Сияние жизни

Кроткие волны несмелыми толчками тыкались в бетон, словно напрашиваясь вглубь зараженных земель. Могучий Тихий океан был там, за пологом тяжелой мглы, а здесь царила какая-то выхолощенная, придушенная сила, ничем не напоминающая величие лазурного простора, и само представление о цвете с отвращением бежало грязно-белых вод. Северная окраина порта «Токио-3» — достойное продолжение недостойного океана — пустовала: поврежденный неудачно выведенным транспортом пирс был закрыт, и сиротливые обломки причальных конструкций тщетно взывали к низкому небу, надеясь на лучшие времена для базы.  — Присядем?  — Слушаюсь, командующий. Двое в серых пыльниках и темно-серых масках — стандартной экипировке Тихоокеанского фронта — уселись на огромный причальный отбойник, вытащенный на берег, и один из них поставил между ногами мешок, отозвавшийся металлическим лязгом.  — Слушаю.  — Командующий, разведка Лоренца перешла к активным действиям.  — Лоренца. Не Степанкова?  — Нет. Резидентура Степанкова не при чем.  — Допустим. Дальше.  — Дальше — доказательства. Говорящий опустил руку в мешок и вынул оттуда металлический предмет, состоящий из одной мощной гнутой трубки, оплетенной несколькими поменьше. Резьба, контактные провода и маркировка говорили о том, что это лишь небольшая деталь куда более существенного механизма.  — Что это?  — Доктор Акаги сказала, что этот узел отвечает за катапультирование пилота ЕВЫ «Тип-00». Она доложила, что в техническом отделе оказалось на одну такую деталь больше, чем положено. Между тем, без нее кабина не закрылась бы. Таким образом, в последнем бою…  — Кто исполнитель? Из кармана пыльника вылетел небольшой листок и порхнул к командующему.  — Ясно. Задержан?  — Нет. Его пока просто «ведут». Ожидал вашего личного распоряжения, командующий. Маска посипела немного, а потом кивнула и задала следующий вопрос:  — Что-то еще?  — К сожалению, да. Если в инциденте с пилотом Аянами этот узел ничего не решал, — атомный взрыв все же, — то вот находка лишнего узла от «Типа-01»… Говорящий сделал паузу, но если он и рассчитывал на реакцию, то ожидания не оправдались. -…четко дает понять, что перед нами часть давно построенного плана. Доктор Акаги проверила машину и изучила этот блок, но он оказался заменен деталью, которая мешает отстрелу кабины. Полагаю, в «Типе-00» была такая же…  — В «Истребителе» ничего такого не нашли, — прервал Икари.  — Точно. Командующий помолчал, а потом медленно произнес:  — Грубая работа, но тонкий расчет.  — Именно, — кивнул головой собеседник. — Убить вашего сына или его волю. Или обоих сразу. Хотя…  — Да?  — Я не думаю, что работа грубая. Лишние детали спрятали именно среди подобных, — их не вынести из ангара и не уничтожить незаметно, — и если бы я не предположил, где искать диверсию, этого могла бы не заметить даже доктор Акаги или ее замы. Командующий направил маску прямо на собеседника:  — Кадзи, ты разбираешься в конструкции ЕВ?  — Нет, господин командующий, но я прикинул, какую функцию абстрактной боевой машины можно незаметно испортить и при этом не попасться на первой же проверке. Автоматическая катапульта в этом списке у меня была на третьем месте, плюс именно ее подтвердила телеметрия последнего боя.  — Интересно. Кадзи вслушался, пытаясь уловить интерес в ровном голосе Гендо Икари, но ничего подобного, естественно, не нашел. Командующий отвернулся к океану и, глядя во мглу, сказал:  — Выводы. Кадзи едва слышно хмыкнул.  — Выводы… Примерно так. Во-первых, Лоренц хочет сорвать именно «Прорыв», не создавая проблем обороне фронта: потеря даже одного пилота отложит операцию. Предполагаю, его просто устраивает текущая ситуация. Во-вторых, угроза прямого устранения вашего сына теперь незначительна. Предполагаю, Лоренц рассчитывает, что Синдзи стал слабее. В-третьих, фельдмаршал подозревает вас в том, что вы знаете больше, чем говорите. Предполагаю, он считает, что объект «Табрис» рассказал вам и о содержимом Шестой Скрижали…  — А как ты сам считаешь? Начальник разведки группы армий «NERV» кивнул и просто сказал:  — Я в этом уверен.  — Хорошо, — кивнул командующий. — Твое предположение по поводу второго пункта… Интересно. Ты считаешь, что мой сын не выполнит приказ? Кадзи склонил голову и, видимо, задумался, но размышления не заняли много времени — Икари едва успел окинуть взглядом опустевшие склады и волглую серую бетонку, ведущую к причалу.  — Думаю, выполнит. Но я сомневаюсь, что содержимое Шестой Скрижали — простое испытание для духа. Вы ведь не планируете его готовить…  — Нет, Кадзи. И не обсуждается, — резко сказал командующий. Во мгле, клубясь и толстея, повисло молчание.  — Я приму во внимание твое мнение, — сказал, наконец, Икари, вставая. — Хорошая работа в целом. Это за один день?  — Так точно.  — Напомни мне, я обещал тебе увольнительную?  — Благодарю, господин командующий…  — У тебя день. Потом ты мне нужен в Лондоне.  — Но…  — Полковника Кацураги я тоже на день полностью освобожу от работы.  — Благодарю, командующий. Две фигуры уходили в туман, оставив безжизненный причал — клочок истинных Атомных земель на окраине периметра. * * * Командующий Икари шел по безлюдным недрам линкора «Ясима». Узкие коридоры грузового трюма, выкрашенные в грязно-серый цвет, едва освещались тусклыми красными лампами, почти не дававшими теней. Окровавленный воздух, почти бордовые стены, давящая атмосфера — все, мимо чего он проходил, напоминало о щедро разлитом жизненном соке, даже сам запах горячего металла. Пройдя до двери в переборке, Икари дернул рычаг, и прислушался: тихое гудение за бронированной стеной стихло. Лязгнул замок, и навстречу ему вскочили часовые, чтобы воротом поднять решетку, по которой несколько секунд назад текло высокое напряжение. Он терпеливо ждал. Позади него уже остались два таких поста, но здесь решетка была куда тяжелее, к тому же прямо на ней на изоляторах висели автоматические пулеметы, нацеленные туда, куда держал путь Икари — в самые глубины трюма. Пригнувшись, он прошел под заграждением и, не оглядываясь, двинулся дальше, а позади вслед за тихим щелчком загудел вновь пущенный ток. Последняя дверь перед его целью была наспех сварена из толстых металлических плит, облицованных свинцовыми пластинами, и тут не было ни часовых, ни гидравлики: чтобы захлопнуть дверь, достаточно небольшого усилия, а вот для открытия требовалось изрядно попотеть, вращая огромный ворот. Командующий расставил ноги и одним махом провернул колесо на четверть оборота, слегка приподнимая конструкцию и выдвигая ее на себя. Следующие толчки дались куда тяжелее — они выжимали дверь все дальше от пазов, и высокий лоб Икари от напряжения покрылся капельками пота. Последнее усилие — и громоздкие врата отъехали в сторону. В центре крохотного помещения под единственной лампочкой на цепи сидел одетый в мешковатый комбинезон парень. В неизменном для трюма линкора свете его волосы выглядели кроваво-красными, а скованные за спиной руки казались отрезанными и забинтованными крыльями. Парень давно уже следил за грохочущей дверью, и теперь вглядывался в лицо пришедшего.  — Приветствую, командующий Икари.  — Табрис. Они смотрели друг на друга, и словно что-то осязаемое двигалось между ними, как маятник, словно они тяжело перебрасывались чем-то.  — Не надоело ворочать эту дверь? Голос парня был глумлив и спокоен и звучал вовсе не как голос узника. Командующий молчал, поощряя продолжать. Названный «Табрисом» криво ухмыльнулся:  — Видимо, нет, командующий… Я вот только не пойму — чего ради?  — Не понимаешь. Или это новая игра?  — Как сами пожелаете, Икари, это же ваш игорный дом. Человеку, который читает по лицам, выражениям и гримасам, нечего было делать с этим парнем: его внешность словно прыгала из скорби в радость, из учтивости в издевку, из тоскливого безразличия в безудержное безумие.  — Я знаю, что тебя не удержать даже так. Но остальным об этом знать не нужно.  — А еще я могу есть из воздуха и растворять мозг. Да, я говорил, что начал со своего? Икари промолчал. Безумие этого существа — да и безумие ли? — проходило по грани острого разума, и вся беда в общении с ним состояла как раз в том, что грань была неуловима.  — Табрис. Я предлагаю сделку. Парень легко поднялся и встал, горбясь из-за высоко скованных рук:  — Сделку?  — Да.  — Сдеееел-ку, — нараспев повторил он. — И что вкусного в этой сделке?  — Мне нужно, чтобы ты разделил сознание с моим сыном. Лицо Табриса затанцевало, заплескалось взболтанной водой.  — Ты… Отдаешь мне свою плоть?  — Не просто так. Он должен пройти свой путь до конца, а для этого ты должен дать ему силу.  — Силу… А если у меня нет того, что он захочет? Если его сила и без того больше моей? — глумливо произнес скованный. Икари ничего не сказал, и парень перед ним заходил из стороны в сторону, лязгая цепью, лицо Табриса потерялось в тени, а губы непрерывно шевелились. Наконец, он остановился, глядя в стену.  — И… Что я получу взамен, Икари?  — Я верну тебе твое обещание. Табрис рухнул на пол и впился взглядом в лицо командующего:  — Я могу… уйти туда? Весь?  — Да.  — А если я… — вкрадчиво начал парень, подползая к командующему и заглядывая ему в глаза снизу вверх. — Попытаюсь исполнить свое предназначение?..  — Не попытаешься. Ты ненавидишь предназначение, потому и сделал себя безумцем. С каждым тяжелым, словно отлитым из свинца, словом парень забивался все дальше в угол, все дальше — как от огня, на всю длину цепи, даже попытался вытянуть свою ногу, чтобы избежать давящего взгляда из-под очков. Сгустившийся воздух цвета загустевшей крови немного поредел, и стало видно, как парень согласно кивнул.  — Хорошо, старший сержант Каору Нагиса. Завтра я принесу тебе твои документы. Парень кивнул из своего угла. Командующий развернулся на каблуках и пошел к двери. Очень хотелось утереть, наконец, редкие холодные бисеринки пота — они все еще не высохли после упражнения с дверью. По крайней мере, сам Гендо Икари именно так это себе объяснял. Дверь гулко грохнула, сотрясая собой весь огромный линкор — от форштевня до рулевого пера. Табрис, Каору Нагиса, свободный узник поднял от пола глаза, и в них играл все тот же багрянец, что и во всем вокруг:  — Синдзи Икари… Рад буду видеть тебя вновь.