Учитель на замену

      Если честно, у Квонни был такой себе, средненький план. Я бы ни за что не согласилась на это, если бы Ё Чжин не обладала даром запудривания мозгов и уламывания. Именно она с утра притащила эти дурацкие трусики (спасибо, что не стринги), мы переоделись в женском туалете и пошли отвоёвывать наши места на задних партах.       — А точно прокатит? — я, пылая от стыда скрестила ноги, пока мы тусовались возле аудитории.       — Да я те говорю, — Квонни был слегка не в настроении. Он лёг спать в четыре утра, а в шесть уже надо было вставать. Принять душ он толком не успел, поэтому помыл голову в фонтанчике, что у входа в Кёнхи. Само собой, уделался он с головы до пят.       — Ещё скажи, что сам так сто раз делал, — узрев, что у него в ухе перекрутилась серёжка, я потянулась поправить её, как само собой разумеющееся.       — Э. Ты чё, гонишь? — он увернулся и не дал мне закончить наводить порядок в его вижуалити. — Сказал же, что видел это в порнухе. Потом те цыпочки потрахались. Вы, кстати, тоже можете. Я не против поприсутствовать.       Ю Квон получил от нас с Чжин рюкзаками по тыкве, и мы в исключительно девчачьей компании отправились оттачивать умения сексуально раздвигать ноги.       Я не верила в то, что наш план хотя бы мало-мальски обречён на успех. Но чудо свершилось. Я не стала сильно усердствовать и просто расселась по-мальчишечьи, скопировав Квона, сидящего по правую от меня руку. И спустя каких-то пару минут, я спалила Тэ Уна-щи за зависанием на Хэлло Китти в состоянии лёгкого полушока. На нём были эти круглые очочки, в которых отражался бликами свет, поэтому поначалу я думала, что мне показалось. Но когда Ё Чжин задала ему вопрос, и он ответил на него в довольно-таки пространной вольной форме, я поняла, что мы на верном пути к лучшим местам на галёрке. Мне даже стало его чуточку жаль, второй день преподавания, а тут такие выкидоны. Ещё вчера он виделся мне дерзким и нагловатым типочком, который в карман за словом не полезет. Теперь же он выглядел абсолютно беспомощным и потерянным ребёнком. Если бы мы играли в «назови мой психологический возраст», я бы дала ему 15, хотя сама тянула лет этак на 35.       После невыносимо скучных занятий меня ожидало развлечение в виде отработки за прогул, поэтому я направилась в спортзал, где получила необходимый для уборки инвентарь и, стиснув зубы, принялась за мытьё площадки. Всё лучше, чем писать тесты по географии, от которой я далека, как северный олень от южного полюса, или где там они обитают. Зачем я взяла на себя часть наказания Квонни? Не знаю. Может быть потому, что он всегда тайно нравился мне, но я даже под страхом смерти никогда ему в этом не признаюсь. Харизматичные и открытые парни, как Ю Квон, никогда не выбирают посредственных серых мышей, вроде меня. Уж если только породистых или каких декоративных.       В самом разгаре увлекательного подтирания полов, в зал заглянул Тэ Ун-сонбэнним, очевидно, чтобы проверить явилась ли я на общественные работы.       — Ха? — учитель географии надвигался на меня своей энергичной пружинящей походкой. А у него и правда бесконечные ноги. Я сжала рукоять швабры, уставившись на мокрые разводы на полу. Преподу это может не понравиться. Ну я же не профессиональный клинер, так, на секундочку.       — Ха — моя фамилия, всё верно, — я всегда шучу в любой непонятной ситуации. Даже если это вовсе не к месту.       — Айщь. Грубить это твоя обычная модель поведения? — Тэ Ун-щи, наконец, поравнялся со мной. Ну как поравнялся. Он смотрел на меня сильно сверху вниз.       — Что вы, у меня и в помыслах такого не было, — я отважилась поднять на него взгляд, но не смогла выдержать его тяжести дольше секунды. — Я закончила только с полом, до дезинфекции мячей ещё не дошла. Между прочим, мне не выдали даже перчаток. Мои облезшие до костей руки, считайте, на вашей совести.       Учитель У устало щёлкнул позвонками шеи и чуть слышно выругался. Я чётко расслышала: «Дерьмо».       — У меня для тебя две новости, Ха: хорошая и плохая. Какую хочешь услышать первой? — он скрестил руки на груди, светя передо мной циферблатом своих огромных часов на лапе.       — Естественно хорошую. Вторую можете вообще не озвучивать, — я сделала очередную попытку посмотреть ему в глаза. Продержалась две секунды. Новый рекорд.       — Ты освобождена от наказания. Собирай монатки и проваливай домой, — он задрал голову, выставляя обзору резкие очертания своей мужественной челюсти, и поглядел на меня из-под полуопущенных век. Это он выказывает мне своё презрение?       — Не нравится мне это, учитель, — я постаралась прозвучать как можно убедительней. — Но спасибо, — я уже собиралась унести швабру в подсобку.       — Стоять, — Тэ Ун-сонсэнним сказал это коротко, но властно. Я так и замерла на месте. — Вторая новость: в Кёнхи будет фестиваль песни и…       — Я не пою…       — … ты поможешь мне с организацией.       — … песен. У меня нет слуха. То есть как? — я развернулась и часто заморгала. Я? Помощь в организации? Лучше сразу признать поражение. — Почему я?       — Потому что ты рисуешь, — только сейчас я заметила в руке Тэ Уна-щи собственную тетрадь для лекций, свёрнутую в трубочку. И не приведи Господь, если он заглядывал в неё.       — Вы же сказали конкурс песенный, — я надеялась воспламенить тетрадку силой мысли, но она никак не загоралась.       — Всё так. Тебе поручено сделать афиши, плакаты, растяжки. Список конкурсантов мы получим после их утверждения. Нужно будет оформить баннеры в поддержку каждого, — преподаватель У окатил меня этим известием, точно номинировал на челлендж с обливанием ледяной водой.       — Кем поручено?       — Мной. Твоим куратором.       — Вам придётся отказаться от этой идеи, учитель У, потому что я скверно рисую и всё вам испорчу, — я не просто цеплялась за каждый предлог, я вгрызалась в него зубами. Лучше я буду мыть полы спортплощадок каждый день. До окончания учебного года. До выпуска на последнем курсе.       — Твоя тетрадь говорит об обратном, — У Тэ Ун пролистал её перед моим носом, зацикливая внимание на особо удачных карикатурах. — Смотри, как интересно. Тут даже я есть, — он поднёс к лицу его собственное изображение в моём исполнении, чтобы я имела возможность найти десять отличий. Хуже всего, что нарисован об был там, как бы это помягче… в образе посланника ада.       — Это личные вещи, кто вам дал это?       — Как же личные, когда здесь есть лица всех твоих одногруппников? — он ещё немного поигрался с тетрадью и вернул её мне. — Чхвэ Ё Чжин порекомендовала тебя в качестве художественного оформителя на смешном условии, что я не буду требовать от тебя и твоих приятелей сидеть за первыми партами на моих лекциях. По-моему, выгодная сделка. Соглашайся, Ха.       — Вы нечестно играете, Тэ Ун-сонбэнним. Несоразмерная цена.       — О’Кей. Год на последнем ряду плюс автомат на зачёте. Ты же не любишь географию, судя по иллюстрациям, — в его взгляде промелькнул какой-то дьявольский огонёк. И правда говорил Квон, что глаза у этого парня дикие.       — Попахивает угрозой, — не знаю, что на меня нашло, но я больше не стыдилась разглядывать его в упор. — А что, если я записываю наш разговор на диктофон?       — А диктофон у тебя спрятан там же, где Хэлло Китти? Попахивает сексуальным домогательством, — он поднял брови в ожидании. Хорошо, У Тэ Ун, ты сделал меня.       — Когда начинать? — вся моя храбрость куда-то испарилась, и я вновь уставилась в пол, который, между прочим, успел обсохнуть и не был уже таким скользким.       — Приходи в четверг по этому адресу к 17:00, — учитель протянул мне блокнотный лист с плохо угадываемыми закорючками. Скверный почерк.       — А разве… для этого куда-то надо идти? — я пробежалась ещё раз по символам, чтобы удостовериться в том, что верно разобрала адрес. — Я не могу рисовать здесь?       — Нам не выделили аудитории. И да, у тебя будет помощник.

***

      В 16:50 я стояла перед домом своего куратора и никак не решалась нажать на кнопку звонка. На всякий пожарный я ещё раз сверилась с тем адресом, что он дал мне. Нет, всё сходится. Я добиралась до этого места аж на двух автобусах, и не простила бы себе, если бы ошиблась маршрутом или районом. Такое тихое местечко, спальное, зато целый свой дом. Недурно для учителя. Собрав по кусочкам осколки собственной храбрости я, наконец, подняла руку и позвонила в долбаный звонок.       Дверь открыли не сразу, что я даже успела обрадоваться той вероятности, что может быть никого нет дома и уже было развернулась, чтобы бежать отсюда без оглядки. Но замок щёлкнул, и в дверном проёме появился пацан, по-домашнему одетый, с гнездом из дредов на голове. Он нахально уставился на меня, откусывая от бургера.       — Эм… Здравствуйте. Я… Ын Соль.       — Поздравляю, — всё с тем же невозмутимым видом он обождал ещё пару секунд, смерил меня с ног до головы своими прорезями для пуговиц, и захлопнул дверь перед моим носом. Чё за? Его что, в изоляции от общества воспитывали? Как тех детей-Маугли из старых газетных статей.       Я позвонила ещё разок, приготовившись прочесть ему нравоучения. Он повторно открыл, запихав за обе щёки остатки фастфуда.       — Блин, шнова ты што ли? Я не буду покупать у тебя печенье. Я принципиально против благотворительношти.       — Я к У-сонсэнниму.       — К кому? — на его лице отразилась целая палитра эмоций: от удивления до злорадства. — К Тэ Уну што ли? — произнеся это он обрызгал меня фейерверком из хлебных крошек.       — К нему.       Нахальный поедатель гамбургеров посторонился, впуская меня на порог небольшой, но аккуратной прихожей.       — Раньше он девок домой не водил, боялся, что мамка спалит, — любезный до ужаса парень прошлёпал босыми ногами до дивана и развалился там в праздной позе, в какой наверняка находился до того момента, как я его побеспокоила. — Ты раздевайся. Тапки, какие найдёшь — считай твои.       Миленько. Уж не знаю, кто этот узколобый питекантроп, но его присутствие в этом месте выбило меня из колеи и даже напугало. Я разулась и вопросительно посмотрела на него с мольбой во взгляде, мол куда мне деться, чтобы больше не пересекаться с тобой?       — Падай сюда, — он кивнул на противоположный конец дивана, который занимал, и чутка поджал несуразные длинные конечности, какие бывают у подростков в период интенсивного роста. — Видимо это перед твоим приходом хён так намывался. Щас он спустится. ТЭ УН, К ТЕБЕ КАКАЯ-ТО ТЁЛКА! — сложив руки рупором возле рта, хам проорал это так, что у меня чуть череп по швам не разъехался.       — Хён? — я скривила губы, выказывая всем своим видом исключительную брезгливость. Подошвы его ступней находились в критической близости от моего бедра в любимых джинсах. — Тэ Ун, что, твой брат?       — Ну и хули ты такое лицо состроила как будто спермы наглоталась? Я, кстати, Чи Хо. Но ты зови меня Зико, усекла?..       Не успел этот выкидыш толком представиться, как его словесный понос прервал громовой голос старшего брата:       — Придурок вшивый, э. Базар фильтруй. Помнишь, о чём мы договаривались, падла?       Мы вместе с Чи Хо, то есть Зико, обернулись на раскатистый источник звука, который создавал в наших ушах помехи, и оба притихли. Дредастый — скорее от того, каким устрашающим в этот момент выглядел его брат. А я, охуевшая от того, насколько разительной казалась перемена в его внешнем облике. Это был не учитель У, смущённый и потерянный от вида женских трусиков. Это был настоящий бандюган, одетый в домашние шорты. Гроза райончика в носках с принтом Багз Банни. Свирепый медвежонок, как бы сказала Ё Чжин, угрожающий распущенному братцу пустой пластикой бутылкой от Спрайта.       — Здравствуй, Ын Соль.       — Э… Здравствуй… те, — я временно лишилась дара речи и забыла поклониться, как того требовала субординация.       — Ты, — Тэ Ун-сонсэнним указал пальцем на Зико, — сбрызнул на кухню доваривать рамен. — Ты, — он впился в меня взором своих припухших пугающих глаз, — располагайся.       От этих его приветственных слов мне не сделалось легче или уютнее, но деваться-то было некуда. У-сонбэнним присел рядом со мной аккурат туда, где секунду назад покоилось тело его младшего брата. Он широко расставил ноги и принялся втирать мне за концепт песенного фестиваля, энергично жестикулируя. Я, усердно внимая, делала пометки в блокноте, чтобы потом не огрести за самопроизвол. Волей-неволей, я периодически вздрагивала от внезапно срывающихся матов с языка Зико, который находился в кухонной зоне, ничем не разграниченной от гостиной. Он действительно походил на колдуна вуду, склонившегося над кастрюлей с раменом. При созерцании того, как его похожие на кошачьи какашки дреды окунаются в бульон, к моему горлу подступал рвотный ком. Я какое-то время терпела, но в итоге мне пришлось прервать бесконечный поток информации, лившейся изо рта моего куратора.       — Тэ Ун-щи, он варит свои волосы.       Тэ Ун обернулся на брата и тяжко вздохнул.       — Айщь, говнота, что ты делаешь? — он подорвался с места и подошёл к младшему, вероятно, для того, чтобы накостылять.       — Рамен же варю, кретиноид, — Зико по суровому уставился на своего хёна, и я подумала, что мочилова уже точно не избежать. Но ошиблась.       — Зачем ж ты полощешь в нём свою волосню? — Тэ Ун пихнул растамана в плечо скорее от досады, чем от злости. — Не видишь что ли, когда ты нагибаешься, они опускаются в воду.       — Бля, — Чи Хо осмотрел свои намокшие дредины, — реально, хён, я не заметил.       Это было даже чуточку мило. Стало быть, не всё у них решается кулаками. Я встала, по-хозяйски прошла на кухню, и взяла в руки прихватку.       — Так. Я не могу смотреть, что вы творите с едой. Уйдите, я доделаю вам ужин.       Оба брата воззрились на меня как на инопланетянина. Эй, я ж с миром.       — Ты чё, типа готовить умеешь? — Чи Хо, который Зико, выжал на пол расползшуюся от намокания дредо-прядь.       — Типа умею, — я передразнила его и слила испорченный бульон в раковину, промывая лапшу от примесей воска. — Мои родители очень занятые люди, в детстве я всё время была предоставлена самой себе, поэтому пришлось научиться готовить, чтобы не кончиться с голодухи.       Я уточнила, где у них и что можно брать, и выгнала братьев с кухни. Выяснилось, что в их холодильнике практически пусто, за исключением куска жирной ветчины, которую я нарезала тонкими ломтиками и обжарила до золотистой корочки. Затем я бухнула в рамен приправу для кари, которой в этом доме было хоть отбавляй, украсила всё это поджаристой ветчиной и позвала братьев У снимать пробу с моего кулинарного инстант-шедевра.       — Знаешь, стрёмно, конечно, признавать, но эта домашняя жрачка годная. Как у мамы, — Зико напихал в рот слишком много горячей лапши, обжёгся и выплюнул её обратно в тарелку, за что получил подзатыльник от хёна.       — Жуй поприличней, у нас гостья всё-таки, — Тэ Ун-щи тоже уплетал до треска в ушах. Ну хоть на что-то я оказалась годна. Надеюсь, я заработала плюсик.       Я долго смотрела на этих голодных детей, что уже забыла для чего, собственно, сюда явилась.       — А! Тэ Ун-сонсэнним. Вы ведь упоминали, что у меня будет какой-то помощник. Он опаздывает или что? — я отпила из стакана апельсинового сока, который мне от души ливанул Зико. Естественно, не забыв это дело подразлить.       — Да нет, он прямо перед тобой, — учитель У кивнул в сторону последыша, который демонстрировал сейчас как пить сок носом через трубочку. — Он под домашним арестом. Поэтому пользуйся. Считай, он твой раб.       Превосходно! Как вообще меня угораздило ввязаться в такое? Учитель — двуличный тип, играющий роль заботливого большого брата, а на деле тот ещё домашний тиран-уголовник. И мой помощник — его наркоманский брат-малолетка, последователь сомнительных субкультур. Мда, меня ожидает воистину незабываемый учебный год.