графомания и бессонница. — amf.

«я на шее твоей оставляю метку, под кадык целую и строю клетку, оплетаю горло кипящей страстью, опаляю сердце гнетущей властью. упоительно чувство — ломает кости, я смеюсь над тобой и бросаю гвозди вместо звезд в карманы, и ты их ловишь, ведь они ценнее любых сокровищ. я плету петлю будто нить из шелка, я вяжу узор из узлов веревки, обмотаю ею твой позвоночник и стяну до боли, до красных точек на изнанке крепко сомкнутых век, слез из глаз твоих непрерывный бег. обрученный с болью стоишь у дуба, и в меня влюбленный, как кольца сруба, что считают годы в сплетеньи линий. вечный спор о том, кто из нас невинней. ты давал присягу, склонив колено предо мной и плакал, и кровь по венам все неслась кипяще, почти до сердца но оно твою отвергало верность», — говорит она, и дрожит от нервов, что сжимают тело и ждут ответов от того, кто в этой игре есть жертва. или, может, жертвой являлась дева? сказ о том, как однажды императрица возлюбила смерда, и тот убиться был готов от пропасти между ними, но по сути влюбленные неразделимы друг от друга. но он был упертый твердо сам решил, что любовь их есть дар от чëрта, и тянул-тянулся на дно болота. а ее поцелуи, что слаще меда в высь тянули, эдем обещали вечный. и в сомнениях он потерял дар речи и писал ей письма о горьком, вязком и о том что связь их, хоть и прекрасна, невозможна вовсе: она там, выше и на крыльях власти достигла крыши, он изломан, болен, совсем зачах суетою мира закован в страх, что она грациозной своей рукой обречет на смерть, не сулит покой. отрави́т, удавит, и в том конец… а она все плачет «каков слепец! я в любви! так дай мне ее в ответ!» — и царица плюет на этикет, надевает робу, бежит за ним, на плечах тащит нежность и топчет нимб над своей головой: «дурак, дурак! неужели к неверью дала я знак? я к твоим ногам ведь всегда готова бросить злато жалкой своей короны, и склониться, как ветви уставшей ивы, что над бурной рекой ревет тоскливо! ничего не нужно: ни сил, ни денег, только стань для меня, словно мирный берег, обними меня крепко и дай защиты от других, от неверия, от убитых мыслей — в памяти им нет места. для меня ты в мире всех-всех прелестней! " и она его так каждый день молила, убивалась словами его в могилу, угасала сама до тех пор, пока он не решился уйти в бесконечный сон. и у дуба мягко качался ветер, и повешенный, обнятый парой петель, все ж обрел покой, отплатив монетой за веревку крепкую, да шорох веток. и склонилась ива, затихли птицы безмятежность остра как кончик спицы, только в замке плач — никому не спится, и повесилась ночью императрица.