Avalanches

Они создают иллюзию целостности, как собранные вместе осколки только что разбитой вазы. О них тоже можно пораниться. Сильнее, чем может показаться на первый взгляд. Бонни и Фрэнк не могут позволить любить кого-то, кроме как друг друга. Их любовь нездоровая, токсичная, уродливая. Она наносит увечья, после которых остаются шрамы, ожоги, переломанные кости; умертвляет пресловутых бабочек, некогда бившихся о ребра. Они, как герои паршивого фильма, итог которого предрешен. Как Бонни и Клайд, в какой-то степени. Хм, осталось только Фрэнку сменить имя. Но это не проблема, по сравнению с теми гадкими вещами, которые они совершали, сменить паспорт — детский лепет. А официально менять имя, нет, этот вариант не для таких, как они. — Мы хорошие люди, — постоянно повторяет АК. Но Бонни с Фрэнком лишь обмениваются взглядами, полными скептецизма, а вечером срываются. …хорошие люди. Эти слова Бонни твердит как мантру, и, если честно, немного помогает. Фрэнк уже думает, что она совсем обезумела от всего этого. Но правда в том, что он чувствует себя не лучше. — Мы не хорошие люди, — хочется крикнуть Бонни в лицо, встряхнуть ее хорошенько, облить ледяной водой, но Фрэнк этого не делает. Если ей так легче, если это хоть на время успокоит совесть Бонни, то пусть. Фрэнк любит ее. В своей извращенной манере, но Бонни этого достаточно. Она и не знает другой любви, поэтому каждый гребаный раз благодарит вселенную за то, что имеет. Он же топит свою совесть на дне, уже почти пустой, бутылки, но она чертовски хорошо умеет плавать. С бутылкой Фрэнк стал проводить больше времени, чем с Уинтерботтом, но она не против. Бонни понимает. Как же хорошо она понимает. Но терпкий дорогой бурбон не для нее, она предпочитает давиться собственной желчью, вперемешку со слезами. Их жизни лишены смысла, но и смерть — не выход. Она слишком слаба для такого, а он… он не может оставить ее наедине со своими демонами и глупой мантрой.