In The Deep

Это был последний день. Я помню его, наверное, по секундам - как открыла глаза, когда щелкнул свет, как приняла ионный душ, как одевалась, как натирала застежка лифчика ("ну и черт с ней, не у всех такие формы"), как я обожгла язык кофесинтом, как подумала, что ненавижу кофесинт... Словом, это был отличный образчик моего планетного дня. Только вот дальше всегда шла канцелярщина, шатание по опен-спейс офису департамента, сидение с ногами на столах у коллег. Сегодня у меня в кармане лежал комплект служебных карт, которым не место в кармане безработного гражданина третьего ранга. Безработного - потому что в другом кармане лежит заявление. По форме, бумажное, написанное своей рукой. Черт, своей рукой - это такая дикость. Заявление приятно кололось, ему не лежалось в синтетике, оно хотело взрыва эмоций, хотело, чтобы шеф выкатил глазки, чтобы капитаны сказали: "Да ты что?". Чтобы в канцелярии шушукались: "Слыхали? Ленгли ушла". Чтобы даже в сраном кабачке на втором уровне два дня говорили, как я вошла в кабинет к шефу - красивая, подтянутая, наглая и рыжая. В этом месте кто-то непременно вспомнит, какая у меня задница. И тут все выпьют. И чем ближе чертова дверь, чем чаще кивки всяким-разным знакомым, тем четче понимание: да черта лысого кто так скажет. А скажут: "Нервы... Да". "Истеричка". "Ну, так ей и надо". "А слыхали, что у психодинамиков ей прописали?" И что-то вся эта затея кажется такой убогой, что и не передать. По правде, если бы не память, я бы так и не пошла дальше рабочего места. Так бы и сидела, глядя в зеркальный стол. Слева - голо-панель, в уголке маякует сетевой пейджер, в почте - снова куча всего. В левом углу стола комплект переходников и портов для подключения карт данных. Там ждет целый мир секретной информации, и можно нарыть кучу всего. Нарыть, а потом пожалеть, потому что в лучшем случае тебя застрелят в баре, в худшем - отрежут ускорители возле рыжего карлика, и ты будешь болтаться в гравитационной ловушке, смотреть на бледнеющий индикатор кислорода и думать, что это ты читнул не с той стороны. И, главное, зачем ты это сделал, такой молодой, красивый и вроде не смертельно больной. Информация - она такая. Многие понимают фразу "знание - сила" слишком буквально. Я бы сидела и смотрела на эти порты, но все равно перед глазами маячил бы взорвавшийся неф. Сраный неф сраной Альдибахской торговой корпы. Неф, в котором должна была быть только контрабанда. *** Курс оверсаном себя оправдал, и на перехватную траекторию я вышла с такого угла, что драпающий ублюдок оказался во всех перекрестиях сразу. Наверное, курсант бы описался от радости: хоть торпедами, хоть сверхмассивными боеголовками, хоть "линейками" - чем не стреляй, мимо не пройдешь. И я выбрала торпеду. Я, черт возьми, выбрала торпеду. Кластерная боеголовка, водородный ускоритель. Как любит говорить идиот Судзухара - "перфоратор". Так уничтожают корабль, с которого нечего брать, а мне не нужна была протоплазма с B3K. Совсем не нужна - да никому она толком не нужна, эта срань, из нее только сцинтиане лепят себе синтетические органы. Когда неф разломало пополам, я удивилась: "Наливной же неф должен быть, нет?" Когда из всех пробоин рванули струи замерзающего воздуха, я обалдела. А когда я увидела тела... Это были тела обычных колонистов, которых пытались тайком вывезти с B3K до начала прокураторской проверки. Обычные нелегалы-добытчики - сцинтиане, баронианцы. Люди. Оптика "Нигоки" беспощадна. В прицелах оптических радаров плыли тела. Некоторые - в облачках собственной крови, некоторые - в струях смерзающегося газа, а некоторые еще и двигались. Ну, я видела смерть пилотов - тяжеловооруженных мужиков в скафандрах, я резала капсулы и "линейками" расстреливала спасательные боты пиратов. Но как-то так... Знаете, что самое страшное в этом во всем? Это космос. Они не кричали. Они просто извивались, корчились - и все это в тишине. А еще там, за облаком пара и обломков, сияли какие-то две звездочки - и вот они меня добили, потому что так нельзя: распухающие тела, судороги, неф, оказавшийся нелегальским, - и вот эти две чертовы холодные игрушки. Говорят, я вернулась на Токио с седой прядью. Черт его знает, может, и так. Может, и так. Я дважды стояла у дверей мнемотехников, потому что такие воспоминания нам разрешают менять. Почему не вошла? А черт его. Я пробовала рассматривать фотографии, по кадрам изучала запись бойни, я жрала литрами кофесинт, чтобы не спать всю ночь. Я сделала почти все, но не чувствовала того, что должна была. Раскаяния. "Боже, я не хотела". Страха. "Как мне теперь жить?" Сочувствия. "Они мучились". Вины. "Они умерли из-за тебя. Сдохни, сука". Психодинамик вообще страшно удивился, когда я ему изложила суть проблемы, этот мудак сказал, что мне радоваться надо. Я сказала, что сейчас достану скорчер и проверю, буду ли я чувствовать вину за его смерть. После работы я полюбила сидеть в парке. Вся эта голографическая фальшивка меня не интересовала - меня интересовали люди. Скольких и как именно надо убить, чтобы что-то почувствовать? Может, лучше сразу ребенка - и им и обойтись? А хватит ли? Меня готовили с детства, меня, совершенного пилота для нового поколения кораблей. Сингл-класс - это вам не консервные банки с сотнями балбесов на борту. Это ты и космос - один на один. Вокруг тебя пустота, целое испытание для разума, на тебе тысячи тонн брони, топлива и стволов, а впереди дичь с контрабандой, потому что в этом драном мире всегда кто-то хочет урвать и не делиться. "Ты моя умничка", - сказала мама. "Я тобой горжусь", - сказала мама. "Твой отец был великим человеком", - сказала мама. Она всегда что-то такое говорила, и плевать, что я - офицер с высшим доступом - так и не нашла в базах ни одного выдающегося человека по фамилии Ленгли. Наверное, если бы мама не сошла с ума, выдумала бы что-то о партеногенезе. Я сидела в парке, смотрела, как нарисованное солнце блестит сквозь нарисованные деревья, и думала о том, кто я. Безотцовщина, гражданка третьего ранга, рыжая коза. Подданная Первого Гражданина Лоренца. Капитан фрегата "Нигоки". И просто кукла. Я ведь когда-то плакала над вьюнцом, уколовшим лапку. Смешной такой волосатик был. И рисовала я только в теплых тонах. И по курсопрокладке не любила решения, где требовалось жертвовать экипажем, даже разрыдалась над задачей, в которой не было иного ответа. А еще я ломала руки на атлетике. В смысле, спарринг-партнерам ломала, потому что я лучше их. Ну, и спасательные капсулы я тоже расстреливала без особых сантиментов. Потому что они проиграли, vae victis - и все дела тут. "Ну и где ты теперь, Аска? Кто ты?" Прав господин психодинамик Бюлов. Жить да радоваться: устроила случайный геноцид - и ни в одном глазу. Подумаешь, четыреста девяносто три живых существа. *** Я стояла перед дверью шефа и тянула руку к ручке. Даже когда я войду туда, еще не поздно все отменить: можно ведь сказать, что зашла просто так, ага. Конечно, я у шефа в любимицах еще с космоходного. Опекун, наставник, обаяшка. И не надо вот этого. Женщиной я не с ним стала. - Разрешите? - А, Аска. "А, Аска". Все как всегда. Всего лишь еще один день. - Ты садись. - Спасибо, Кадзи-сан. Улыбается. Он чертовски обаятельно улыбается, от такого тлеешь еще долго после того, как улыбка ушла, и нет ее в помине. Хотя когда это у адмирала Редзи Кадзи, юного гения и героя, не было улыбки? Аж огорчать его жаль. - Я вот по какому поводу. Он еще улыбается. В кабинете витает тонкая нотка одеколона - что-то такое на грани фола, знаете, когда начинаешь думать, а не женщиной ли тут дело пахнет. Здесь есть серверный шкаф - пол-Галактики в полутораметровом ящике. Есть модель "Тикондероги", на которой Кадзи снес полфлота сцинтиан, - какой это был маневр, закачаешься... Это, словом, кабинет шефа - без двух минут бывшего шефа. "Никаких двух минут, соплячка". - Вот. Я потянулась через стол, но он уже все понял, потому что бумажки тут были только одного вида. Пусть и редко такое писали. - Аска... Ну вот. Все. - Это из-за того инцидента? - Я так не могу, Кадзи-сан. Ему - можно. Остальным - хрен. Он думает. Ему сейчас тяжело. Или нет? Может, он уже все просчитал, а сейчас смотрит с такой тоской, чтобы потянуть время, и на самом деле прикидывает, как он меня раздевает. "Ну, давай, Аска, накрути себя. Давай". - Я не буду тебе рассказывать о потере гражданства. Кадзи потянулся за сигаретами. Кадзи почесал лоб пальцами, между которых торчала мерзкая никотиновая палочка. Кадзи был гениален. - Ты умная девочка, Аска. Расскажи мне, куда ты подашься? "В пираты", - чуть не ляпнула я. - Не в курсе, значит, - Редзи Кадзи шлепнул пальцами по клавиатуре и встал. Стена таяла, поляризовалась, и там появлялся город. Светящийся, мерцающий сильно вогнутой линзой - классический город-амфитеатр. Почти классический, потому что это столица Юго-Восточной империи Лиги существ. - За пределами этой конторы от себя не убежишь. Не оглядываясь, он указал рукой куда-то влево. Дым послушно рванул за движением сигареты. - Вон там штаб-квартира "Экивотов". Вербуют, платят за опыт. Приходишь, говоришь: я, дескать, экс-капитан инквизиторов Первого Гражданина. Он обернулся. - Пойдешь? Я молчала: это меня сейчас возят рожей. После такой саморекламы "Экивоты" претендента за свой счет похоронят. Впрочем, представляться не понадобится: те хорошо шерстят трудовую карту. - Вон там космопорт, чтобы смыться с Токио. Хотя погоди... - без всякого намека на "вот только вспомнил" сказал Кадзи. - Без гражданства тебе билет не продадут. То есть, продадут, но только для начала вывернут наизнанку. О том, что женщины, как правило, оставались после такого без яичников, он, конечно, умолчал. Ну и спасибо, я в курсе. Медицина у нас хорошая, для граждан сделает все за счет не-граждан. - Ну и остаются трущобы. Там нужен профи, всегда нужен, Аска-тян. Да. Я могла стать ганслингером, певичкой, шлюхой, аналитиком при боссе. До первой облавы на тех, у кого ай-кью выше семидесяти. Впрочем, это мы все мечтаем. Из этого здания выходят с очищенной памятью, и я буду долго вспоминать свои умения. Возможно, даже дольше, чем проживу. Так что вы ошибаетесь, гениальный Кадзи-сан. Ошибаетесь. Можно убежать от себя, потому что мнемотехники департамента инквизиции никогда не станут резать мне личность, если только я не решу уйти. "Стоят ли эти несколько сотен тушек такого?" Самое милое, что ответа я не знала. - Ты понимаешь, что я не смогу о тебе позаботиться? "Кадзи-сан такой классный!" - вспомнила я сама себя времен космоходки. Мне тогда казалось, что я его люблю без памяти, но это пока не выяснила, что таких дур, - тысячи, а я слишком хотела быть единственной. "Ты самая лучшая, доченька". Тогда я стала мечтать об отце. О таком отце, как герой Второй войны за Мицрах. Ну право же, мама говорила, что мой отец - выдающийся? Говорила. И пусть по Кадзи сохнут дурочки. Или текут - это уж смотря по мере идиотизма. Я буду гордиться вами, Кадзи-сан. А вы - мной. "- Оверсан при этих данных перехвата сэкономит полтора нанограмма сверхтоплива в секунду... - Кадет Сорью, вы сами додумались? - Так точно, господин контр-адмирал!" Пора мне вас наконец разочаровать, Кадзи-сан. Самой аж жаль. - Я все понимаю, Кадзи-сан. - Послушай, Аска... - Не хочу. Подпишите это. Я не только коллег и задержанных строить могу - я могу начальнику нахамить. Я могу все, и ничего не почувствую. - Аска. Кадзи сел в кресло, стена спешно зарастала благородным мрамором, и мы снова играли в гляделки. Хотите сыграть в гляделки с кумиром отрочества? Не советую, это разочаровывает, потому как вспоминаешь одно, а видишь другое. В памяти герой при кителе и сиянии, а перед глазами усталый немолодой интриган, кабинетный вояка с цепким взглядом. "Где же это вас так, Кадзи-сан? Что вы почувствовали при этом?" - Да, Кадзи-сан. - Сделаем так. Ты сдаешь все свои бирюльки и идешь в отпуск. - Отпуск?! Да вы... Это как всадить в реактор пакет, когда еще прошлый не прогорел. Это как... Он что, не понял ничего? И он тоже - не понял? Я вдруг почувствовала, что устала, просто смертельно устала. Что все дерьмо, что нет выхода, что вот этот престарелый парень сейчас перекрыл мне последний, из огромной чистой любви к своей подопечной, к рыженькой умничке, которую иначе превратят в чистый лист. Черт, а я ведь и впрямь хотела - чтобы чистый лист, табула раса. Чтобы бегать от облав, не помня себя, чтобы продираться иерархией трущоб, чтобы глядеть на звезды сквозь купол и думать, почему меня туда не тянет. Чтобы придумать себе красивую историю, что я - секретный агент, которой стерли мозги. Придумать - и оказаться почти правой. Чтобы все было круто, грязно, чтобы чужая жизнь корчилась в моем захвате, чтобы я - сверху! "Отпуск? Кадзи-сан, да вы гоните". - Аска. Я расцепила зубы и выдохнула. Адмирал смотрел на меня и молча затаптывал окурок в пепельнице. Табак, мрамор и одеколон - и призрак мира за непрозрачной стеной. Мира, куда меня не пускали. - Отпуск. И премия, двойная, например. Твои допуски полежат у меня, заявление - тоже. Куда хочешь? На Фьюли? На Бруствик? Курорты. Отличные курорты - на границе Империи. Жаль, я и там буду на поводке. - Кого отправить с тобой? Или партнера найдешь на месте? Прости, я бы и сам махнул, но стар для тебя, понимаешь... Шутит. Уже шутит - значит, решил, что рассосалось: поистерила, дурочка, и угомонилась. Что я чувствую? Ничего. Мною словно вытерли весь кабинет и кинули в ведро, мне непрямым текстом объяснили, что я не права. И уже сама я поняла, что мечтала о саморазрушении. Я сглотнула литра полтора своей слюны, а все равно не чувствую почти ничего. Нахамить бы. - Я поняла, Кадзи-сан. Вместо хамства - встать, начать выворачивать карманы: допуск уровня "инквизитор", капитанский допуск, запал-карта от "Нигоки" (прости, Красная). Кадзи открыл ящик стола и принялся туда сгружать эти предметы по одному. Я развернулась и пошла к дверям. - Подожди, Аска. Оборачиваться не хотелось: я только что не смогла отстоять себя. Психоанализ в кабинете шефа - это так восхитительно, словно полы помыла, причем сама собой. - Ты отличный капитан, Аска. На локте задержалась рука - приятно, несмотря ни на что. Именно поэтому я стряхнула эту самую руку и вышла. Потому что приятно и потому что сама знаю, что я отличный капитан. Снаружи было людно: к шефу образовалась очередь, а я шла мимо всех этих людей - кто они? - и привыкала к мысли, что у меня есть премия и отпуск. Мысль шла скверно, ее приходилось буквально запихивать в голову, уминать и утрамбовывать там. "Ничего, Аска, справишься. У тебя впереди три недели жаркого солнца. Если повезет - то двойного солнца. Говорят, на Бруствике получается модный сероватый загар. Рыжие волосы, голубые глаза, пепельная кожа. Хм..." Тут меня чуть не стошнило от понимания: я еду на курорт, чтобы развеять депрессию. А депрессию вызвало то, что меня не устраивает мое спокойствие. А не устраивает оно меня потому, что... - Эй, Ленгли! Я притормозила. А, ну да. Судзухара. - Привет. Чего тебе? - Слушай, дело есть. Он поманил меня в сторону, пряча папку за спину. Лицо при этом получилось натужно-обеспокоенное, словно там было что-то страшненькое и стыдное, но решать с этим что-то надо. - Что за дело? - Ты это, понимаешь, я тут пишу, пишу... Болван. Пишет он. Будь это космоходка - уже дала бы в рыло. - Ты не тяни, - посоветовала я. - Или пошел вон с дороги. - Слушай, - вдруг сказал он, - ну неужели тебе не интересно? Лицо и впрямь озабоченное. Капитан, как есть, причем - в дальнем рейде, из боезапаса остались только мелкие ракеты и дюжина боевых дронов, а повсюду чудятся корсары. - Выкладывай. - Слушай, ты мне когда-то говорила, - заговорщицки начал он, - а я забыл... Как правильно пишется... "Аска" или кх-хах!.. "Асука"? Вот урод. Стоит и ржет - сам себе клоун, а я тоже хороша, сколько я на этот дебилизм попадаться буду, а? Нет, ну какой гад, и в очереди уже подхихикивают - тоже мне, верх остроумия услышали. "Я в отпуске". Основанием ладони - в верхнюю треть грудины. Нежно, чтобы бронхи не вынуть. Убрать голову, потому что он сейчас отмахнется вслепую. Шагнуть вперед - и носком в щиколотку. Подыши своей кровью, сволочь. Позади истекала гробовым молчанием очередь, ровно горели мягкие лампы в офисе, хрипел валяющийся идиот, а я уходила с отчетливым ощущением, что на самом деле избили меня. Я вся такая глупая пыталась подшутить над системой, выпятила свой характер и получила по мордасам. Все, могу быть свободна. Очень уж не хотелось признавать: я перегорела, - но что поделать. На своей "Нигоки" я уделаю любого из этих крысенышей, распечаткой моего списка благодарностей можно обклеить уборную, и на кухню тоже останется. Я дерусь, стреляю и хамлю, как два спецназовца сразу, но вот сейчас я дала в морду и ушла с четким ощущением, что получила. "Ты перегорела, Аска". "Ты самая лучшая, доченька". Улавливаете иронию? Все горят, все, но этого не понял даже Кадзи-сан, даже он решил, что меня надо упаковать под надзор и просто услать в отпуск. Мечта и рекреация: загорать до струпьев, кувыркаться со случайным знакомым, кататься на яхте, придерживая рукой огромную стильную шляпу. Кстати, надо купить себе такую, и чтобы непременно белую. Я подняла глаза и осмотрелась: слева были серые ворота в ангар - огромные, с лампочками, которые очень красиво мерцают, когда расходятся створки, и всегда отрывисто гремит сирена: "Бам. Бам. Бам. Бам". И стоило мне сосредоточиться на этом самом звуке, как я его услышала. Ну, конечно, не удержалась. Ворота расходились, ворота предупреждали, что впереди, за шлюзовыми трубами к кораблям - только тонкая пленка силового поля, а дальше сразу космос. Ангар освещали скупо, его часто продували аргоном, и здесь царил образцовый порядок, даже мусор складывали кучками. Я сделала несколько шагов и принюхалась: для меня космос пах именно этим помещением - органическими контейнерами со сверхтопливом, оружейным маслом, сваркой и озоном. Корабль, от рубки до реактора, не пахнет ничем, ну, то есть пахнет - но только тобой, а свой запах слишком привычен. Сингл-класс - это такое обонятельное одиночество, столь же наполненное, как и вакуум. Металл и пластик, суетящиеся дроны обслуги, кому-то по громкой выдают разрешение на вылет, а у стенки распатронивают переклинившую ленту с кристаллами для бортового лазера. Я присмотрелась: заправляя ее в модуль, техники перекосили вторую планку, и теперь протяжный механизм будет сбоить. Можно, конечно, подсказать, но этим двоим еще гражданство зарабатывать, вот пусть и корячатся сами. Я обошла деактивированного боевого дрона - тяжелую дуру в активной броне - и оказалась у третьей бухты, прямо перед форштевнем "Нигоки". "Ну, привет". Четыре торпедных шахты, прикрытых полусферическими колпаками, всегда казались мне глазами. Еще мне вся эта конструкция спереди напоминала нос подводной лодки века так двадцатого, но с таким же успехом можно и с мордой умбера сравнивать. Короче говоря, это была моя "Нигоки". Моя Красная. Хорошо тебе, Красная. Ты можешь даже свои мозги отрастить, если выжгут. И модульное строение тоже многое решает: реактор пересобрать из космического мусора - звучит знаменито, фантастично и круто. Ты классная, "Нигоки". И знаешь, если мне есть, к чему вернуться после отпуска, так это к тебе. И продолжим охоту, да, Красная? Скотобойня - это дело такое, с кем не бывает при нашей-то работе. Я смотрела в чешуйчатую морду, смотрела и ежилась: здесь было холодно, а вот на Бруствике... Мне вдруг стало отчетливо ясно, что в последний день отпуска я что-нибудь с собой сделаю. Откроется дверь, войдет портье, потому что я не ответила на пятнадцатый уже звонок, войдет охранник, и они увидят меня. Точка. Здесь я притормозила воображение. "Ну и все, и хватит. Вдруг, влюбишься там. Или курортный роман таки исцелит". Не влюблюсь, не исцелит - глупые это все надежды. Дальше все пойдет по накатанной задумке: пятнадцать неотвеченных, портье, охранник, остывшая ванна... Мой смысл жизни - космос и ты, Красная. И что-то этот смысл перестал меня радовать. Чертовы нелегалы. Чертова работа. Наверное, я дурею с жиру. Вот этих двоих техников, что перебирают кристаллы, разрежут на органы, если они не заработают гражданство, у них же на лицах написано: сто двадцать ай-кью на двоих. По всей Империи людей маршем водят в шахты за то, что в городе грохнули карателя. Статистический работяга каждому кредиту рад, он же жену убьет, если та вдруг понесет не в сроки, это ж бюджет перекраивать и заявку задним числом писать. А если еще и сосед донесет о беременности... А я тут страдаю от смыслов жизни и от того, что лучший пилот на деле - просто смазливая мордочка с кучей проблем. Я обхватила себя за плечи. Страшно. Все в никуда: и отпуск этот, и космоходка, и спарринги, и многочасовые допросы задержанных. Вот спросить тебя, Аска: зачем это все? Правильно, во имя Первого Гражданина, во имя человечества, восславим и вознесем. А сама ты кто, Аска? Лучший пилот? Винтик с самой классной шляпкой? Фрагмент программы? Плечи никак не согревались: это все чертов холод, которым тянет прямо оттуда, из космоса. Лучше бы грели этот ангар честно, чем на аргон тратиться. Я вдруг поняла, что мне что-то тычется в ладонь, что-то ниже плечевой нашивки. Подняв руку, я увидела, что из-под капитанского шеврона торчит запал-карта "Нигоки". "Я же..." Стало еще холоднее: я должна была сдать эту штуку, раз меня отправили в отпуск. Но ведь погодите: Кадзи-сан своими руками спрятал карту себе в стол, а потом... "Ты отличный капитан, Аска", - и легкое пожатие чуть повыше локтя. Чуть пониже шеврона. Это как логическая бомба во все три ядра борткомпьютера. Я воровато оглянулась и спокойно пошла к рукаву стыковочного шлюза. И так ведь хотелось бежать, что просто ах. И в голове все пело: "Он меня понял! Вы все слышали? Он меня понял!!" В голове был праздник с бухлом и фейерверком, в голове униженно дрожали какие-то трусливые мыслишки, но самое главное было в том, что впереди космос, со мной "Нигоки", а я - снова в строю, пускай отныне - в своем собственном. Шлюз, тепло огромного тела, и я уже внутри. Фрегат оживал. - Добрый день, Аска. - Привет! Я сбросила китель и побежала в рубку. На диспетчерском посту уже засветилась активация корабля, и оттуда сейчас пытаются прозвонить Красную, одновременно проверяя, нет ли у меня срочного вылета. Еще пятнадцать секунд до прямого запроса, значит, придется уходить на полной синхронизации, а я такого не люблю, потом болит низ живота. Прогрев реактора вместе с кораблем - это как вторые месячные. "Не хочешь? Так может, в отпуск?" Смех. Мой собственный - впервые за последний месяц. - Ключ на старт. Интерфейс синхронизации, порт экстренный. - Разрешение на вылет? Я ухмыльнулась и вставила запал-карту в интерфейс. Рубку тут же затопило аварийным светом, и в этом кровавом мигании я поняла, что сейчас все будет быстро. Быстрее, чем я успею отбить сердцем удара четыре. Скорее диспетчеры не опомнятся. - Получена директива форсированного старта, - с недоумением в голосе произнес виртуальный интеллект. - Напоминаю, что диспозиция корабля... - Кьеко, бесишь! Быстро порт синхронизации! Я рухнула на крест пилотского ложа, и надо мной сгустился из ничего сияющий цифровой канал. Вот сейчас. Поле зрения пошло трещинами, прогнулось и лопнуло, когда копье из света пробило мне голову. Вокруг горели сотни кнопок, существующих только в уме - уме "Нигоки" - и по этим кнопкам сейчас надо барабанить так быстро, что сгорят воображаемые пальцы. Внешний сигнал - отсечь. Шлюзовый стык - отсоединить. Реактор - пакет сверхтоплива пошел. Пошел, я сказала! Я осмотрелась: часть кнопок исчезла, стартовые процедуры умница завершала сама, а я просто смотрела на ангар. Здесь все было спокойно, но где-то за сотни метров проводов уже разгоралась тревога. Сейчас несколько команд, и пленка зарастет так, что я не пробьюсь без стрельбы. Только это вы хрен успеете. Я всем телом подалась назад - это как гребля, когда рвешь спину, не видя, куда плывешь, когда чувствуешь русло, когда опыт за тебя, - и впервые против тебя все остальное. Толчок - и я в стартовом пространстве, а прямо перед лицом разворачивается башня зенитного скорчера. А еще в канале висит готовый к старту крейсер, который еще ничего не знает. Ну что ж, в животе уже очень горячо. Достаточно горячо, чтобы управлять телом так, как надо. А надо - "чакру Фролова". Я рванулась вперед, пропуская первый залп зенитки левее - мимо, дружочек, и прощай девятый наблюдательный пост. По курсу был крейсер, старый добрый мульти-класс, а значит, - неповоротливая дура. Ствол зенитки плюнул еще раз, и я пропустила его залп в кульбите. Если вам кто-то скажет, что обратный кульбит с радиусом в свой корабль - это невозможно, посмотрите эту запись, вам понравится. Можете сказать, что это монтаж. А мне плевать, я на свободе. Скорчер проделал огромную дыру в дюзах крейсера и я, вернувшись из петли, прошла сквозь нее. Ноги свело судорогой, в животе подожгли напалм, но передо мной горели звезды. И по боку перехватчики: я ото всех уйду. "Ты отличный капитан, Аска". "Нигоки" кувырками уходила от наружных батарей и вскоре оказалась в недосягаемости. Теперь пришла пора поболеть голове. "Кьеко, подмодуль расчета прыжка". "Куда, Аска?" В ничей космос, куда же еще. Подальше от звезд - новых, бывших, будущих и черных. Подальше от планет, подальше от людей и иже с ними... Карта зоны стремительно теряла возможные точки выхода из прыжка, я отметала их сотнями, за мной увязались перехватчики и один инквизитор даже, но меня это не гребло. У меня голова болела. "А-а, плевать. Да святится рандом". Я пылала, мое тело готовилось исчезнуть, утонуть в изнанке космоса, и это было страшно, как всегда страшно, и на этом сгорали тысячи новичков, уходивших в прыжок. "Боииш-шься?" - шепчет изнанка. Она чует этот страх, чует все возможные ошибки и делает их все реальными. Это ведь, прости господи, изнанка. Я отстрелила мультипликаторы и прыгнула. Сейчас в изнанку ушли сотни три векторов, и у всех моя подпись: "С любовью, Аска". Меня несло, утаскивало в исподнее космоса, я хохотала, как идиотка, и это было восхитительно, это не шло ни в какое сравнение с погоней за дичью, с поцелуем того болвана, с первым удачным пуском. "Свободна!" Их радары меня теряют, радары сходят с ума от свистопляски мультипликаторов, борткомпьютеры греются, капитанов корежит мигрень, а я ржу, уходя в изнанку этого великолепного, восхитительного, свободного космоса. И они ничего этого не видят. "Невидима и свободна!"