Человеческое, слишком человеческое

За окном барабанил нескончаемый дождь. Я вслушивался в его шум, в гудение кондиционера, в едва различимый — на грани слышимости — шорох голосов из соседних квартир. Глаза сами собой слипались, и хотелось разве что слушать. Еще, конечно, хотелось курить, но использование ушей по назначению не противоречило медицинским предписаниям, а вот сигареты… Возбуждение, восторг, почти нереальное ощущение того, что я счастлив, тревога — все это схлынуло к ночи. Я повернул голову: Рей спала на самом краю моей кровати, и сейчас как никогда походила на девушку, обыкновенную человеческую девушку — и плевать на то, что она лежала неестественно ровно. В плохо размешанном полумраке комнаты выделялся профиль ее лица, и я отчетливо видел, что у нее приоткрыт рот. Одна крохотная трогательная деталь — как и во всем ее поведении. Да, человек не может выдавить пули заживающими ранами, зарастить мышцу за несколько часов, восстановить почти перемолотые легкие, выкашливая попутно то, что восстановлению не подлежит. Меня накачали наномашинами, чтобы залатать надорванное сердце и простреленные руки-ноги, а она лечится сама. «Вот и здорово. Вот и умничка». Я встал и пошел на кухню, понимая, что сон куда-то пропал. Слабость и усталость остались, а сон не шел. Так иногда бывает: выматываешься настолько, что, кажется, готов стоя спать, а уж едва утопишь голову в подушку, — сразу отойдешь. Ан нет, внутри все звенит аж, а спать не хочется. Я задумчиво поскреб заросший подбородок, включил кофеварку и отправился в ванную: наутро бриться все равно не захочу, так что есть смысл сделать это сейчас — заодно накажу организм за нежелание предаваться отдыху. Изучая свою внешность в зеркале, я пришел к неутешительным выводам: во-первых, появилась проседь — «берсерк» таки взял свое. Во-вторых… Во-вторых, я себе не нравился. Вообще. Вот с такой мыслью можно и приступить к бритью. Под аккомпанемент шуршания бритвы и плеска воды мысли в голову полезли самые неприятные. «Странное дело. „Виндикаторы“ не нашли ничего в подъезде, никаких средств слежения. Откуда же „Чистота“ знает о Рей?» Это была увлекательная задачка, но решения она не имела. А вот куда забавнее было то, что у меня скоро появится шанс решение узнать — сразу после оглашения вердикта Трибунала. «А ведь тебе же придется убивать, брат. Готов?» Я скосил глаза на ванную — вымытую и почищенную. О муках Аянами напоминал только искореженный бортик. Несколько вспышек перед глазами, плеск тяжелых капель, выливающих ее жизнь на ступеньки, понимание, что я могу умереть — и не спасти ее… «Да легко», — понял я. Пожалуй, мне даже выпить не захочется. Развернув бритву, я принялся мучить шею. Есть тут, правда, оно «но». То есть, что это я, — далеко не одно «но». «Во-первых, это могла быть проделка Нагисы, и „Чистота“ тут не при чем». Увлекательно. И вполне, надо сказать, в его духе, с той лишь разницей, что он вообще не должен быть в курсе насчет Аянами. «Или должен?» Если предположить, что у него есть всемогущие хозяева, то его могли проинструктировать на предмет слабостей противника. Только тогда придется делать неприятное допущение… «Да. Тогда получается, что об Аянами знают все. Кроме управления». Стоп. Панику пока можно отставить. В конце концов, тот же Нагиса мог выманивать меня — я сам ведь обратил внимание на двузначность записи автоответчика. Я уперся в края раковины, тяжело глядя на самого себя в зеркало: голова привычно уже гудела, и шум воды болезненным скрежетом терзал уши. И еще бы. За моей спиной спит нелегальное существо, ради которого я готов убивать представителей своего биологического вида, убивать расчетливо и безжалостно, просто чтобы никто не узнал. И получается, что против меня чуть ли не весь мир, а те, кто не против, просто еще не в курсе. «Давай уедем». Я вздрогнул. Откуда эта мысль? Она когда-то приходила мне в голову? Ополаскивая лицо горячей водой, — которая казалась мне почти ледяной, — я вдруг понял, что это выход. Я не смогу убивать вечно — это удел супер-героев, а меня учили, что один человек рано или поздно ошибется, я же сам уже давно хожу по грани. Я не могу скрывать ее вечно, оставаясь здесь, — слишком многим о ней известно. А вот колонии кажутся выходом. «А что? Выбрать самую захолустную планету где-нибудь на окраине человеческого пространства, и свалить туда. Нет. Лучше сначала на крупной колонии поменять свою личность, переоформить Рей, затеряться, а потом — на фронтир…» И я вдруг понял, что всерьез рассуждаю на этот предмет и даже сообразил нечто вроде плана. Неплохого, надо сказать, плана. «А ты ведь втрескался в нее, блэйд раннер». Вот так я впервые и оформил эту мысль: льется вода из-под крана, в зеркале — потухшее лицо, под челюстью затаились остатки пены, в глазах — недоумение. А внутри тепло, и я только что, наконец, догадался дать этому теплу имя. «Молодец. А теперь вот что. Тебя не отпустят — на тебе дело со статусом „браво“. Тебя не отпустят — ты свидетель Трибунала. Тебя не отпустят — ты на прицеле у „Чистоты“ и у корпораций. Так что люби ее, сколько хочешь, планируй себе на здоровье. Оно, знаешь, не вредно — мечтать, пока не путаешь мечты с реальностью». Хорошо. Ведро умозрительной холодной воды — это хорошо, покончим с мечтами, перейдем к планированию. Для начала надо срочно разобраться с синтетиками. Плевать, кто там их опекает и кто позволил им сбежать — если их зарыть, то дело «нулевых» закрывается, как бы ни грустил по этому поводу Кадзи-сан и всия СКЕ. Срать я хотел на корпоративные дела, здоровее буду. Может, производители Ев попутно решат, что коль скоро я не стал под них подкапываться, то стоит дать мне, такому доблестному, популярному и осторожному, подышать еще чуть-чуть. Все легче. Я ведь приму участие в фарсе с «Чистотой». Это, кстати, второй пункт программы — фашистов нужно по возможности стереть в порошок, чтобы никто и пикнуть не успел. Уж я в суде приложу все усилия и разукрашу их самым красивым дерьмом, чтобы при обнаружении их логовищ сначала стреляли, а потом разбирались. Вот примерно так оно все выглядит. Значит, у меня впереди еще много-много дней, наполненных работой, зато в конце… В конце все должно быть непременно хорошо, пусть я в это слабо верю. Вот так вот. Началось все с того, что я решил подумать, как же так хитро шпионит «Чистота», а закончилось хитрым и почти безнадежным, безнадежно дырявым планом по решению всех проблем. «Это все долбаное бритье. Оно не может не вселять отчаяние». Трусливый и жалкий план, реализуя который, я обречен быть фантастическим везунчиком, иначе все зря, и хэппи-энда не будет. «Она того стоит». На кухне я почти заглотнул чашечку кофе, в который раз проклял искусственный мирок и на ощупь отправился в комнату. «Это все замечательно — я определился со своим отношением к ней. А что делать с ее отношением ко мне?» В принципе, даже Евы с первыми «Некусами» при хорошем обращении проявляли эдакую неэмоциональную преданность — как животные, как те же собаки, но только без вот этой собачьей радости. Была даже история в какой-то колонии о том, что синтетик сбежал на могилу своего хозяина. Может, врут, конечно, но того «ноль-два» шлепнули как раз на кладбище, безо всякого сопротивления с его стороны. Есть еще и другие образчики блэйдраннерского фольклора, но там все совсем уныло и без фантазии, по-моему, сказки, переделанные на новый лад. Но как мне понимать Аянами, которая сама ушла из надежного убежища, когда поняла, что я ее обвиняю в чем-то? Да еще и ушла в никуда, отдавая себе отчет, что ее могут убить. Как мне понимать Аянами, которая после этого выносила меня из-под огня, а когда не смогла — подставилась сама? Как там она мне ответила, когда я попробовал ее расспросить? «Это было правильно». Вот такие вот дела, глубокомысленно подытожил я, ворочаясь на неудобном диване. Я, конечно, не дошел еще до той кондиции, чтобы будить измотанную Еву и устраивать выяснение отношений, но все же, все же… «И какие там еще отношения? Раз тебе так повезло, будешь довольствоваться молчаливой спутницей со странностями. Она машина по происхождению, пусть и сложная машина — но без души». Можно подумать у меня самого есть душа, возразил я себе, и это было моей последней осознанной мыслью. * * *  — В общем, все сложно. Я размешивал кашу, сидя у кровати и смотрел в глаза Рей. Наутро она выглядела уже куда лучше, так что я даже вывалил на нее полный список последних событий. Аянами молчала, смотрела все больше в телевизор с отключенным звуком, и если бы она была обычной девушкой, я бы решил, что меня не слушают и демонстрируют несусветную скуку. Но, увы, все было далеко не так просто.  — Я поняла.  — И что скажешь? Она подняла на меня взгляд:  — О чем?  — Есть какие-то выводы, помимо тех, что я озвучил? Аянами помолчала, а потом сказала:  — На видеофоне записано сообщение с вокализатора. Убить пытались вас. Из ховеркара стрелял человек. «О, ни фига себе». Я подал ей плошку каши и подставил стул ближе:  — Первое понятно. А второе и третье?  — Все траектории пуль указывают, что целью были либо вы, либо ваши потенциальные укрытия. Аянами положила в рот ложку каши и осторожно проглотила. Я нахмурился:  — Что-то не так?  — Нет. Пищевод уже восстановлен. «Гм».  — Это хорошо, — кивнул я. — А почему ты решила, что стрелял человек? Рей задержала у губ вторую ложку и посмотрела на меня:  — Вы еще живы. Собственно, логично. Во-первых, Евангелион бы открыл огонь по Аянами, как только понял, что она меня защищает — или убил бы, или обездвижил. Во-вторых, он никогда не позволил бы мне выстрелить даже из-за живого щита. Все это очень хорошо, но…  — Видишь ли, Аянами, я подозреваю, что стрелок мог просто заиграться. Скажи, траектории пуль похожи на какую-то игру с жертвой?  — Игру?  — Да. Ну, например… — черт, как же это объяснить-то? — Например, будто стрелок хотел сначала погонять меня, позволить тебе меня спасти, а только потом убить?  — Это возможно. В таком случае расчет слишком быстр для человека, но для Евангелиона он лишен смысла. Значит, все-таки Каору. Седая ты тварь. «Пищевод уже восстановлен», — вспомнил я слова Рей. За Аянами ты мне отдельно заплатишь. Я тебя, поганца, научу умирать — медленно и болезненно, тем репликам из «33-К» такого и не снилось. Сначала узнаю, чего тебе надо было на самом деле — а потом распатроню на органы. Я отвлекся от размышлений, заметил внимательный взгляд Рей.  — Помнишь, Аянами, есть такой синтетический недоносок… Рассказывать это было трудно и противно — куда хуже, чем тогда, ночью, когда ей набросал в общих словах эскиз событий. А еще пришлось в деталях объяснить свои действия, когда я после убийств в шестом участке примчался домой.  — Вы решили, что он меня уничтожит? — спросила Рей, когда я иссяк. У меня взмокла спина, и побаливали от напряжения мышцы. Как ящики ворочал.  — Да.  — Он знает о том, что с вами живу я?  — Предположительно. Аянами молча съела еще немного каши и вновь подняла глаза:  — Какой ему смысл меня устранять?  — Все та же игра. Он решил поиграть со мной.  — Вы решили, что это важный ход в его игре против вас? Черт, да. Я чуть с ума не сошел от того, насколько важным мне показался этот ход.  — Я поняла. Ну, еще бы, ты же умная девочка, ты сложила очевидное. И мою исповедь про убитую реплику, и бойню в «Ньюронетикс» — которая уже теперь официально совсем даже не бойня, — и рывок на грузовую площадку. Сделай уже вывод, Аянами. А еще мне страшноватенько. Она наверняка все поняла: вряд ли мои действия с точки зрения Евиной логики укладываются в понятие «благодарность синтетику». И вот теперь бы услышать ее вывод и понадеяться на глупое чудо, что симпатия, сочувствие, страх, отчаяние — это не предел ее эмоций… Ну, и по законам жанра таких разговоров сейчас должен кто-то позвонить — знаем, видели фильмы, и даже книги читали. Черт, а мне и в самом деле страшно.  — Если вам не хочется терять меня, почему тогда вы спрашивали о причинах моего поведения? Я, честно говоря, не понял сразу. О причинах? Поведения? Ах да. Вчерашний вечер. «Завернутая в большое полотенце Аянами у меня на руках. Я не смог вынести ее в комнату, не побеспокоив — слишком уж неестественно бесстрастное у нее лицо, я уже разбираюсь немного в тонких оттенках этого безразличия. Наверное, ей очень больно. Я кладу ее на кровать, слышу хриплый выдох и не выдерживаю:  — Аянами, почему ты так поступила? Зачем?  — Это было правильно». Вот так вот. Интересно, как после этого мне себя вести? Наверное, надо что-то сказать, а мне как-то совсем не интересно продолжать этот разговор, полный неудобностей и неловкостей. Такое даже с приятелем обсуждать как-то дико, — обычно о чувствах к девушке рассказываешь на уровне «да я для нее даже еду готовлю» или «я ее с полуслова понимаю». А уж с нею самой обсуждать чувства — страх, ужас и судороги мозга. Особенно если она прямодушна, как Ева. А уж если она и есть Ева… Я ей дорог. И пошло все вон.  — Ну, я не знаю. Хотел знать, наверное. Она не ответила ничего — по крайней мере, вслух. И это тоже было здорово.  — Так. Мне пора уже. Что тебе принести из холодильника? Имей в виду, я не знаю, когда вернусь.  — Я возьму сама.  — Вот еще, не выдумывай. Так что принести? Аянами прикрыла глаза, и я решил было, что она засыпает, когда услышал тихое:  — Что угодно. Сладкое. Много. Неуместную иронию насчет «слипнешься» я опустил, улыбнулся и пошел на кухню. * * *  — Доброе утро, Икари-сан. Эскорт навесил на меня бронеплащ с капюшоном и с почестями повел вниз. На предмет мин мою машину проверили уже заранее, раскочегаренный ховеркар «виндикаторов» висел у края площадки и медленно поводил орудийной башенкой, так что едва видный за седыми струями поток транспорта почтительно снижал скорость и к модулю старался не прижиматься.  — Вторая двойка со старлеем, — распорядился лейтенант охраны. — Остальные за мной. Я покатал под языком таблетку, посмотрел, как тяжеловооруженные парни попрыгали в свой броненосец, и сам открыл дверцу.  — Ну что, едем, господа?  — Так точно! У оставшейся со мной двойки наличествовали «мульти» в качестве основного оружия и совершенно монструозные пистолеты про запас, а также металлокерамическое бронирование. «Серьезные дяди — средний класс защиты. Если по мне выстрелят ракетой, у них есть шанс выжить». Впрочем, ни ракету, ни даже намек на прицеливание по мне не пропустит система «виндикаторов». А вот если залповым огнем, да еще точек с трех-четырех…  — Пункт назначения? — скрипнул динамик. Оторванный от планирования покушения на самого себя, я не сразу понял, о чем спрашивает командир отряда.  — А… Сейчас. Я достал из кармана телефон и, не глядя, нажал дозвон.  — Алло, — сказал сонный голос Аски. — Болван, который час?..  — Без десяти восемь.  — А, блин! Я с удовольствием послушал короткие гудки и набрал ее еще раз.  — Да! Одеваюсь уже, одеваюсь!  — Это я понял. Ты скажи мне вот что: вчера нашла что-нибудь? В трубке что-то шуршало и сдавленно ругалось.  — Ас-ка.  — Да, да. Заезжай за мной. Есть наводки. Я сунул мобильник в карман и сообщил микрофону:  — Все слышали, лейтенант?  — Так точно. Ух ты ж, я до последнего надеялся, что они не обязаны мне подчиняться. Да я прямо буду теперь летать на работу в сопровождении личной гвардии. Было бы, конечно, вообще славно, если бы меня отстранили на денек от работы — посидел бы дома с Рей. Куда лучше, чем две пары глаз на пассажирских сиденьях, это же вообще за пределами добра и зла для ликвидатора-одиночки. Конечно, круто, что в случае чего я могу, не вызывая полицию, организовать огневое заграждение — у одного из тех, что прыгнули в броневик, кажется, даже «подавитель» есть. Но… Но вопрос, почему меня не отстранили — это хороший вопрос. До отеля мне на размышления хватит.  — Привет, Синдзи, — сказала Аска, запрыгивая внутрь. — О, привет, господа. Почетный караул? Парни скупо кивнули, внимательно разглядывая Сорью. Аска решила не краситься, и что-то дожевывала на ходу — вся из себя такая «видала-я-правила-хорошего-тона». Без макияжа она выглядела непривычно, но, что еще страннее, огромные яркие глаза остались огромными и яркими даже безо всяких ухищрений. «Парадокс», — решил я.  — Чего уставился? — деловым тоном спросила она, бесцеремонно протягивая руку к кондиционеру. — Едем к стратопорту.  — Едем. И что там? Сорью поерзала в кресле и зевнула:  — Тебе понравится. Там нашли машину, в которой кто-то — не будем показывать пальцем — наделал хороших дырок. «Ага. Нагису видели в том районе, и там же обнаруживается изжаренный мной ховеркар. Какое совпадение». Ладно, я сегодня добрый, не буду поминать, как она намедни отзывалась на предмет ночного покушения. Я вывел машину в поток и скормил координаты автопилоту. Виртуальный интеллект сообщил мне, что все понял, и мы полетели. Броневик «виндикаторов» сообразил поработать «утюгом», так что в утренних пробках образовалась приятная для скорости и моего самолюбия брешь.  — Интересно. Мы ведь делали вроде запрос в полицию насчет обстрелянных машин. Почему это только ты нашла?  — Не «мы», а Кацураги, — сказала Аска. — Ты как раз интервью давал и всячески цацкался с прессой. Это во-первых. Ну, а во-вторых, та машина приволоклась в «бездну» с нижних уровней. Я развернулся к ней:  — Гонишь.  — Пф. Очень надо. Я ее, кстати, случайно нашла, — неохотно сказала рыжая. — Начищала рыло какому-то идиоту, который решил, что…  — Стоп-стоп. А вот отсюда — в деталях. Кому ты там уже надавала? У меня были неплохие информаторы в «бездне» стратопорта, и если Аска отоварила кого-то из них, это совсем нехорошо. И — запомнить или записать — рыжую на торги брать не надо. Я, конечно, и сам жаден и нагловат, но…  — Ну, там один барыга есть, — сообщила Аска. — На двести восемнадцатом уровне торгует всем подряд. Все больше краденым. Вроде не мой — и то хвала небу.  — Дальше-дальше, сестра, — поощрил я. — Исповедь облегчает покаяние.  — Да пошел ты, — беззлобно сказала она и снова зевнула. — Так вот… Я ему, значит, надавала по печени, послушала, кто я. Надавала еще. И тут он ляпнул — мол, что за день. Купил битую тачку, а она мало того что дырявая вся, так еще и фонит, как голый реактор. Так. Если я снес ему настройку ускорителей — а ее я почти наверняка снес, «выжигатель» же — то он должен был уйти вниз камнем. Но этот исхитрился, и то ли успел перезагрузить машину, то ли еще как — но она таки спружинила невысоко над землей. До стратопорта от моего дома миль пятнадцать, так что если машина излучает наведенной радиацией, это значит, что он шел максимум метрах в пятидесяти над поверхностью. «Бррр… Вот дерьмо-то. Не забыть расспросить Нагису, как ему там понравилось». Зато у нас появилось кое-что.  — Осмотрела машину?  — Да. Ты шикарен. Прожечь лобовой щит в двух местах, прострелить ускоритель — и даже не задеть пилота.  — Желчь оставь себе. Салон внутри фонит?  — Да, разумеется. Прекрасно. Можно начинать считать деньги за ублюдка. Я потянулся в кресле, чувствуя, как внутри что-то заводит торжествующую злую песню и, кажется, мне стало понятно сейчас, почему могут нравиться марши.  — Где-то у меня в багажнике валялся очень чувствительный дозиметр… Аска улыбнулась:  — А ты ничего так поправился, Синдзи. Прямо умен и тонок. Тебя точно девушка не развлекала? Вон, какие круги под глазами… Ну, ты почти угадала, рыжая.  — Нет, — сказал я как можно более скучным тоном. — Просто выспался наконец.  — Ну, нет — так нет. Неожиданно угомонившись, она всю оставшуюся дорогу зевала, довольно щурясь в потоках раскаленного воздуха. «Виндикаторы» на заднем сиденье стоически терпели баню, в динамиках вовсю шуршали переговоры прикрытия, а за окнами бушевал вечный дождь — нормальный такой зимний ливень. Злые струи обхлестывали машину, и под их неизменный бубнеж я собирался и подбирался, готовясь к самой главной охоте. А еще в стереосистеме покряхтывал Том Вэйтс, и это было уж совсем офигенно. Под такой саундтрэк здорово убивать — медленно, расчетливо и жестоко. * * * Катакомбы местной «бездны» я помнил так себе. Внутренние ребра жесткости этого модуля были мощными и причудливыми по форме — все ради поддержания многогектарного блина летного поля, и об удобствах жителей нижних ярусов строители не заботились. Короче говоря, петляли мы изрядно, хотя я пока что успевал находить нужные указатели, опережая издевательское фырканье Аски. «Виндикаторы» топали в основном позади, только рядом со мной шел парень с угрожающей тубой и ранцем боепитания — я все же не ошибся, у меня в команде есть «подавитель». Вокруг пыхтели системы жизнеобеспечения, а сзади доносились обрывки примечательного разговора. -…а если всем взводом?  — Взвод трупов будет, — добродушно ответил лейтенант.  — Но они же — один на один, лейте…  — Так то они — а это мы. Вечная тема среди всех новеньких силовиков, которых еще называют «имплантятами». Им только что повставляли в разные места присадки и ускорители, так что у них все чешется и сильно опухает самомнение. Самый главный вопрос, как правило, такой: «чем блэйд раннеры круче?» Если старшие подкованы в теории, то разговорчики быстро затухают, но иногда в ответ рассказываются только байки о призраках в плащах, и происходит то, что сейчас. Аска косо взглянула на меня, скривилась, и я кивнул. Мне тоже не нравилось, что перед возможной встречей с Евангелионом у нас в хвосте плетется самонадеянный гражданин.  — Проведешь воспитание?  — С удовольствием, — кивнула рыжая. — Обожаю вправлять мозги. Ты понял, куда идти?  — Давай, двигай. Она отстала, расплываясь в улыбке, а я наоборот ускорился, поглядывая по сторонам. Не имею ни малейшего желания слушать о том, за что я получаю такие деньги. Даже самый напичканный спецназовец не вынесет и недели в «пыточной». Полимеризацию костных тканей не для смеха делают, и не просто так она почти везде запрещена. И вшивание прямо в мозг модифицированной прицельной логики тоже не каждый выдержит. Да, любой из этих парней может пробежать хоть милю на «трех вдохах», таскать на себе тяжелое оружие, тот же «подавитель», например. Да, они быстро выискивают мишени и поражают их, но Ева при встрече с ними умрет только случайно — увы, неоднократно доказано. Короче говоря, что-то я себя как-то пафосно накручиваю, но, с другой стороны, глупо желать мучительной смерти Еве без хорошей инъекции пафоса. Это только если ради денег идешь, надо быть спокойным, как кассовый аппарат. А еще я понял, что у меня неплохое хмурое настроение, позади — штурмовой взвод балбесов, жизнь, собственно, — дерьмо, но сегодня все не так, как раньше, совсем не так. И меня это впервые радовало. С такими мыслями я вышел в просторный зал и обнаружил гаражи, куда, по словам барыги, пригнали дырявую машину. Вынув из кармана дозиметр, я развернул трехмерный экран и очень удачно сразу поймал искомое. Это у нас, значит, большой след — от грузового ангара. А вот это — малый след, оставленный облученным гражданином, который ушел отсюда пешком.  — Э, брат, ты что тут за… Я оглянулся и увидел, как какой-то местный паренек, явно нацелившись пощипать меня, наткнулся татуированной рожей на «мульти» сержанта. Его «подтанцовка» изобразила невдалеке скульптурную группу «Мы в шоке». Крысеныш даже ругаться не стал — молча испарился вместе с подельниками, завидев подтягивающихся из туннеля «виндикаторов». «Это тебе еще повезло, пацан: будь я один, я бы и „пенфилдом“ не побрезговал воспользоваться».  — Взял след? — поинтересовалась Аска.  — Да. Нам сюда. Хвала конструкторам — Евы крайне плохо выводят радионуклиды. Они синтетикам, конечно, слабо вредят, но зато есть приятный бонус: недомогание при лучевой болезни почти не развивается, так что паниковать наша мишень вряд ли станет. Теперь осталось узнать пару нюансов.  — Лейтенант, подойдите сюда.  — Слушаю, Икари-сан.  — Как вас зовут?  — Охата Койти.  — Какие у вас инструкции по моему сопровождению, Койти-сан? Лейтенант ткнул пальцем под свою маску, и забрало шлема открылось — респиратор уехал вниз, на шею, а массивные очки разошлись в стороны, показывая лицо командира. Эдакий классический лейтенант. Хотя нет, скорее, даже сержант — такой волевой, весь квадратный, даже лицевые мышцы угловатые и рубленые. Добряк, у которого подчиненные за нечищеный шкафчик всю ночь отжиматься будут под дождем.  — Содействие и защита, Икари-сан.  — Значит так, — сказал я, подумав. — Я хоть и свидетель, но у меня есть дело со статусом «браво». Вы в курсе?  — Так точно.  — И сейчас у меня есть след, ведущий к беглому Евангелиону типа «ноль-ноль». Я взял паузу — оно, конечно, да, теоретически я имею законное право приказать идти со мной, практически же это скользкая тема: Койти может задержать меня как свидетеля по делу ооновского уровня. По поправке о «Допустимом риске», например. Лейтенант тоже выжидал и его глубокие глаза ничего не выражали — глупо было бы полагать, что он профан в юриспруденции. Перед ним тоже стоял ничего себе так выбор: или мешать делу с высоким приоритетом, или подвергать подопечного опасности. И ему тоже не хотелось идти на конфликт. А еще он по любому жалеет, что меня не заперли дома. «Пат». Заметив, что Аска уже намеревается встрять, я понял: надо что-то делать. Наверное, будь это заурядная Ева, я бы не стал рисковать.  — Лейтенант, прошу оказать поддержку. Официально.  — Охота на Еву, значит?  — Опасную и непредсказуемую Еву, — уточнил я. Этот, конечно, далеко не «имплантенок», но мне не понравилось, как он отшучивался от своего сопляка.  — Других же вроде не бывает, — спокойно отрезал Койти. — Что от нас требуется? Уф. Выдохнем — но только мысленно.  — Огневое прикрытие, — влезла Аска. — Ситуация, как понимаете, может быть любая. Не подстрелите нас, загоняйте синтетика — этого хватит, наверное. Я покосился на нее: рыжая была убийственно серьезна. Надо же, не ожидал. Хотя, если подумать, то ей, наверное, не привыкать к ответственности за жизни прикрытия — их же там всего трое блэйд раннеров воевало, и, небось, в серьезных заварушках приходилось привлекать «мясо». А я вот этого не люблю и не умею. Если бы не ситуация, фиг бы я запросил поддержку «виндикаторов». Да и сейчас еще не поздно сфинтить. Переиграть, что ли? Но семь стволов, среди которых «подавитель»… Совесть скрипнула и слилась.  — За мной.  — Один момент.  — Да, Койти-сан?  — Возможный ущерб, — коротко сказал лейтенант, и я его сразу понял. И зауважал еще больше.  — Разумеется, на мне. Я тут старший по званию. Вот теперь все точки расставлены. Я послушал, как лейтенант тасует позиции отряда, каркая на своем жаргоне, и двинулся вперед. Аска безо всяких церемоний вынула из кобуры ZRK и ухватила его перед собой.  — Ты сказал «за мной», болван. Не за «нами». «Да неужели».  — Отстань.  — А еще ты их не предупредил, что этот говнюк твой. Я постарался сделать самое ядовитое лицо, какое мог, и на ходу повернулся к ней:  — А зачем? Откуда такая вера в людей? Рыжая пожала плечами:  — А вдруг. Пуля — штука дурацкая. Рикошеты там, — она неопределенно пошевелила пальцами на цевье своей пушки. — Плотность огня, опять же. Да плевать мне на это. Что-то таких случайностей я раньше не замечал, и не слыхал о подобном. А вот о спецназе, который не успевал смыться и освободить ринг для схватки Евы с блэйд раннером — наслышан. Но кое в чем она права все же, и это стоит уточнить. Во избежание.  — Аска, как ты и напомнила, Каору — мой. У меня к нему хороший счет.  — Окей, Синдзи. «Окей? Окей — и все? Черт, да с нее станется мне за „за мной“ отомстить». Поворот — и след повторяет его. Рыжая без напоминаний плавно ушла вперед, выбрасывая перед собой оружие. Коридор очень скверный — узкий, высокий, полутораярусный, милое дело сверху прыгать на загривок. И совершенно безлюдный — и на том спасибо. Мы отмахали уже метров двести, петляя по ныряющей в недра модуля кишке, когда Аска замерла, и я тотчас же выбросил кулак. Да, дерьмо. Как есть дерьмо.  — Тут что-то… — начало было Аска подсевшим голосом.  — След пропал. Я отбросил датчик и выхватил пистолет, выцеливая коммуникации. Вроде пусто — и все бы ничего, если бы чертов след не обрывался тут. Я заметался взглядом по потолку, по люкам и лядам вентиляционных каналов.  — Он здесь, — тихо сказал я «виндикаторам» и заметил, что спецназ уже занял круговую оборону. Неплохо — но если что, не поможет. Я прикрыл глаза, лезущие из орбит — и грохот вентиляторов ударил по ушам. Пар — свистящий гул, низкое дребезжание. Минимум три пробоины в радиусе метров ста. Клекот хладагента. Гудение электромоторов, треск искрящих шин и щеток. «Не то, мать вашу! Не то! Дальше, дальше». Стук сердец. Раз, два… Семь в сплошном неразделимом месиве. Одно — рядом. Одно мое. «Дальше». Свист, треск, стук. Свист, пульс… Я сейчас лопну от океана звуков — я почти вижу жерло «P.D.K.», которое бросает короткие взгляды на каждый услышанный мною шум. Вокруг — звуковая картина, тепловая картина, и на этих полотнах не хватает одной детали. Одной долбаной детали, которая должна быть где-то здесь. Шорох — седой красноглазый шорох, который больше не может сдерживать дыхание и пульс. Я выстрелил, выворачивая кисть — развернуться корпусом уже нет времени, и всего на какой-то крохотный кусочек секунды позже рядом словно врезало молотом в пустую бочку, а тень уже ушла диким ходом — отталкиваясь прыжками от стен. Ни я, ни Аска не попали.  — Не стрелять! Да не идиоты они — тут стрелять нельзя, а вот дальше вроде какой-то зал. Коридор рванул мне навстречу, и притормозил я только у выхода. Поймать «обратный прыжок»? Не хочу, спасибо. Аска влипла в стену напротив — сутулая, хищная, и только кивнула: мол, твой — так бери. Возьму. Рывок и влево — прямиком в генераторную. Колонны АТ-компакторов, кабели, густо пахнущий озоном воздух. Освещение — в пределах нормы. Слышимость — в пределах же. И Нагиса. Евангелион стоял, положив руки в карманы, прямо посреди генераторного зала, и преспокойно рассматривал меня. Вроде как и нету позади меня топота и щелчков — я почти вижу, как рассыпаются в короткую и плотную цепь «виндикаторы», как кошачьим шагом подбирается сбоку Аска, как прищурены ее глаза за рубиновой точкой коллиматора. «Два выстрела. Пробный — пулей и сразу же росчерк лазером».  — Зачем ты пришел? Ну, это уже перебор, как есть перебор. Ты по плохим фильмам играть в маньяка учился? А мне еще надо ведь злость загонять внутрь — потом, потом. Все потом, сначала взять его, а потом давать волю…  — За смертями полицейских? Я просчитывал траектории — и осталось еще всего две, когда Каору снова открыл рот, и я по красному взгляду сразу понял, что он сейчас спросит. «Вот дерьмо. Разговор становится слишком личным». Курок «спешиала» очень легкий — оба курка, уж куда легче мыслей, и я вот не знаю, как так получилось, что я с воплем: «Огонь!» — упал на пол, крутнулся и взял на прицел потолок генераторной. Ну как я успел все понять? Она прыгала сверху — прямо в цепь «виндикаторов». Не падала — прыгала, оттолкнувшись от короба проводов. Надо мной пошел шквал выстрелов — по Нагисе, — сквозь который надо просто попасть. Ба-бах. Ева кувыркнулась и ушла в сторону, избегая повторного выстрела, но — еще один «молот-по-бочке». Стену заляпало кровью, и от «акробатки» что-то оторвало. «Аска разберется». Я дернулся и встал на колено. Огненный смерч из-за моей спины хлестал по стенам, безнадежно опаздывая за тенью Евы, и синтетик легко уходил, скрываясь за колонами. Ни одного шага просто вперед, ни одного предсказуемого прыжка, ни единого шанса тренированным бойцам. И тут грянул настоящий ад — ожил «подавитель». Тяжелые вакуумные пули с легкостью смели компакторные колонны, и сразу стало жарко — взметнулись молнии, рванула испаренная изоляция, и в разгорающемся пекле сработали пожарные системы. Это было даже великолепно. Я сорвался на ноги и побежал, держась поближе к сектору рвущихся из-за спины пуль. «Хоть бы у придурка хватило ума не перестать стрелять». Ну что за чушь — попасть под такое? Отсечь сектор атаки — круто. Превратить зал в плавильню — легко. Убить блэйд раннера и Еву — да хрен там. Я проскочил облако пара и осколков, и перекатом вылетел в «мертвую зону» за опорой перекрытия. Вдох. Вдох, я сказал. Прямо впереди четыре туннеля уводили в подошву модуля, в самую задницу «бездны», и это было просто поразительно обидно.  — Ушел. Воздух свистнул в ушах, и у меня на прицеле оказалась рыжая грива. Я опустил оружие:  — Да.  — След?  — На уровень ниже начинает повышаться фон. Аска кивнула. Я старательно дышал в обе ноздри, возвращал мыслям нормальный ритм и рассматривал напарницу: свою «гаубицу» она держала на плече одной рукой, а в другой…  — Это что такое?  — Наш единственный улов. Она коротко размахнулась, и между нами шлепнулся обрывок. Нога вроде бы.  — Эта тварь тоже ушла. Ушла. Без ноги. Гм.  — След? — в тон спросил я.  — В вентиляцию. Ясно. Там целый лабиринт в пятнадцати метрах над уровнем пола. Полчаса убьем только на поиск аварийной лестницы, а эта тварь через две минуты остановит кровотечение. Нога — не легкие. Так что мы оба обосрались. Хотя кое-кто не так уж и обосрался: не почувствуй я неладное, спецназ сейчас лежал бы аккуратными горками фарша. И это не я позволил безногой Еве смыться. С другой стороны, я же «виндикаторов» сюда потащил, и странно гордиться тем, что смог хоть защитить их. А еще — это была засада. Классическая гребаная засада.  — Нагиса и Макинами заодно. Это хреново.  — Да, Аска. Очень.  — Курить есть?  — Нет. Есть витаминки. Аска опустила ZRK в кобуру и мотнула головой:  — Ладно, идем. Может, они уже трусы сменили.  — Идем. Я совсем уж собирался обходить Аску, когда она взяла меня за рукав.  — Стой. Что это?  — Где? Аска поднесла палец к моей груди, и пришлось опустить голову. Напротив сердца по плащу расплывалось черное пятно копоти, посреди которого блямбой сидела расплющенная пуля.  — Какого?..  — Это эти идиоты? Я покачал головой, поднимая пистолет. Вот если бы в спину — да, может, и они, а так… Прощальный подарок Каору? Черт, когда я его получил? В упор не помню. А еще — меня спас только впопыхах наброшенный плащ «виндикаторов». А еще — тут, черт побери, слишком много черных провалов под потолком. А еще… Я и сам не понял, как моя спина столкнулась с Аскиной, и мы влипли друг в друга, кружа напряженный, извратный «медляк».  — Набрось капюшон, болван.  — Руки заняты. Ее затылок больно уперся в мой. «Черт, где же снайпер», — готов поклясться, что это сейчас была наша общая мысль.  — Побежали к мальчикам? — шепнула Аска.  — Побежали. И мы побежали. И даже добежали. Но от дикого чувства, будто меня ведут прицелом, я так и не смог отделаться.