Свеча в окне напротив

      Темнеет. Розовый блик играет в окнах дома на другой стороне улицы. Я сижу в полумраке спальни и жду вас, Эрнотон. Однажды вы не придете, и я останусь в этом мрачном месте одна. Не знаю, как долго смогу удерживать вас подле себя, но я очень постараюсь, ведь у меня есть на вас планы. Большие планы! И, конечно, самые коварные. Для чего же еще может быть нужен мне красивый, умный и благородный мужчина? Не влюблена же я в вас, в самом деле?! Я ясно вижу свои цели, а вы? Может быть, подслеповаты от природы и не разглядели меня как следует? Или мое детское лицо вас обмануло? Хромая старуха с лицом ребенка очаровала такого завидного кавалера! Разве это возможно? Но я никак не могу разглядеть в вас ни капли притворства, как ни стараюсь. Вы такой искусный лицемер, Эрнотон? Неужели вы сегодня не придете? Несчастная калека с большим трудом принесла свое измученное тело сюда, чтобы отдать его вам почти что даром, а вы опаздываете. Как некрасиво. Мне бы встать и уйти, но у меня же планы, да. Очень политические, никаких других и быть не может. Просто хитрая игра и притворство, ведь я даже не женщина.       Уроды вроде меня всегда вне пола, хотя я могу искусно притворяться. Когда-то я очень хотела быть красивой, обворожительной, нежной, любящей, но проклятая нога сделала меня тем, что я есть. Настоящие женщины с ранней юности чуяли меня за милю и не подпускали к себе. Ведь им всегда есть, о чем поболтать. Идет ли подруге новый наряд? Хорош ли в постели любовник? А мне нечего было рассказывать, оставалось глупо улыбаться и молчать или выдумать себе любовника. Однако они легко выводили меня на чистую воду. Поэтому женщин я не люблю чуть больше, чем мужчин. С мужчинами можно хотя бы сражаться! Не на жизнь, а на смерть…       Мы выбрали странное место для свиданий — этот дом словно несет на себе печать проклятия. Не знаю, кто жил тут раньше, но они не были счастливы, я это чувствую. И, пожалуй, так даже лучше. Мы же не для счастья тут с вами встречаемся, не так ли? А исключительно для моей выгоды. Место тут спокойное, соседи нелюбопытные. Дом напротив вообще кажется необитаемым. Но я знаю, что в нем живет странный нелюдимый старик. Сегодня он дома, я вижу, как он ужинает в одиночестве: повязывает салфетку и с довольным видом принимается за трапезу. На его лице — неподдельное счастье. Вот чудак! Чему он так радуется? Надо бы закрыть ставни, но я смогу сделать это и позже.       Солнце село, на улице темнеет, так же как в комнате, так же как у меня на душе, ведь вас до сих пор нет! В груди шевелится змея ревности. Нет, вполне возможно, что у вас есть другая, да даже наверняка есть. Не может же быть, чтобы кто-то, похожий на вас, хранил верность такой, как я, будь я даже трижды принцессой. Я трезво смотрю на вещи, я не обольщаюсь, но, если узнаю кто она, отравлю без малейшего колебания. Гораздо сильнее я ревную вас к Валуа. Он наверняка задержал вас каким-нибудь глупым приказом. Эрнотон де Карменж, причесывающий всех собачек его величества! Вот это зрелище, должно быть! Если я угадала, вас можно ждать только к утру. Или Эрнотон, помогающий его величеству вырезывать картинки. Или Эрнотон в объятиях Ирода, отвечающий на его отнюдь не дружеский поцелуй. Одна эта мысль обжигает яростью и заставляет вскочить с места. Конечно, это всего лишь бред измученной жен… измученной принцессы, не привыкшей к тому, что ее заставляют ждать, но такой реальный!       Уж я-то своего Ирода знаю, отчасти потому, что сама его и придумала. Удивительно, как фантазии хромоножки иногда могут воплощаться в жизнь. Пара моих проклятий превратила прекрасного принца в такого же урода, как я сама. Только я могу наступать на носок и не хромать, а он, наверное, нет. По крайней мере, он давно уже и не пытается казаться тем, чем не является — мужчиной. Ладно, будем честны с собой, проклятий было больше, чем пара. Я всегда отвечаю ударом на удар.       Ваша верность этому ничтожеству никак не даст трещину, будто это не верность, а алмаз. Впрочем, если бы не этот драгоценный камень у вас в груди, вы были бы мне не нужны. А вы любили бы меня, не будь я мадам де Монпансье? Конечно же, нет. Странные мысли могут прийти в голову даже такому умному существу, как я. Тем не менее, вы тоже ревнуете меня к Валуа. Это забавнее всего!       Моя безупречно красивая и весьма умная мать довольно рано поняла, что я вышла уродом, и всю свою любовь отдала братьям. Я не могу винить ее за это. Она всего лишь женщина. Женщинам можно и нужно прощать их слабости. Я простила ее и вместе с ней полюбила братьев всей душой. Уже тогда я чувствовала, что от других мужчин мне не увидеть ни тепла, ни счастья. Я правильно сделала. Потому что сейчас я могу опереться только на них, но и они могут опереться на меня, потому что я урод, а не женщина. Женщины слабы, они — игрушки мужчин, созданные для их развлечения, удовольствия и продолжения рода. Женщин не берут в союзники, им опасно доверять, они могут предать, ибо они ветрены. А я только выгляжу такой. Любой мой вид — обманчив, неизменна лишь суть.       Я стою у окна и вглядываюсь в сгущающиеся сумерки, слушаю тишину улицы. Не слышно ни шагов, ни стука подков. Сосед закончил ужин и принялся считать деньги. Забавный старикан, он о чем-то, похоже, говорит сам с собой вслух. Как же ему должно быть одиноко, раз он докатился до этого! Что-то доказывает самому себе, сердится на самого себя. Смешной! Нет, я пока еще могу держаться и просто ждать. Я надеюсь, что вы придете, Эрнотон! Вы ведь дали мне слово, а вы никогда не нарушаете своих обещаний. Когда пришла пора, меня выдали замуж. Как всех. Но за старика. Никто больше не захотел взять хромоногого уродца. Только мерзкий старик. Мое горе было не в том, что он был старше, а в том, насколько уродливой была его жалкая душонка. Гораздо хуже моей ноги или немного неровных плеч, но почему-то я считалась уродом, а он — нормальным. Старик-муж умер, не так скоро, как бы мне этого хотелось, но все же без него мне гораздо легче стало жить на свете. Любовников у меня никогда не было, уродам они не положены, только если нужно помочь братьям. Только когда есть особый план.       Вы спрашивали меня, в чем же причина моей ненависти к королю. Мое чувство всегда казалось вам слишком страстным, слишком похожим на неразделенную любовь. Послушайте, я вам расскажу. В этом нет никакой тайны, мой рассказ вас, пожалуй, разочарует. Все дело вот в чем…       …Когда Ирод еще не стал самим собой, все были влюблены в него. И женщины, и мужчины, даже если сами этого и не осознавали. Кроме меня. Я никогда не влюбляюсь. Я знаю, что взаимности не будет. Нет смысла терзать себя понапрасну. Но другие теряли голову, и мне трудно их винить. Обаяние его было столь сильным, что ему трудно было противостоять. Есть люди-алмазы, есть те, кто теплят в сердце маленький огонек свечи, в его груди сияла звезда. Знаете, такой обманчивый, влекущий далекий чистый свет, на который хочется смотреть, задрав голову, не отрываясь. Я не была влюблена. Может, самую малость… Небольшой самообман. Просто закрыла глаза и на мгновение представила, что принц, пригласивший на танец хромоножку, стоявшую все время у стены, сможет ее полюбить. В сострадании ведь нет ничего постыдного? За ним может прийти и любовь? Вы так не думаете, Эрнотон? Где же вас черти носят?! Я поверила в это, и где-то с четверть часа была самой счастливой девушкой на том балу. А потом услышала, как он сказал обо мне те самые слова. Мой красивый, но, увы, не очень умный брат, обесчестил его сестру. Он отомстил, бесчестя меня на словах, хотя мог бы получить от меня все в ту же ночь. Я отдала бы всю себя лишь за надежду, за призрак любви. Но ему была нужна не я, а маленькая гадкая месть. Вы спросите меня: и это все? Пара глупых фраз — и такая война на всю жизнь? Если хотите, это была просто последняя капля, переполнившая чашу моей ненависти к миру. Прекрасным принцам, как бы хороши они ни были, не стоит так зло шутить над теми, кто кажется им слабее. Всегда есть риск обмануться и превратиться в жабу. Это оказалось просто. Мое оружие — слово, слух, памфлет. Бесчестье за бесчестье. И вот уже грехи Генриха больше его самого, больше того, что вообще ему по силам. Остается лишь Ирод, Генрих исчезает без следа. Он проиграл. Ведь я всегда бью сильнее, чем ударили меня. Моя стихия — это схватка! Вот моя истинная страсть!       Скоро рассвет, а я так и просидела всю ночь в темноте. В окне напротив стоит наш странный сосед. Свеча в его руке почти догорела, но я все равно хорошо вижу его лицо. Никакой он не старик, ему лет сорок, не больше, его лицо, длинное, острое, с тонкими выразительными чертами, кривится в мучительной гримасе и губы искусаны в кровь. Или это мои губы кровоточат? Он вскидывает глаза и видит меня. Кажется, я знала его когда-то. Подобно Икару, он вознесся слишком высоко и был сброшен с небес на землю. Не моим братом, нет. Судьбой. Теперь он заперт тут и разговаривает сам собой каждый вечер. Пусть здесь и остается. Его дом — могила. У него глаза загнанного зверя. Или у меня? Некоторое время мы смотрим друг на друга, не в силах отвести взгляд, потом свеча гаснет, и мы оба остаемся в вязкой предрассветной мгле, каждый сам по себе.       Теперь вы знаете все. Ах, нет… Вы же так и не пришли...