Сияние жизни

Холод лабораторного стола пронизывает даже сквозь комбинезон, заставляет до боли напрягать все суставы, сдерживать все тело в напрасных попытках не дрожать. Тьма контактного шлема отрезает от мира, но он знает, что это ненадолго. Что придет боль, и иглы сошьют сознание с реальностью напрямую, что он получит приказ — и сдвинется циклопический манипулятор, нажатый курок пошлет снаряд точно в мишень. Прозвучит команда — и изогнется сложная конструкция, которую учат воспринимать как собственный хребет.  — Икари?  — Да, доктор Акаги.  — Приготовься.  — Слушаюсь. Зажигаются перед глазами крошечные светодиоды — идет калибровка положения глазных яблок. Тихо жужжащие сервомоторы подгоняют последние тонкие настройки. Теперь главное не моргнуть, главное не дернуться — смотреть точно в красные маячки. И вроде как понимаешь это, и вроде не первая синхронизация, и даже не двадцать первая, но нет-нет, да и мелькает шальная мысль: «Все, пропали глаза…» Иглы впиваются в веки неожиданно — всегда неожиданно — коротким рывком входят в орбиты, огибая глаза, и идут дальше, в мозг. Звенящая боль нервов, которые нельзя обезболивать, наполняет череп, но и это только начало: где-то там, на четко выверенных позициях, иглы выпускают тончайшие жгутики нейронных трансмиттеров, напрямую работающих с церебральной зоной «А-10». И вот это уже больно по-настоящему — до прокушенной губы, до крошащейся эмали стиснутых зубов, до звона в животе… Но сквозь этот рвущийся наружу вопль всего тела звучит спокойный голос:  — Синхронизация установлена. И мир пробуждается. Чужие глаза, чужое тело — пока неясное и странное. Чужое восприятие. Он видит. С огромной высоты видит крохотного себя, свое бывшее тело на каталке — серебристо-синий обтягивающий костюм, скрытая яйцевидным глухим шлемом голова, — и слышит четкий приказ:  — Уничтожь труп.  — Слушаюсь. Он привычным движением тянет палец к гашетке, переводя систему правой руки в режим огнеметания. Точный залп тугой струи пламени, всего один короткий залп, окутывает лабораторный стол рукотворным адом. * * * Синдзи вскочил, сбросил с себя мокрые простыни и замер, лихорадочно шаря руками по кровати. Бушевавшее во сне пламя, казалось, вырвалось в явь, раскалило его комнату, и сейчас он словно искупался в собственном поту. «Тело… Оно тут, оно здесь…» Икари сжал виски ладонями, пытаясь угомонить расшумевшихся в голове демонов. И вдруг перед глазами возникла рука, протягивающая чистое полотенце. Завернутая в простынь Аянами стояла рядом с кроватью, ее бинты в сизом предрассветном полумраке жутко выделялись на бледном лице:  — Ты, вероятно, взмок. Кошмар? Синдзи перевел дыхание, взял полотенце и принялся обтираться:  — Я кричал?  — Да. Правда, недолго.  — Понятно. Рей бесстрастно стояла рядом, пока он приводил в порядок постель, и едва заметно вздрогнула, когда он коснулся ее руки:  — Аянами… Спасибо тебе.  — Не за что, Икари. Я… — она замолчала, раздумывая, стоит ли продолжать. — Сама хотела разбудить тебя. Ты можешь побыть со мной? Синдзи кивнул, но вовремя спохватился и произнес вслух:  — Хорошо. Пойдем к тебе? Или на балкон?  — Нет. Я бы хотела остаться тут. Можно?  — Конечно… Она устроилась в углу кровати, поджав ноги и слепо глядя прямо перед собой, и Синдзи, поколебавшись, сел рядом. Повисло молчание — уютное, теплое, неожиданное после кошмара молчание, пахнущее голубоволосой девушкой. Он задумался, пытаясь представить себе, что еще в жизни давало ему такое тепло и тихую радость, и по всему выходило, что ничего подобного он никогда, ни с кем и ни с чем не переживал. Призрачное, будто бы размытое детство — без материнского тепла, на попечении родственников. Безрадостная юность, оставившая в памяти только боль. И лишь Рей… Будто в благодарность за эти мысли к нему скользнула рука девушки, нашарила его руку и крепко сжала.  — Аянами? — Синдзи вздрогнул: она очень редко касалась его без необходимости.  — После тестов мне сказали, что нас перебросят на Атомные земли. Ты знаешь? Икари вздрогнул, вспомнив заплаканную Майю.  — Да, ходят слухи.  — Это не слухи.  — Понимаю. Он замолчал, ожидая, что она скажет дальше, и тревога, вызванная ее словами, затихала, сворачиваясь клубком глубоко в душе. Рей все еще держала его руку, и Синдзи наслаждался теплом ладони этой ледяной в обхождении девушки. А еще он с удивлением прислушивался к себе, двадцатидвухлетнему парню, и с удивлением спрашивал: «Ну неужели ты не хочешь большего???» Синдзи улыбнулся: еще как хочет, но не сейчас. Сейчас тепло нужнее огня.  — Икари, — вдруг сказала Рей, поворачиваясь к нему, — запомни кое-что, пожалуйста… Он промолчал, удивленный странно твердым тоном девушки, и замер, услышав окончание: -…Я всегда буду с тобой и буду защищать тебя. Ночь стремительно заканчивалась, а они все сидели рядом, так и не произнеся больше ни слова. Рей погрузилась в себя, а Синдзи, взволнованный ее обещанием, мыслями вернулся в день их знакомства. Он с самого начала знал, что есть второй испытательный субъект. Собственно, не так: Синдзи с самого начала знал, что он второй испытательный субъект, а где-то еще существует загадочная девушка, которая стала первой подопытной. Правда, в Токио им так встретиться и не удалось: огромный Институт занимал десятки уровней многокилометровых подземных убежищ под городом, где разминуться можно было даже с самим собой. Только когда его статус оформили официально как «пилот-испытатель милостью Микадо» и перевели на базу Гавайи, вновь вписав имя Синдзи Икари в списки живых подданных Империи, он смог увидеть свою странную коллегу. По правде говоря, вспомнил Синдзи, именно увидел он ее лишь спустя два дня после первой встречи. * * * …Очнувшись тогда дома и ощупав бинты, он вслепую пытался открыть бутылку пива и сломал горлышко, порезав несколько пальцев. Запах крови и пульсирующая боль разбудили почти животную ярость. Если только животное может вообще испытывать такую ненависть к себе, к собственной ничтожности, беспомощности, к собственной слепоте. Ноги уже дрожали, силясь удержать ослабевшее тело. Синдзи понимал, что ему надо успокоиться, надо остановиться, но не мог. Стискивая зубы, он лупил искалеченной рукой в стену своего нового дома, наслаждаясь болью, пока не понял, что сейчас свалится. «Тьма тут, тьма обморока, — подумал он и сел на пол. — Какая, к черту, разница. Дверь, жаль, за собой забыл закрыть, найдут еще». Стоило подумать о двери, как тихий шорох шагов ожил рядом, опасно мягкий и вкрадчивый, и слепая тварь внутри Синдзи решила повременить с забытьем. Это обещало быть куда веселее, чем драка с непобедимой стенкой. Он молча бросился вперед, ориентируясь на слух и пытаясь сразу сбить пришельца с ног. Противник ушел с его пути, не издав ни звука, и Синдзи чудом остановился, не налетев на кресло. Он развернулся и напрягся, пытаясь понять, где пришелец, но ничего не услышал, пока что-то не коснулось его раненой руки. Дальше был скользящий захват, бросок, и непрошеный гость оказался на полу, но после короткого сильного тычка под колено Синдзи составил ему компанию. Он неудачно приземлился прямо на многострадальную руку и вскрикнул, понимая, что встать уже не может. В отличие от противника. Сознание уже плыло, болели от напряжения израненные глаза под бинтами, а соперник ходил по бунгало, не реагируя на его проклятия. А потом что-то влажное, остро пахнущее спиртом, опустилось на его порезанную и разбитую кисть, слегка потерло и исчезло, оставив жгучий зуд. Теплые ладони приподняли руку и принялись обматывать ее шершавой марлей. Синдзи затих, осторожно вытягивая вперед и вверх здоровую руку, пока не наткнулся на мягкую кожу лица склонившегося над ним человека. Вопреки его ожиданиям, гость не отшатнулся и позволил себя изучить. Гладкая кожа, странная прическа с зачесанными на щеки волосами, маленькие, плотно сжатые тонкие губы, задорно вздернутый небольшой нос… Он остановился. Слишком гладкая кожа. Синдзи вздрогнул, услышав, наконец, ее голос:  — Где твоя комната? Голос был тихим, мягким, а тон — абсолютно ровным, будто и не пытался он ее избить. После этих слов пропал всякий смысл извиняться: почему-то сразу стало понятно, что гостья сочла инцидент исчерпанным и возвращаться к нему не хочет. Наутро, когда Синдзи проснулся у себя в кровати, только повязка на руке убедила его, что это было не пьяное видение. Вечером того дня, когда ему сняли бинты, у порога бунгало остановился тяжелый грузовик «исудзу», развозящий сотрудников по домам. В оранжевом закатном свете из него под изумленным взглядом Икари легко выпрыгнула стройная голубоволосая девушка, держащая небольшую сумку в руке. «Маленькие губы… Вздернутый нос…» Она подошла и, уверенно глядя ему в глаза, просто сказала:  — Мне выделено бунгало напротив, но я буду жить с тобой. Ты не возражаешь? Синдзи, открывший было рот для приветствия, замер. Девушка опустила взгляд на его левую руку и спросила:  — Зажила? Икари кивнул и посторонился, жестом пропуская ее в дом. Она лишь кивнула и вошла. «Да у нее же красные глаза», — невпопад подумал Синдзи, вошел следом и закрыл дверь. * * * -…Что касается транспортировки проекта «ЕВА». Тестовый экземпляр «Тип Зеро» будет перемещен на «Вацушите», «Тип Один» — на «Мисиме». Вспомогательное оборудование… Синдзи вздрогнул и поднял голову: уже высокое солнце уверенно рвалось сквозь жалюзи в наполненный людьми небольшой зал, щедро исполосовывая мундиры и кители новыми золотыми нашивками. Сводный брифинг командного состава группы армий «NERV», строго говоря, младших офицеров не касался, но уникальный статус «пилотов Микадо» и приданные этому статусу особые боевые единицы делали их присутствие здесь необходимым. Он скосил воспаленные глаза: рядом стояла Рей, безучастно демонстрируя высокому собранию забинтованное лицо. Им обоим пришлось одеться по форме, и теперь Синдзи чувствовал себя неуютно в белом парадном костюме летчика тропической авиации. Особенно раздражали тугой и уже мокрый от пота воротничок и тугой же галстук. Он в сотый раз дернул шеей и посмотрел на сидящих полукругом командиров, среди которых в чине ниже генерала обнаружилась только эффектного вида женщина, которую Синдзи раньше не видел. Маска ледяного спокойствия на лице сидевшей вполоборота красотки почему-то обозлила его, особенно в связи с ее майорскими нашивками: «Она-то чего тут делает? Боевая подруга?» Синдзи не считал себя моралистом и плевал на стариков, считавших либерализацию в японской армии национальным позором, но чтобы на брифинге операции такого масштаба…  — Позвольте представить — майор Мисато Кацураги. Командир оперативного отдела базы «Токио-3», район «Сан-Франциско», прибыла сегодня утром спецрейсом. Икари лишь изумленно моргнул, когда после этих слов адмирала Фуюцки в переднюю часть зала прошла именно красотка-майор. Старый вояка, соратник самого Ямамото, почтительно кивнул, а остальные офицеры, даже куда старше ее по званию и уже тем более — по годам, встали. А вот это Синдзи уже не удивило. «Оперативные командиры с опытом боев в Атомных землях — истинное сокровище армии Империи. Тут не зазорно и перед женщиной задницу от стула оторвать».  — Майор получает в свое распоряжение мощности проекта «ЕВА», и дальнейшее… Остаток собрания потерял для Икари всякий интерес. Выходя из зала вместе с Рей, Синдзи был озадачен тем, что не прозвучало ни единого слова о продвижении вглубь континента или хотя бы о глубокой разведке. «Такое впечатление, что планируется лишь серьезное усиление одной базы и попутно — полевые испытания нового военного проекта». Аккуратно растягивая на ходу надоевший галстук, он вел Аянами просторным белым коридором штаба и прикидывал, почему это совещание оставило такое странное впечатление.  — Как выглядит майор Кацураги? — вдруг спросила Рей.  — Ну… — замялся он. — Она красивая, высокая женщина. Темно-черные, даже с синевой, волосы, карие глаза, очень ладная и эффектная фигура — тонкая талия, стройные ноги… -…И поджарая задница, — с удовольствием закончил голос позади. Синдзи обернулся на каблуках, чувствуя, как загораются уши: «Какой позор…» Майор Кацураги собственной персоной шла за ними, видимо, от самого зала, и теперь с наслаждением на лице наблюдала за вытянувшимся младшим лейтенантом.  — Виноват, госпожа майор!  — Госпожа майор… — тихо начала было Рей, но Кацураги сделала шаг вперед и остановила ее прикосновением к плечу:  — Достаточно, старший сержант Аянами, никаких извинений. Я слышала ваш вопрос, — произнесла она спокойно. — Извольте сообщить, где квартируете, молодые люди?  — 3-я улица, 116, госпожа майор! — в два голоса отрапортовали пилоты.  — Да вольно же, — раздраженно сказала Кацураги. — Хорошо, что вы рядом живете. Ждите меня вечером, ребятки, очень хочу познакомиться поближе. Майор кивнула им и вдруг подмигнула Синдзи, потрепала по плечу Рей, после чего ушла по коридору к выходу.  — Странная она женщина, эта госпожа майор, — озадаченно буркнул Икари, вновь беря слепую девушку за руку. Рей кивнула:  — Немного. Мне показалось, что она может быть и совсем другой. Синдзи подумал и согласился с Рей. Поздно вечером, прогнав надоедливого Киемидзу, Икари с волнением занимался нехитрой сервировкой стола в гостиной. Рей уселась с ногами в плетеное кресло у балкона и подставила лицо свежему ветру. Она едва заметно прислушивалась к действиям соседа.  — Вот ведь какое дело, Аянами. Идиотские штампы повсюду: как женщина — так, значит, дура, боевая подруга и специалист так себе. Пережиток? — разглагольствовал Синдзи, оценивая на свет чистоту стаканов. — А вот пойми. Я, к примеру, поддерживаю решение Микадо. Правильно, пусть женщины в армии служат, если им есть что ответить врагу Империи… Рей безучастно молчала, но Синдзи знал, что она внимательно слушает и даже принимает участие в разговоре. Просто по-своему.  — А по поводу нашего милейшего майора… Думаю, нам с тобой и не представить, сколько раз ей пришлось доказывать, что у нее есть мозги. Их превосходительства господа тактики от такой красоты чего только не ждали, наверное, — он задумчиво почесал подбородок, стоя перед открытым холодильником. — Однако, явно не проявлений оперативной смекалки…  — Она себя ненавидит, — вдруг сказала Рей. Синдзи обернулся и посмотрел на сидящую в профиль к нему соседку.  — Хм, Аянами… Ты знаешь ее?  — Нет.  — Но тогда почему… Рей молчала. Иногда Икари чувствовал себя рядом с ней тупым солдафоном, который не понимает очевидных вещей. Почему-то вспоминалась школа, но развить эту ассоциацию он не успел, заслышав стук в дверь.  — Ага, ребята, добрый вечер! Майор была добродушна, расхристана и слегка попахивала уже начатой где-то пьянкой. Серый форменный пиджак, небрежно поддерживаемый за воротник двумя пальцами, болтался за спиной, а в руке обнаружилась объемистая сумка. Она обошла Синдзи, всучив ему по дороге принесенные продукты, и с восхищением осмотрела гостиную:  — Шикуете, господа пилоты! — она рухнула в плетеное кресло у накрытого стола и приглашающе хлопнула по столешнице. — Так мы отмечаем отправление в ад, или как? Синдзи вздрогнул и пошел на помощь Рей, которая выбиралась из своего кресла. По дороге он поймал любопытный взгляд Кацураги и понял, что без неудобных вопросов о соседстве, видимо, не обойдется. Когда все уселись за стол, майор открыла бутылку с прозрачной жидкостью и на два пальца плеснула в каждый стакан. Синдзи напрягся: чтоб вот так, без подготовки, и сразу водка…  — Что ж, у нас знакомство, господа пилоты, потому скажу сразу, — заявила женщина, покачивая стаканом. — Нам с вами надо… Нет, нам с вами придется друг другу доверять. Плюньте на свою подопытную недоверчивость, свой статус, мой статус… На «Токио-3» мы солдаты, и если не поверим друг другу, — конец нам. «Это был тост», — запоздало понял Синдзи, когда Кацураги в один глоток осушила стакан и поморщилась, прикрыв глаза. Протягивая руку за остро пахнущими цукэмоно, она вдруг подозрительно прищурилась:  — Э, а чего это вы еще не выпили? Под строгим взглядом нового начальства Икари влил в себя порцию этого напалма, мгновенно ощутив расположение пищевода и желудка, и сквозь выступившие слезы сочувственно посмотрел на непьющую Рей. Девушка принюхалась, осторожно надпила глоток и судорожно проглотила. Синдзи моментально вложил ей в другую руку стакан с тоником, который был тут же уничтожен. Кацураги хмыкнула, но оставила сцену без комментариев. Некоторое время они ели молча.  — Майор Кацураги… — Икари чувствовал, что его сейчас разорвет от болезненного жутковатого любопытства.  — «Мисато», — поправила его увлеченно жующая женщина, но потом задумалась и добавила: — «Мисато-сан».  — Слушаюсь, — сказал Синдзи. — Мисато-сан, вы можете рассказать о нашей будущей деятельности на базе?  — Хм, — сказала женщина, поднимая на него пристальный взгляд. — Я думала, это ты меня просветишь. Она вновь наполнила стаканы, обминая едва початый стакан Рей, и просто сказала:  — Честно говоря, ребята, я с трудом пока представляю, зачем вы мне. Синдзи изумленно воззрился на нее:  — То есть вам…  — Нет, Синдзи-кун. Я читала характеристики и отчеты об испытаниях ваших «Типов». На стендах подавляющая плотность огня, скорость, маневренность выглядят… Мягко скажем, охренительно. Но…  — Вы полагаете, что глупо просто давить ими нескончаемую биомассу, — вдруг тихо закончила Рей. Синдзи удивленно взглянул на нее и заметил легкий румянец ниже бинтов. «Мало же ей надо…»  — Именно, Рей, — подняла палец майор, другой рукой опрокидывая в себя стакан. Прожевав закуску, она продолжила:  — Смотрите, мы, по сути, держим фронт, который пытаются продавить массой. Для этого нужны оборонительные линии, танки, артиллерия и авиация. Реактивные штурмовики и ковровые бомбардировки способны быстро залатать любую брешь, пока не подтянется подкрепление. Улавливаете схему? Икари кивнул, с недовольством отмечая, что голова проделала куда больший путь, чем он рассчитывал.  — А вот теперь скажите, как вписать сюда две шагающие крепости на атомных реакторах? И не поломать при этом действующую систему?  — Есть предположение, что у нас другие цели, Мисато-сан, — осторожно сказал Синдзи.  — Дааа, — протянула майор. — И вот тут становится и вовсе интересным вопрос, почему вас все же передали мне.  — Возможно, и ваши цели изменятся? — предположила Рей, опираясь щекой на ладонь. Пока майор изучающе рассматривала слепую девушку, Икари скосил глаза на стакан своей соседки и обнаружил, что там уже почти ничего не осталось. «Уважаю непьющих», — с интересом подумал он, вспоминая, как старательно избегала Рей всех попоек у них в гостиной.  — Возможно, Рей, ты и права… — протянула, наконец, Кацураги. — И знаешь, это меня преизрядно беспокоит… Майор замолчала, покрутила стакан в руках, и вдруг рассмеялась:  — Так, хватит. У нас завтра день на сборы, и пора всем спать. Кстати, господа пилоты, не отдадите ли одну комнату новому командиру? Все равно засну, пока вызову машину… Синдзи моргнул и посмотрел на Рей, со второй попытки наведя резкость. Аянами тоже молча повернула к нему лицо. Кацураги прыснула в ладонь:  — Вот тем более! Все равно вам больше одной комнаты не надо… Переводя взгляд на нее, Синдзи вдруг почувствовал, как сжимается сердце. Мысли, до того вяло шевелящие хвостами и дуреющие от дозы алкоголя, вдруг дернулись и застыли: «Ну, почему каждая сволочь искренне считает, что видит нас насквозь?!» Мисато-сан что-то еще распространялась на счет экономии кроватей на базе, но это все слышалось, как сквозь вату. Кипя от злости, он спокойно, хотя и излишне аккуратно отставил свой стакан и опустил подбородок на сложенные руки.  — Мисато-сан… Вы знаете, сколько в мире человек с активной зоной мозга «А-10»? Майор оборвала смешок и изумленно воззрилась на него, но Синдзи и не собирался давать ей возможность ответить:  — Говорят, один на сто миллионов, я, правда, знаю лишь двоих. Это включая того, которого в зеркале вижу. Не представляете, каким боком нас воткнуть в свою сраную оборону? А вы в курсе, что только на опыты над нами двоими Его Императорское величество потратил денег больше, чем на весь ваш… фронт за три года? Я и старший сержант Аянами стоим огромную кучу йен. Даже две кучи. И мы их возвращаем. Тем, что нам выворачивают мозги наизнанку, учат жить семидесятиметровыми бронированными монстрами… Синдзи чувствовал, что его несет, но заткнуть фонтан уже не мог. Он чувствовал, что-либо выговорится, либо… Либо… -…И ни мне, ни ей не жить вне этого дерьма, майор, понимаете?! Мы уроды, мы чувствуем боль друг друга, мы слепой котенок и мама-кошка по очереди! Мы такие кошмары рядом пережили, что вы бы с мутантами обниматься полезли, если б узнали… — Синдзи захлебнулся воздухом, сглотнул и сипло закончил: — Но каждый почему-то считает, что мы просто весело вместе проводим время. А у нас, кроме друг друга, просто больше никого нет. Повисла тишина. Синдзи готов был поклясться, что Кацураги хочет что-то сказать, но так ничего и не услышал. Тогда он прислушался к себе: в душе что-то укладывалось спать с усталым порыкиванием и хрипом. «Раскаяние? Да вот прямо сейчас!» Он встал из-за стола и низко поклонился:  — Виноват, госпожа майор. Прошу простить мой неуместный гнев. Моя комната в вашем распоряжении. Не говоря ни слова, майор кивнула. Синдзи оставил ее с Рей в гостиной и пошел сменить белье на своей кровати. В голове с приятным звоном скакала обезьянкой мысль: «Наорал на майора! Наорал на майора!» Почему-то было все равно. Он механически заправил кровать, и уже в дверях столкнулся с Кацураги. Проходя мимо, майор вдруг слегка сжала его плечо и тут же отпустила.  — Мисато-сан?  — Спокойной ночи, Синдзи-кун, — неожиданно тихо ответила она не оборачиваясь. В гостиной сиротливо блестела посуда, тихо шуршали вентиляторы. Икари осмотрелся и прислушался: Рей, видимо, уже возилась у себя. Он принялся разбирать содержимое стола и отправился на кухню, размышляя о том, что чуть ли не впервые наговорил вслух малознакомому человеку то, что так долго копилось и отстаивалось. «В конце концов, — зло подумал он, окуная тарелки под воду, — она же сама настаивала на доверии и открытости…» А еще было немного неудобно за свою вспышку перед Рей. Но, в конце концов, Рей — это Рей. Аянами уже погасила свет и лежала лицом к стене. В окно заглядывало фиолетовое сияние, дико освещая комнату и делая почти белыми лежащие на подушке волосы. Синдзи прислушался и решил, что девушка уснула: как бы то ни было, по ее меркам она сегодня здорово напилась. Он осторожно улегся на самый край кровати, сцепив зубы в предвкушении скрипа пружин. Уже устроившись, Икари понял, что побеспокоил-таки свою соседку: она заворочалась, перевернулась на спину и вдруг сказала:  — У меня никого нет, кроме тебя, Икари. Синдзи замер, глядя на профиль ее лица. Бинты на глазах не позволяли сказать точно, но он готов был поклясться, что она спит. Всматриваясь в ее лицо и опустив взгляд ниже, на контуры ее тела под простынями, он со стыдом понял, что кое-чего в их странных отношениях недооценил. «Девушка — парень… Девушка — парень… Девушка — парень…» — все настойчивее стучал пульс. Икари зло скрипнул зубами, подтянулся и осторожно поцеловал ее в щеку. После чего так же осторожно отвернулся и приказал себе уснуть.