командира и белки моих глаз, что смотрелось, как мне кажется особенно страшно. Кроме этого было видно только ночную — красную подсветку приборной доски, так что описывать особенно нечего. Я был рад, что не завтракал.       Как нас мотало и бросало рассказывать тоже бестолку, если Вы не пробовали искупаться в стиральной машинке — не пробуйте, ничего приятного.       Время от времени в кабине раздавались одиночные резкие и оглушительные звуки, как будто кто-то колошматил по фюзеляжу молотком.       — Деформация корпуса идет! Болты ломаются?       — Лучше молчи, Поль, — отвечал Флинт, — Лучше молчи!!!       У нас повываливалось всё, что могло вывалиться: проклятая передняя стойка, несколько единиц плохо закрепленного багажа, в конце концов, в переборку позади нас влепилось что-то тяжелое и немелодичное. Мы переглянулись:       — Ложки, — проорал Флинт, — И вилки.       Мельхиоровая привилегия бизнес-класса, с зубцами настолько тупыми, что они отпружинивали даже от курицы — теперь все это великолепие летало в тесном служебном отсеке по случайным траекториям, как видно, посудный ящик сорвался с направляющих.       — Держим, держим, держим, не расслабляемся! — кричал Флинт и снова переходил на ругательства.       Белые пассажиры обнимались, плакали, и молились, черные стоически вцепились в подлокотники и откинулись в креслах, закрыв глаза и раздувая и без того широкие ноздри. В общем, вели себя достойно, я даже горд за них.       Несколько багажных полок с разболтавшимися щеколдами хлопали голодными ртами, как гиппопотамы.       Борт вырвался из этого месива словно бледный всадник, месиво, как и положено, следовало за ним и, командир тут же связался с диспетчерским пунктом, требуя вектор и полосу, благо кружить вокруг аэропорта не пришлось.       — Тампа 611, вам разрешена посадка по прямой, визуально, полоса 10, у земли пока штиль, и поторопитесь там: у вас минут 10 до подхода грозы.       — Менара-подход, да мы через 2 будем!!! Тампа 611.

***

             После приземления, Хрюшечку ждал внеплановый техосмотр и ремонт, такой хотя бы, какой позволил бы безопасно добраться домой с пассажирами на борту.       Пришлось ждать прибытия сертифицированной бригады техников из Туниса, поэтому Гай Флинн, он же - капитан Флинт, засел за длинный отчёт о коротком, но увлекательном перелете из Марракеша в Марракеш.       После знакомства с нашей техникой, большая часть пассажиров отбыла в Штаты морем, а многих Америка вообще манить перестала - ну ее к шайтану: если подумать, и манго здесь вкуснее, и воздух чище.

***