Маэстро, вы серьезно?

От этого места так и веяло какой-то сказочностью. Мрачной сказочностью. Кристина обратила свой взгляд на ветви деревьев, вздымающиеся до потолка, теряющегося в тени, отчего почти не отличимого от самого темного неба в безлунную ночь. Пышная, сочная зелень и чернота вызывают странную ассоциацию со старыми сказками… Не с теми, что им с Филиппом рассказывал отец, а с легендами, о которых она услышала позже, когда осталась круглой сиротой и была вынуждена остаться вместе с ворчливой старушкой, кормилицей отца, плохо видящей разницу между поучительными историями, что подходили для детского ума, и похабными ужасами деревенских пабов, где в конце умирали все. Но даже самые неприятные и пробирающие до дрожи байки в красноречивых устах старухи приобретали такие яркие краски, что маленькая Кристина слушала их, затаив дыхание. В живых картинах, рисуемых воображением, всегда было много устремленных ввысь шпилей готических замков, мертвых туш свиней со стеклянными глазами (увиденных случайно в хлеве соседки), а еще сочетаний самых разнообразных оттенков зеленого, черного и фиолетового. Сейчас она шла по тропе, будто бы претворенной в жизнь силой ее фантазии, в окружении животных, замерших во времени, и была молчаливо окликаема ладной мужской фигурой впереди, обернувшейся с выражением искреннего удивления. Кристина тихо вздохнула и, приподняв подол платья повыше, легко подбежала к своему маэстро, с какой-то грустью отметив, как в его глазах появляется ничем не замутненное восхищение, что он попытался скрыть, опустив взгляд, когда она оказалась слишком близко. Не удалось ему спрятать и дрожь волнения, когда он в своей привычной безукоризненно вежливой манере предложил своей ученице взять его под руку, чтобы не отставать друг от друга. Кристина выдавила из себя слегка нервную улыбку, когда они зашагали вместе, почти невольно подстраиваясь под его темп ходьбы. Маэстро ощутимо расслабился, продолжая свой прерванный рассказ об этом рукотворном лесе, но она слабо вникала в смысл сказанных слов. Все здесь было жутко и умиротворенно, как бывает на кладбище, и единственное, на чем могли сейчас концентрироваться ее мысли без погружения в пучину полнейшего дискомфорта – ускоренный, почти бешеный пульс на чужой руке, что прощупывался под белым хлопком свободной рубашки, украшенной по-театральному большим количеством рюшей. Да… По-театральному – отличное слово, подумала Кристина, скользя взглядом по жилету мужчины и шляпке для пикника, подогнанной ровно по лицу маске и изящной корзине. Даже лес вокруг – не более, чем декорации с искусно нарисованными задниками, что создают иллюзию глухой чащи… Но всего лишь иллюзию. И даже осознавая это, она не могла избавиться от ощущения, что находится во сне… В красивейшем из кошмаров. Кристина вдруг поняла, что сидит на толстом пледе, с легким смущением наблюдая за тем, как ловко работают руки ее маэстро, что раскладывали перед ней все съестное, что было положено в корзину. Она видела их без перчаток всего раз или два – во время занятий, кажется, – а потому не могла сейчас отвести любопытного взгляда от того, как перекатываются сухожилия и слегка проступают вены под его кожей. Мужчина наконец-то закончил с этим и налил им в блестящие бокалы слабое вино. Поняв, что оно красное и полусладкое, Кристина не смогла сдержать улыбки – все-таки приятно, когда запоминают то, что тебе нравится, даже если это некто… Некто Эрик. «Эрик», – молча повторила она про себя. Это имя сначала показалось ей совершенно инородным, но теперь стало казаться, что оно подходит маэстро, как будто было создано когда-то только и исключительно для него. – Прошу, Кристина, спойте мне. Девушка вздрогнула. Странное наваждение, что убаюкивало ее всю дорогу, развеялось от одной этой фразы. Перед ней сидел обычный… ладно, не совсем обычный человек по имени Эрик Карье. Ее невероятно талантливый во всем, что связано с искусствами, маэстро, обладающий голосом, от которого захватывает дух (даже когда он просто говорит), но которого судьба лишила возможности жить среди других людей, что могли бы по достоинству оценить его гений. А все из-за того, что он пытается скрыть, чтобы она, Кристина Дааэ, могла просто находиться рядом с ним, не испытывая страха и отвращения. Ее пальцы сжались на кружевной оборке платья – платья, что сделало ее почти не отличимой от самой единственной личности, что когда-то могла смотреть на него и улыбаться. Возможно, волосы не имеют того рыжеватого оттенка, что передался самому Эрику, а черты лица несколько более резкие… И все же. Видно, молчание длилось слишком долго, потому что ладонь маэстро едва ощутимо прикоснулась к ее собственной, а в голубых глазах, оттенённых гримом, появилось беспокойство. – Извините, я чем-то обидел вас? Я что-то не так сказал? Кристина улыбнулась и попыталась пожать плечами как можно непосредственнее. – Нет, конечно нет, маэстро. Просто… – она облизнула внезапно пересохшие губы. – Если я вам спою, вы сделаете кое-что для меня? Мягкий взгляд Эрика стал холоднее. – Нет, – несколько резко ответил тот. – Вы должны петь для души, а не для того, чтобы получить что-то. Иначе вы опускаетесь до обычного торгашества. Кристина отвела взгляд. Что-то в его словах заставляло чувствовать себя малым дитя, не оправдавшим ожиданий взрослых. – И все же, – продолжал мужчина тем временем, – если вам что-то необходимо, то я всенепременно это сделаю, стоит вам только попросить. – Все? – тут же оживилась девушка. Эрик хохотнул. – Ну, звезду с неба будет достать сложновато… Хотя зачем вам звезды, когда вы сияете ярче любой из них? – с такой нежностью добавил он, что Кристина резко почувствовала прилив смелости. – Маэстро, снимите маску, пожалуйста. Я хочу видеть вас так же, как вы – меня. Любые намеки на веселье со стороны мужчины исчезли. Казалось, что даже музыка, легким приятным фоном играющая где-то позади, замерла под его тяжелым, печальным и одновременно преисполненным досады взглядом. – Нет, Кристина… Вы попросили единственное, что я не могу сделать. И я прошу вас более никогда не просить меня об этом. – Почему, маэстро? – вспылила девушка неожиданно даже для самой себя. – Почему вам так хочется, что между нами был этот дурацкий барьер? Вы когда-то сказали, что хотели быть инкогнито, но ведь я знаю, кто вы! Вы – Эрик Карье, вы – Призрак Оперы… – Что? – ошарашенно переспросил мужчина, и Кристина тут же пожалела, что вообще открыла рот, но продолжила: – … и я знаю, что ваше лицо ужасно. – У меня нет лица, – хмуро поправил Эрик, мысленно проклиная отца всеми известными выражениями. – И если вы увидите то, что скрывается под этой маской – поверьте, моя дорогая, вам никогда больше не захочется даже думать обо мне. Девушка стиснула ладони в кулаки. – На вас же могла смотреть ваша мать. Она смотрела на вас и улыбалась, потому что любила вас… и п-поэтому… поэтому я тоже смогу на вас смотреть, – дрожащим голосом закончила она, чувствуя, как полыхают ее щеки. Эрик пораженно выдохнул. Если бы девушка подняла бы голову, то увидела бы, как кожа его шеи, что виднелась из-под высокого воротника-стойки, стала розовой, словно яблоневый цвет. Кристина, пытаясь дышать спокойно, обхватила его запястье своими ладошками и, умоляюще заглянув мужчине прямо в быстро моргающие глаза, прошептала: – Прошу вас, Эрик… Тот на какое-то время застыл, и девушка на мгновение уже успела испугаться – вот сейчас, сейчас он прогонит ее прочь… Но нет, мужчина всего лишь прикрыл веки и, тяжело вздохнув, мягко отстранился. – Хорошо. Только, если вы испугаетесь… Не кричите, пожалуйста. Я не выдержу этого. На ее лавиной обрушилось облегчение, и Кристина широко улыбнулась. – Разумеется… Эрик. Мужчина вздрогнул, но промолчал. Он медленно наклонил голову (девушка завороженно проследила за тем, как несколько непослушных прядок упали ему на лоб золотыми завитками) и, придерживая маску одной ладонью, потянулся другой к завязкам. Послышался тихий звук – хлопковые ленты, соскользнув с волос, стукнулись о белоснежное папье-маше. Кристина смотрела на это, почти не дыша. В груди с каждым мгновением рос страх – глупый, но такой сильный первобытный страх перед неизвестным, заложенный в самой человеческой природе. Она заставила себя вспомнить о своих собственных же словах, напомнила самой себе о чувстве бесконечной благодарности, о том, с каким нетерпением она ждала каждое занятие с ее маэстро, о его голосе, пронизывающим и вмещающим в себе столько оттенков… Задумавшись, девушка даже не заметила, как оказалась в полной темноте. В темноте, которую дарила слегка прохладная, гладкая и сухая ладонь. – Эрик, – вздохнула Кристина, закатив глаза, чего мужчина, естественно, видеть не мог. – Вы же несерьёзно. – Абсолютно серьезно, – с теплой шуткой отозвался Эрик, однако Кристина чувствовала то, как дрожит его рука. Он был в ужасе сразу из-за всего – своего дерзкого жеста, недостойного джентльмена, ее признания и, в наибольшей степени, своей беззащитности. – Может, вам сначала стоит опробовать мое лицо на ощупь? Так вы будете готовы к тому, что увидите. Девушка не сдержала смешка, хотя и ощутила во рту горечь. Эрик, конечно, пытался о ней заботиться, но из-за этого его панического нежелания показать ей свое лицо возникал настоящий страх того, что она могла увидеть и к чему – прикоснуться. Девушка робко коснулась чужой ладони и ободряюще улыбнулась. Ее пальцы, осторожные, немного боязливые, но нежные, проскользили по чужой руке – от запястья к плечу, взлетели по острой ключице, которая хорошо прощупывалась даже под хлопком рубашки с оборками и шелковым жилетом, едва уловимо, подобно колебанию воздуха от взмаха крыльев бабочки, пронеслись по шее и замерли возле уха. Жар, исходящий от кожи Эрика, чувствовался даже без прикосновения. Девушка закусила губу, лёгким болезненным покалыванием возвращая себя к реальности, и несколько мгновений собиралась с силами, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение и набраться смелости. «Боже, дай мне сил», – одними губами прошептала она, касаясь чужой щеки одними лишь подушечками пальцев. Сухая. Немного шершавая. Довольно обычная, если вдуматься, но, похоже, тонкая. По телу мужчины, резко вздохнувшего, пробежала ощутимая дрожь, и Кристина, хотя и замерла испуганно на долю мгновения, ощутила прилив решительности. Она лёгким, ласкающим движением погладила, наверное, слишком острую и выступающую скулу, потом вспомнила, что у нее есть вторая рука, которую не преминула пустить в дело, почему-то глупо улыбаясь. Лицо маэстро оказалось в ее ладонях. Его скулы, наверное, были действительно широкими. Возможно, из-за этой особенности его можно было принять в плохом освещении за ходячий скелет, каким его описывали те немногие, что видели жуткого Призрака без маски. Да... Жуткий Призрак, что льнет сейчас к ее рукам, будто котенок, и одновременно боится даже шелохнуться лишний раз. Уличный, пугливый, необласканный котенок. Нежность и тепло затлели в ее груди. Невольно руки стали скользить по его лицу уверенно и беспардонно, пробуя почти на вкус, кормя живое воображение, содрогавшееся от жалости и сострадания. Нос, которого отсутствовала большая часть; жуткие складки кожи, видимо, шрамы; местами нечто вроде ожогов; едва ощутимые возвышенности - вероятно, родинки. Сердце защемило от боли. – Бедный, бедный Эрик... – прошептала Кристина. В ответ на это мужчина издал что-то вроде тихого задавленного стона, отчего она покраснела пуще прежнего. Пальцы девушки соскользнули на губы – мягкие, красиво очерченные, такие... Совершенные. Не вяжущиеся со всем тем, что она трогала до этого. Это было выше ее сил. Кристина почти отчаянно вцепилась в ладонь, что застилала ее глаза, и Эрик, от такого хода опешивший, даже не сопротивлялся почти. И прежде, чем Кристина успела не просто испугаться, но и подумать хоть что-то, она прижалась влажными, уже множество раз облизанными в задумчивости губами сначала к щеке, потом к виску и, наконец, к чужому рту – раскрытому от шока, а потому такому податливому ее языку, в смелом и безрассудном порыве проскользнувшему внутрь. Это было действительно прекрасно. Дерзко, нагло и неуважительно, но Кристину это почему-то не беспокоило. Мужчина вздрогнул всем телом и, вцепившись в ее плечи слишком сильно, резко отстранил от себя, тяжело и рвано дыша. Девушка разочарованно и испуганно выдохнула. Лицо Эрика... Впрочем, оно было не так страшно, как могло быть. По крайней мере, оттенок его кожи был гораздо теплее, чем она успела представить, да и шрамы оказались не такими уж жуткими и глубокими. Видимо, она действительно была готова. – Маэстро? – тихо спросила она. – С вами все хорошо? Эрик поднял на нее свои глаза – серые, с лёгким налетом голубого, обычно такие прозрачные и неописуемо нежные... Сейчас замутненные болью и искренним непониманием. Этот взгляд был тяжел, Кристина вся сжалась под ним, но зрительного контакта не прервала. – В порядке ли я? – переспросил Эрик, и от странных ноток в его голосе ей стало не по себе. – Одаренный жалостью после льстивого признания в несуществующих чувствах... Кристина задохнулась от возмущения. – Несуществующих чувствах? Мужчина стиснул пальцами свои колени, всеми силами удерживая в себе желание вскочить и начать крушить все вокруг. – Ох, простите, если я оскорбил вас, мадмуазель Дааэ… Или, быть может, уже мадам де Шаньи? Голос Эрика был полон такого чистого яда, что Кристина даже на секунду застыла от того, насколько сильно отличалось все сказанное от эмоций, написанных на его лице. Ее маэстро как будто балансировал на грани истерики. Но потом до нее дошло, что именно он сказал, и она запоздало дернулась, как от пощечины. Из глаз брызнули слезы, но то были слезы не обиды или разочарования, а слезы злости. – Как вы смеете…. – прошептала она. – Я… – О, то есть ваш совместный с графом де Шаньи променад в самое сердце Булонского парка совершенно ничего не значит? – продолжал Эрик, склоняясь к ней, и девушка невольно вжала голову в плечи. Ее сердце затрепетало от ужаса, потому что тот действительно стал страшен. – И не надо говорить мне, что это была дружеская прогулка, моя дорогая, вы меня не обманете, вы не умеете врать, особенно мне! Вы прощебетали о нем все наши занятия до его приезда, а после оного так и вовсе стали зависимы исключительно от того, удалось вам переговорить с ним или нет! Вы смотрите на него влюбленными глазами, а он, только увидев вас, бросает все свои дела и спешит хотя немного, но побыть в вашем обществе! И Кристина думает, что Эрик слепой? – его голос вдруг сорвался на крик – резкий, бьющий по ушам подобно скрипу ногтей по стеклу. – Кристина думает, что Эрик не знает – у него нет шансов? Кристине так нравится издеваться над Эриком? – Эрик…. – прошептала она ошарашенно. Мужчина резко застыл и вдруг, весь содрогнувшись, приник с мучительным стоном к подолу ее платья. – Простите, Кристина…. Эрик не хотел напугать… Эрик уйдет, Эрик никогда не вернется, никогда вас не побеспокоит, просто скажите ему, что он вам не нужен, не играйтесь с его чувствами, потому что вы танцуете с огнем, Кристина… Эрик знает – он может уничтожить этого мальчишку, если просто захочет, и он сделает этого, если не поймет, что не нужен Кристине… – Вы нужны мне, маэстро, – прошелестела она едва слышно. Эрик, криво усмехнувшись, поднял на нее свое лицо. – Так вам нужен маэстро, а не Эрик, – пробормотал он, отстраняясь. Его ладонь стала шарить вокруг – в поисках маски, отстраненно подумала Кристина. А потом поняла, что это значит на самом деле. «Господи, уж лучше бы я упала в обморок!» Она резко накрыла ладонь мужчины своей и, почувствовав, что тот пытается вырваться, лишь стиснула ее крепче прежнего. – Эрик, послушайте, я…. – ее дыхание вдруг перехватило. – Я люблю вас, я не вру, но… Графа я тоже люблю. Вас обоих, по-разному… Он впился в нее странным взглядом. Ярость, удивление, радость, боль – все это вмешалось в особый, глубокий оттенок. – Ох, – выдохнул он. – И что Кристина будет с этим делать? – Я… я не знаю…. – устало пробормотала она. – Этот вопрос мучает меня еще с приезда графа. Вы стали мне очень дороги, маэстро, и без вас я не мыслю себя. Вы изменили меня до неузнаваемости; все, что у меня есть, та, кто я есть в это мгновение – это все ваша заслуга, Эрик. Мне хочется проводить с вами больше времени… я… я даже была бы не против проводить с вами все свое время… – добавила она совсем тихо, вспыхнув. – Это чувство очень и очень сильно. – Но чувства, что вы испытываете к графу, сильны в той же мере, – закончил мужчина удивительно мягко. Она подняла удивленный взгляд и, задержавшись на миг на его улыбающихся губах, спешно отвела его в сторону. – Не совсем, – вздохнула она. – Они понятнее, они… Проще. Я влюблена уже не в первый раз, маэстро, и каждый раз были эти… как их там… Бабочки в животе, румянец на щеках, сердце ускоряется, ворох эмоций… Это то, что я испытываю к графу, только сильнее, чем обычно. А с вами мне, наоборот, спокойно. Но это спокойствие такое затягивающее, такое нежное, что хочется окунаться в него еще и ещ… Ой. Ее дрожащие робкие слова прервались удивленным вдохом, когда чужие руки, слегка подрагивающие, заключили ее в объятия. – Ох, Кристина…. – прошептал Эрик в ее светлую макушку. – Милая Кристина… С ее губ сорвался нервный смешок. – Будет удобнее, если вы положите руки мне на спину, маэстро… Вот так. Одна ладонь легла между лопаток, а другая – на пояснице, заставив Эрика инстинктивно выпрямиться и захихикать вместе с ней от неловкости. Правда, его собственные кисти нашли свое пристанище скорее на ее шее и середине спины – все-таки мужчина был слишком высок. Кристина не знала, как это все закончится, но ее душа была полна хороших предчувствий.