Джон и Маргарет: дорога домой (сиквел романа "Север и Юг")

Маргарет сидела за письменным столом в гостиной и писала письмо Эдит в ожидании, когда прибудет Джон или Ханна Торнтон. Она не знала, с чего ей начать рассказ, но после первой же пары строк слова полились на бумагу сами собой. Она знала, что Эдит надеялась на брак между ней и Генри, но ей придется смириться с новыми обстоятельствами. Она не заметила, как в комнату вошел Джон, и несколько минут он стоял молча, в своей обычной позе, со сложенными на груди руками, и наблюдал за ней. Сколько раз, входя в дом после тяжелого дня, он воображал себе ее сидящей именно за этим столом! Как они радостно приветствуют друг друга, делятся мыслями. Он находил утешение в маленьких невинных фантазиях, представляя себе ее в каждой комнате своего дома, куда бы он ни заходил. То она сидела напротив него за завтраком, пока он просматривал свежие газеты, то они вместе ужинали в столовой. Он представлял, как она входит в его кабинет и кладет ему руку на плечо, чтобы поддержать его, или спросить что-то, или обсудить домашние дела. А по вечерам в его фантазиях они сидели рядом у огня, обсуждая, что произошло за день, и каковы их планы на завтра. А потом они направлялись в спальню, и тогда его мысли принимали уже не столь невинный оборот. Джон опустил руки и глубоко вздохнул, наслаждаясь моментом осознания. Она была здесь. Его мечта находилась прямо у него перед глазами. Как по сигналу, ее перо остановилось на середине слова, она подняла взгляд и увидела его. Она улыбнулась, но не стала подбегать и бросаться к нему в объятия. Вместо этого она медленно поднялась со стула и подошла к нему, так что они встретились на середине комнаты. Он был гораздо выше ее ростом, и она смотрела снизу вверх в его глаза с густыми темными ресницами. Он с легкой улыбкой пристально смотрел на нее, но ничего не говорил. Должно быть, на улице было ветрено, поскольку несколько густых темных прядей его волос упали ему на лоб. Чуть склонив голову набок, она с минуту рассматривала их, а потом медленно подняла руку и поправила его волосы, чувствуя, как он сделал глубокий вдох. Он продолжал стоять неподвижно, когда она положила руку ему на плечо, так что ее маленькая ладонь легла ему на затылок, а другая – на грудь, а затем она притянула его голову вниз, и губы их соприкоснулись. Ей это представлялось самым естественным. Джон с благодарностью принял то, что ему предлагалось, и завладел ее губами, сначала нежно, потом все более настойчиво, как бы убеждаясь в ее реальности. Она бесстрашно встретила его натиск, позволяя ему в полной мере насладиться вкусом ее губ, и он почувствовал, как сильно колотится его сердце. Она радостно принимала его, и его счастье продолжалось. Уже не сдерживаясь, он подхватил ее за талию, приподнял, воскликнул: «Моя Мэгги!» и покружил в воздухе. Удивленная таким порывом, она издала короткое испуганное восклицание, которое, впрочем, тут же переросло в радостный смех, которого Джон раньше никогда от нее не слышал, и который доставил ему величайшее наслаждение. Он опустил ее на землю, но не размыкал объятий и продолжал смотреть ей в глаза, а потом поднял руку и нежно погладил ее по щеке. Маргарет закрыла глаза и прижалась щекой к его ладони, упиваясь ее теплом. Снова открыв глаза, она посмотрела на него и сказала: - Я люблю вас, Джон Торнтон. Я тоже забыла вам об этом сказать. Он широко улыбнулся. - Итак, решено. Мы признались друг другу в любви. Теперь позвольте мне… Не закончив фразу, он наклонился к ней и снова проделал все, что он начал накануне, на станционной скамье. Джон не понимал, как женщина может пахнуть, словно она весь день гуляла по лавандовому полю, но она пахла именно так. Впрочем, этот запах оказывал на него совсем не успокоительное действие, а напротив, обострял все его чувства и желания. Он наклонился ниже и прижался губами к ее шее. Помедлив пару мгновений и убедившись, что с ее стороны не последовало протеста, он позволил своим губам двинуться от мочки ее уха к ключице, где он был вынужден остановиться из-за кромки кружев. Тогда он прижался к ее шее с другой стороны и издал тихий вздох. Маргарет ощущала на своей коже его дыхание, понимая, что такое выражение любви ей приходится вполне по вкусу. Еще одно новое ощущение: крепкие объятия Джона, прижимающие ее к его высокому сильному телу. До этого они обнимались только сидя. Его прикосновения к ее шее заставили ее затрепетать. Когда же он положил голову ей на плечо, она почувствовала его радость от исполнения давнего желания. Она приносила ему утешение, и находила в этом радость, и ей хотелось сделать все для того, чтобы подарить ему счастье в его непростой жизни. Она поняла, что, будь она моложе, на второй день помолвки она была бы крайне обеспокоена таким энтузиазмом с его стороны и наверняка пресекла бы его. Но она не была больше наивной девочкой. Она была молодой женщиной, которая знает, чего хочет, и, получив это, она не собиралась его сдерживать, особенно после той боли, что она ему причинила. Многолетние оковы пали, она обрела невероятную свободу. Больше ей не нужно было бороться за то, чтобы соблюдать приличия и наступать на горло своим желаниям. Помня внезапную сдержанность Джона в экипаже, по контрасту с его теперешней страстностью, Маргарет поняла, что Джон, будучи темпераментным и чувственным мужчиной, тоже полностью отдавал себе отчет в своих желаниях и потребностях. Она хотела дать ему понять, что он может вполне наслаждаться свободой, так же, как и она. В ней снова пробудился лукавый бесенок, и она взяла его лицо в свои ладони, привлекая внимание. - Мне бы следовало дать вам хорошую пощечину, Джон Торнтон! – сказала она, хмуря брови в притворном гневе. Он удивленно приподнял брови: - Чем же я вас обидел? - Вы все время позволяете себе неподобающие вольности. Вчерашний день закончился, а сегодня все иначе. Отныне вам следует вести себя по отношению ко мне более осмотрительно! - Я согласен с вами, мисс Хейл. Мое поведение действительно заслуживает пощечины. Я полагаюсь на вас в том, чтобы наставлять меня на путь истинный всякий раз, когда я начну заблуждаться. Сердитое выражение ее лица сменилось пленительной улыбкой: - В этом-то и состоит мое затруднение. Как же мне наставлять вас, если я получаю столько удовольствия от ваших… заблуждений? Услышав такой ответ, Джон удивленно ахнул, и прежде, чем он успел хоть что-то еще сказать, она приподнялась на цыпочки и прижалась к его губам своими, заставив его с тихим коротким стоном сдаться на ее милость. Но только на одно мгновение. Она тут же почувствовала слабость от его запаха и его рук на ее спине и шее, когда он крепче прижал ее к себе, усиливая поцелуй. Сила и мягкая властность, исходящие от Джона, заставляли Маргарет дрожать от того, что она по наитию определила как желание. Только опасение, что его мать или слуги могут застать их за такими страстными проявлениями своих чувств, заставило ее внезапно отпрянуть и с тревогой взглянуть на дверь. Он сразу все понял и улыбнулся. - Похоже, что пощечина от вас – это самое меньшее, чего мне следует бояться, - он поднял ее голову за подбородок и сказал: - Вчера я вкратце объяснил моей матери, что произошло, и думаю, что она все еще не оправилась от неожиданности, но она не выказала неудовольствия по поводу такого внезапного поворота событий, Маргарет. - Она кивнула, но Джон знал, что до твердой уверенности ей далеко. Взяв ее за руку, он нежно погладил ее и наклонил голову, чтобы встретиться с ней глазами. – Но даже если бы она и была недовольна, она бы все равно полюбила вас, потому что она хочет только моего счастья, - он коснулся ее губ легким поцелуем, оторвался от нее и прошептал в ее полураскрытые губы: - Моя Мэгги… милая, дорогая Мэгги. Вы мое счастье. Заметив, как увлажнились ее глаза, он быстро сменил тему и спросил, беря ее под руку: - Вы что-нибудь ели утром? - Скорее днем, - виновато улыбнулась она. – Да, благодарю вас. - Хорошо, - он улыбнулся ей в ответ и не мог не добавить: - и, насколько я понимаю, вы хорошо отдохнули, - усадив ее на кушетку, он сам сел рядом, продолжая держать ее руки в своих, - Вам понадобятся силы и здравый смысл. Нам предстоит многое обсудить и сделать. Думая, что он ведет речь в основном о своей матери и о восстановлении фабрики, она кивнула, а потом, вспомнив нечто важное, спросила: - Джон, ваша мать знает, что тем вечером я была с братом? - Нет. Я узнал правду случайно и не хотел предавать ваше доверие Хиггинсу и его дочери. Если хотите, я могу ей рассказать. Помня о визите его матери и о тоне, в котором происходило общение, Маргарет покачала головой: - Спасибо, но мне бы хотелось сделать это самой и объяснить ей, почему я не могла сказать ей сразу. Джон одобрительно кивнул. Маргарет вдруг оживилась: - О, Николас, Мэри и дети! Я должна немедленно навестить их! Как чудесно будет снова их увидеть! - Хиггинс работает на фабрике Хэмперс после получения блестящей рекомендации от меня, но думаю, он не откажется снова перейти ко мне. К сожалению, Хэмперс может пасть следующей жертвой забастовки. Маргарет грустно кивнула и быстро сменила тему: - Так вы с Хиггинсом поладили с тех пор, как вы приняли его обратно на работу? - Да, он стал одним из лучших моих работников, и я вскоре узнал его как очень умного и честного человека. Он рассказал Маргарет о столовой для рабочих, организованной с подачи Хиггинса, где готовкой занималась Мэри. - Если бы фабрика продолжила работу, я бы повысил его до мастера. Время от времени мы даже выпиваем с ним по пинте эля. Маргарет наклонила голову и приподняла брови. - Почему я не могу себе представить вас за пинтой эля с кем-либо вообще, не говоря уж о бывшем представителе комитета профсоюза? Он улыбнулся глазами, пытаясь показаться обиженным: - Так вы по-прежнему видите во мне безжалостного хозяина? Она взглянула на него извиняющимся взглядом с легкой усмешкой: - Это так, но я вижу, что при более близком знакомстве вы производите лучшее впечатление. - В таком случае, я для вашего же блага буду надеяться, что это так и есть, потому что наше знакомство будет весьма продолжительным. – Она покраснела и снова потянулась за поцелуем, и он уже наклонился было к ней, но в последний момент остановился и закончил мысль: - Я уверен, что благодаря вам у меня будет шанс произвести лучшее впечатление на множество не столь близко знакомых мне людей. Благодаря вам я становлюсь лучше с человеческой точки зрения. После этого он приблизился к ней вплотную и нежно коснулся ее губ и рта, даря ей новые потрясающие ощущения. Маргарет приникала к нему, как жаждущий к источнику, и думала о том, какие еще новые ощущения ей суждено с ним испытать. Джон никак не мог ею насытиться. Но, несмотря на это, он медленно оторвался от нее, наслаждаясь неутоленным желанием, которое отразилось на ее лице. - Хиггинс стал моим первым настоящим другом и доверенным лицом, - сказал он задумчиво. – Вы оказали мне огромную услугу, Маргарет, познакомив меня с ним. - Я рада, - сказала она с радостной улыбкой. Как она улыбалась! Как он любил ее улыбку! Не потому, что она была редкой гостьей на ее лице, а потому, что он знал, что сейчас он был причиной ее улыбок. Она заговорила о том, как она рада будет помочь ему снова запустить фабрику Мальборо. Он наслаждался ее оживленной речью, звуком ее голоса, и с обожанием смотрел ей в лицо, терпеливо ожидая, когда она выговорится. - Джон, я напишу в банк, чтобы они перевели мои средства на вас… - Нет, Маргарет, банк подождет. Пока мы не поженимся, я не буду использовать ваши средства. - Я не понимаю. Джон, чем быстрее вы запустите фабрику, тем лучше будет и для людей, и для нашего будущего. Разве вы этого не хотите? - Надо же, мисс Хейл, - сказал он с усмешкой, - вы говорите почти как женщина, имеющая свое дело и опыт в коммерции! – она хихикнула, и это также стало для него прекрасным открытием. Легкомысленно хихикающая Маргарет Хейл. - Ваш отец был бы потрясен, да? – задумчиво произнесла она. Он кивнул. – Но, Джон, вы не можете серьезно отказываться… - Могу, Маргарет. Отвечая на ваш вопрос: да, мне бы очень хотелось, чтобы те, кто пострадал от закрытия фабрики, как можно быстрее вернулись к работе. Но быстрее – не всегда значит лучше, а в моем случае – не всегда значит возможно. На момент закрытия дела я не имел задолженностей перед большинством покупателей, но есть несколько должников, с которыми я должен расплатиться, прежде чем инвестировать что-либо из ваших денег. - Джон, когда мы не были помолвлены, я была просто женщиной, желающей выгодно вложить свои средства. Если бы мы были не знакомы, вы приняли бы мои деньги? - Вы не незнакомый мне человек, и вы уже не просто женщина со средствами. Но гипотетически – да, я принял бы деньги в этом случае. - Тогда я не вижу разницы. Вы можете принять тот факт, что когда я согласилась на ваше предложение, все мое стало вашим? Джон посмотрел на нее с нежностью, но покачал головой. - Мои долги не лягут на ваши плечи, как долги моего отца легли на меня и мою мать. Я не имею предубеждения против денег чужого мне человека, желающего рискнуть, но с вашими средствами я должен проявлять осторожность. – Он поднял ее голову за подбородок и посмотрел ей в глаза. – И пока вы не будете официально объявлены миссис Торнтон, ничто из вашего не может быть и не будет моим. - Тогда давайте поженимся немедленно! Этот ответ поразил его до глубины души, и его любовь к ней перешла все мыслимые границы. На какой-то момент он и правда был готов пренебречь всеми логическими доводами и немедленно отвести ее в церковь. Но вскоре к нему вернулся рассудок, и он покачал головой. - Как бы ни было заманчиво это предложение, я не женюсь на вас до тех пор, пока все не будет должным образом организовано и устроено, - он сделал небольшую паузу и добавил: - И тогда я смогу начать в браке новую жизнь, свободную от прошлых трудностей. - Джон, не позволяйте вашей гордости и упрямству стать на вашем пути! Маргарет поняла, что ее высказывание было опрометчивым: его глаза стремительно потемнели от гнева, и он резко произнес: - Гордость убила моего отца, Маргарет, оставив после него долги и годы отчаянной борьбы для его жены и сына. Я не стану подвергать вас и, возможно, наших детей такому риску. Поэтому прошу вас говорить со мной о гордости крайне осмотрительно, - предупредил он. Ее лицо выглядело непроницаемым, и угадать, о чем она думает, было сложно. Он знал, что она всегда говорит правду, и приготовился к жесткому отпору. Но его не последовало. Вместо этого она выпустила его руку, поднялась, повернулась к нему и спокойно сказала: - Но вы позволяете говорить об упрямстве. Хорошо, Джон, конечно, я подчинюсь вашей воле. Обезоруженный, он был готов вздохнуть с облегчением и попросить прощения за свою резкость, но она заговорила снова: - В таком случае, я начну наводить справки о потенциальных кандидатах на пост управляющего фабрикой Мальборо до того времени, когда вы сами сочтете возможным снова занять этот пост. Думаю, я начну с Николаса. И не успел он моргнуть, как она наклонилась и поцеловала его в щеку, которая теперь была чисто выбрита. - Прошу извинить меня, мне нужно закончить с перепиской. И она вернулась к столу, села и продолжила писать письма.