Кровные узы

К ним приближались трое всадников: Бьорн, Уббе и, как ни странно, вместо Хвитсерка, которого ожидал увидеть Ивар, или даже Лагерты, третьей была изможденная Тора. Лошади остановились недалеко от большого дома, в котором должны были проходить переговоры. Девушке помогли спуститься. Она нетвердой походкой двинулась в сторону Ивара; всем был заметен ее округлившийся живот. Навстречу ей выбежала Фрейдис, подойдя ближе, крепко обнявшая почти безвольное тело подруги, перекинула ее руку через свое плечо, дав дополнительную опору, и быстрым шагом провела мимо Ивара и Харальда. Когда двери дома открылись, Бьорн сказал: — Мы хотим сначала поговорить с братом. Вы не против, конунг Харальд? Харальд смерил его тяжелым взглядом, ни произнеся ни звука. Затем кивнул. — Хорошо. — Дал отмашку своим людям и ушел вместе с ними. Братья зашли в дом. Ивар доковылял до стола и шумно уселся на ближайший стул. Бьерн сел напротив. Уббе хотел подойти к одному из стульев, но передумав, направился к углу комнаты и просто облокотился о стену. Весь его вид выдавал напряжение. Повисло угнетающее молчание. Тишину комнаты нарушил приглушенный смех Ивара. — Признаться, я удивлен. За этим вы меня позвали? Вручить Тору, жену моего братца? — сорвался смешок. — А Хвитсерк почему не пришел? Стесняется? Он решил подарить мне свою беременную жену в качестве компенсации за предательство? Как всегда гениальный ход, — продолжал измываться Ивар. — Ему бы брать пример с тебя, Уббе. Ты не побоялся вернуться к норвегам, и это после того, как еще недавно возглавлял армию саксов против собственного народа. О, потомки запомнят твои подвиги, не сомневайся, Великий воин, сын Рагнара Лотброка! Хвицерку надо бы у тебя поучиться! Так… Где он сам, поч… — Он заключен под стражу, Ивар, — тяжелым голосом прервал его Уббе. — И завтра его казнят на рассвете. Ивар с недоумением посмотрел на него. — Что? Вы думаете, я на это куплюсь? — продолжал улыбаться Ивар. — Это не шутка. Мы пришли обсудить условия, по которым ты покинешь норвежские земли. У тебя нет большой армии, нет поддержки. Я могу разбить остатки твоего войска, но не хочу подвергать своих людей новым междоусобным битвам. Ты уедешь отсюда или разделишь учесть Хвитсерка рано или поздно, младший брат. — Бьорн улыбнулся. Кажется, он первый раз действительно смог оказать давление на молодого конунга. Ивар вкрадчиво молчал, пораженно переводя взор своих ярко-голубых глаз с одного брата на другого, все еще пытаясь раскусить какой-то дьявольски хитрый трюк, но все идеи оборачивались прахом непонятно из-за чего. Постепенно все его тело утонуло в оцепеняющем холоде, словно он нырнул под лёд. Точно такой же как, когда братья сообщили о смерти матери… — Уббе, ты приговорил родного брата к смерти? Бедняжка Уббе, тот факт, что Хвитсерк выбрал меня настолько задел твое самолюбие, что ты даже не предложил ему сдаться? — в глазах Ивара заиграло голубое пламя. Но он начал сомневаться в своих словах, поэтому голос изменился, потускнел. — Я предложил ему. Я сделал все, что мог… — старший Аслауг сглотнул. — Но он выбрал смерть. Он выбрал тебя. После всего, что он сделал, мы не можем просто отпустить его. Ивар закрыл глаза и резко откинулся на спинку стула. Он не понимал, что происходит. Внутри бурлил огненный поток мыслей и чувств, которые он не мог ни в какую осознать или принять. Они действительно собирались убить Хвитсерка. Но ему–то что? На мгновение Ивар сам себе удивился. Волна негодования и страха отступила. Хвитсерк мог сдаться; он сам выбрал смерть. Это не его вина, совсем нет… Не он приговорил брата. Выбрал… смерть? «Остался верен, » — только эту мыль он не мог до конца осознать и все будто пытался вникнуть в смысл. Это было так… так просто, так очевидно и совершенно невообразимо. Ни храбрость брата в бою, ни заключение союза с франками ранее не могли переубедить Ивара. Хвитсерк никогда не любил его. Ивар был уверен в этом. Или хотел в это верить. Он жалел, что спрыгнул на берег — это читалось в его глазах. Он ведь сам говорил об этом. Но тогда Почему? Почему, Хвитсерк? Все это время Ивар ждал, когда же Хвитсерк побежит, поджав хвост, к Уббе. Он и сам раз за разом подталкивал его. И когда Хвитсерк уйдет, тогда Ивар наконец сможет сказать себе, что всегда ждал от брата именно этого. Иногда в его воображении это был не только Хвитсерк, это была Фрейдис, это был каждый человек, кто был рядом с ним или сражался под его знаменем. Они притворяются, врут ему в лицо о своей верности, они все ждут, что им поверят. Верить нельзя никому. Абсолютно преданных нет, ни одного, как и абсолютно честных. Его любила только его мать. Ни отец, ни Фрейдис, ни Хвитсерк. Они с тобой, пока ты силен, пока ты можешь им что-то дать взамен. «Никому ненужный, бесполезный, жалкий калека». — Ивар усмехнулся своим мыслям. Стоит проявить слабость и самые близкие первыми захотят твоей крови. В этом мире нет человека заслуживающего доверия. Сколько раз Ивар говорил себе об этом? Сколько раз готовился увидеть брата на другой стороне поля боя? Представлял себе это, когда они сидели за одним столом, когда обсуждали планы на будущее, заранее злясь и ненавидя его. «Хвитсерк… это я убил тебя», — мгновенно осознал Ивар. — Если… — начал Ивар, но голос его дрогнул. — Если Хвитсерк умрет, как угодно, любыми способами, я сожгу Каттегат, утоплю в крови, принесу в жертву каждого. Я погибну сам, но я не дам вам жить. –Последнюю фразу он произносил медленно, четко проговаривая каждое слово. — Ты не в том положении, чтоб угрожать, Ивар, — безразлично заметил Бьорн, но в глубине души знал, что все обещания, данные Богам, Ивар выполнял. Уббе ошеломленно смотрел на Ивара. Это было последнее, что он ожидал услышать. Идя сюда, он хотел чтобы Ивар все же выкупил жизнь пленного брата и союзника. Но сам себе признавался в бесплотности этих надежд. Он знал, что этот жестокий, расчетливый военачальник видел перед собой не людей, а фигуры на игровой доске, и этой небольшой фигурой он легко мог пожертвовать. Теперь он не мог понять, кто же на самом деле его младший брат. — Ты действительно так думаешь, — тихо рассмеялся Ивар. — Ты все еще настолько недооцениваешь меня после всего? — его смех стал громче. Затем он снова перевел взгляд на Уббе. — Ты не можешь убить брата. Ты просто не сможешь жить с этим. — Ты убил Сигурда, — произнес Уббе без выражения. — Сигурд ненавидел меня всю мою жизнь, он издевался надо мной и унижал меня. — В этот раз Бескостный был твёрд, как никогда до этого. Уббе закатил глаза, собираясь ответить, но Ивар не дал ему вставить слово. — И все равно, я сожалею. Каж-ду-ю минуту. Я забываю о смерти Сигурда только так, как можно забыть о том, что дышишь. — Он тяжело вздохнул. — Ты собираешься казнить брата, который любит тебя. Хвитсерк… — Ивар горько улыбнулся. — Хвитсерк будет рад тому, что именно ты убьешь его. Я знаю, я уверен, что все это время он желал именно этого. Уббе пробило, как от резкой боли. В голове вспыхнули воспоминания о битве. Воспоминания, в которых Хвитсерк, закрыв глаза, ждал точного, резкого, быстрого удара мечом. Но Уббе не смог ударить. — А ты, — теперь Ивар смотрел с вызовом, — как ты будешь с этим жить, Уббе? Старший отвел взгляд. — УББЕ! — Неожиданный крик выпрыгнул из самого сердца младшего. Уббе вздрогнул, вновь подняв взгляд на Ивара, затем перевел внимание на задумчивого Бьорна, который и сам неотрывно смотрел на него, как и всегда отдавая решение о судьбе братьев в руки Уббе. Старший Аслауг кивнул. Бьорн медленно повернулся к Ивару. — Поклянись именем нашего отца, что ни ты, ни твоя армия больше не приблизятся к Каттегату. Ивар опустил взгляд, сложил руки в замок на своих коленях. — Я клянусь именем нашего отца, Рагнара Лотброка, оставить Каттегат и навсегда покинуть эти земли. — Как же, твоя клятва о мести за мать? — спокойно напомнил, проницательный Бьорн. Ивар поднял полные боли глаза; его губы были сжаты. Глаза заслезились, но он предпочел не подавать вида. Вскоре он снова опустил голову и после нескольких глубоких вдохов, произнёс: — Моя мать не хотела бы потерять сына. Она бы не хотела мести такой ценой. На несколько мгновений в хижине повисла гробовая тишина. — Завтра утром мы привезем Хвитсерка, а послезавтра ты навсегда покинешь наши края, — заключил Бьорн, сделав серьёзное лицо. Ивар невидящим взглядом уперся в замок из собственных рук. — Это ясно, Ивар? — Бьорн чуть придвинулся, изображая главенствующую роль в этом драматическом спектакле. Он кивнул. не отрывая взгляд от кистей и перчаток. Бьорн резко встал и быстрыми, широкими шагами направился к выходу. Уббе продолжал смотреть на притихшего брата. В этот момент он не был похож на жестокого конунга. В этом человеке Уббе снова увидел мальчика, своего младшего брата, который постоянно искал признания у старших и к которому он сам во времена их детства и юности испытывал особенную привязанность, ведь он жалел, безумно жалел калеку-брата, который, как ему казалось, никогда ничего не добьётся. Но как же он ошибался! «Ивар не такой, как все о нём думают. Он всегда был не таким, каким мы все его видим. Он носит тысячи масок. Но он настоящий в любой из них». — Эта мысль надолго засела в голове Уббе. Разве не превратился тот мальчик в кровожадное чудовище, не знающее жалости и страха? Разве не разорвана была любая связь между ними? Как мог этот монстр умолять пощадить жизнь брата? Ловушка? Нет. Это Ивар. Ивар, которого он когда-то знал. Он верил раньше, что Ивар, несмотря на непростой нрав, наверное, сильнее всех прочих любит свою семью. Он знал, — знал –, что Ивар будет сражаться за их мать до последнего. Так почему он, Ивар Бескостный, не может также сражаться за брата? Мысли перенесли его к вчерашней встрече с Хвитсерком. Сколько раз Уббе вспоминал его уход? Сколько перекручивал в голове момент, когда брат спрыгнул на берег, пытаясь найти свою ошибку? Он просто не мог понять выбор брата. На ум приходило только то, что это какая-то глупая ошибка. Он ждал, когда же Хвитсерк поймет это и вернется к нему. Но их последний разговор показал — не было никакой ошибки. Как легко он принял свою судьбу: ни страха, ни сожаления, никаких попыток спастись. И хотя Уббе до сих пор не мог этого понять… Сейчас, смотря на подавленного, разбитого Ивара, который только что согласился на унизительный договор ради спасения брата, смог принять решение Хвитсерка. Было странно после стольких лет вновь ощутить особую связь, что была меж четырьмя братьями. Отголоски прожитых дней, погребенные под руинами междоусобной войны, дали о себе знать в сердцах трёх братьев, прикованных цепями к своим принципам, словно Фенрир. Уббе оторвал свои измученные бессонными ночами голубые глаза от младшего брата, направившись несмелыми шагами прочь. Он хотел сказать что-то Ивару напоследок, но комок в горле помешал.