Разрывая лёгкие камелией

      Маленькие ножки энергично ступают по мраморной плитке, что явно была выложена мастером. Порой, довольно интересно рассматривать эти рисунки. Но Рэйчел Гарднер это не доставляет никакого интереса, и уж тем более удовольствия. Рутинный маршрут из кабинета психотерапевта в палату казался пыткой. Вот и сегодня они засиделись допоздна, но Рэй не проронила ни слова. Почти ни слова с тех пор, как их разлучили с Заком.       Её всегда сопровождают лечащий врач и охранник, но было бы прекрасно, если бы они от неё отстали. Женщина — психотерапевт, как всегда, сетовала на молчание своей пациентки и на ужасного маньяка Айзека Фостера, который довёл бедную девочку до такого состояния. Ведь этот монстр убил всю её семью, а Рэйчел взял в заложники. Глупцы. Если бы они знали правду: Рэйчел Гарднер сама убила своих родителей и добровольно пошла за Фостером.       В разговоре с охранником она заикнулась, что Фостеру вынесли приговор и завтра утром он будет казнён. Рэйчел не обронила ни слова, на лице не было ни одной эмоции. Только её обычный взгляд безжизненных глаз, цвета небесной синевы, словно у хорошо сделанной куклы. Она не почувствовала ничего, услышав эти слова, только в сердце что-то оборвалось и стало тяжелее дышать.       Когда Рэйчел наконец дошла до палаты, то упала на колени. Было ощущение, что кусок чего-то шершавого застрял в горле, и никак не хотел выходить. Приступ кашля, и на руке покоится нежно-розовый лепесток камелии. Гарднер хотела было забиться в истерическом смехе, но горло словно сдавило в стальные тиски, и начался очередной приступ кашля. Но больше лепестков не было. Только горький привкус во рту.       Гарднер не хотела и допускать мысли об этом. Это не могло быть правдой! Но факты говорили за себя. Она читала об этом в одной книге. Ханахаки — очень редкая болезнь, и как же глупо ею заболеть.       Рэй сжала лепесток в руке и бросила на пол. В медленном танце порванный лепесток опустился на пол, но несмотря на это, оставался всё таким же красивым.        С ней всё в порядке. В конце концов, это всего лишь один лепесток.       Проблем с тем, чтобы забаррикадировать дверь не было. Рэй давно практиковалась передвигать свой письменный стол, который, из-за своей нестандартной формы, идеально подпирал ручку двери, что ту нельзя было повернуть даже на сантиметр. Сегодня никто не сможет ей помешать. Рэй всё время питала призрачные надежды о том, что Зак придёт, спасёт её из этой клетки и выполнит свою часть обещания, но увы, мечты и надежды эфемерны, недосягаемы, словно звёзды. Ей придётся перенять всё на себя.       В руках Рэй показался нож, тот самый, который ей подарил Зак. Она и не помнила, каким чудом ей удалось пронести его в день поступления в больницу. И несмотря на ежедневный обход и осмотр, нож найти не сумели. Может плохо искали, никто и не догадывался о существование ножа, пока тот покоился в распоротом матраце, который Рэй потом аккуратно прикрыла простынёй.       Рэй протягивает руку с ножом вперёд, рассматривая лезвие, которое было таким гладким и чистым, что напоминало зеркало. Она пристально всматривается в своё отражение и отражение полной луны за окном, что играло на переливающемся лезвии ножа. Маленькое, почти детское личико, выглядело измученным. Растрёпанные волосы, обветренные губы; кожа, побледневшая от недостатка солнечного света; тёмные мешки под глазами, из-за отсутствия сна, и пустой взгляд.       — Я не спала уже так долго. Прости Зак, но сегодня всё закончится. Надеюсь, Бог простит меня за это.       Неожиданный стук в окно отвлекает от переживаний. Не долго думая, Рэй бежит на шум. Это не может быть правдой. Сердцебиение учащается, в горле снова встаёт ком.       Рэй распахивает окно и в палату проникает прохладный ночной ветер, что развевает шторы. На подоконнике, на фоне полной луны возникает человек. Тот, кого она так ждала.        — Зак, — имя, почти шёпотом, срывается с её губ. — Но, как? — дрожь в голосе выдаёт её с головой. Она чувствует, как в уголках глаз скапливается влага.       За дверью слышатся возгласы работников психбольницы и стук, который перерастает в грохот. Даже с заграждением, дверь долго не протянет. Рэй слышит, что скоро сюда подоспеет отряд полиции.       — Мне надоело сидеть в тюрьме, вот я и пришёл за тобой, — Зак говорит, как всегда, будто ничего не происходит, со своей беззаботной ухмылкой. Но, приметив взглядом нож в руках Рэй, молодой человек тут же меняется в лице. — А ну, отдай сюда!       Айзек резким движением выхватывает нож у Рэй. Его слова привели её в чувства и отвлекли от размышлений о всех тех, кто сейчас пытается выбить дверь.       — Чего стоишь? Идём!       Зак приседает и протягивает руку Рэй. Она наконец-то увидела его взгляд. Нет, он совсем не изменился, это всё тот же Зак. Не долго думая, Рэй хватает его за руку и запрыгивает на подоконник. От тепла руки по коже пробегает мелкий озноб, а его стальная хватка даёт веру в то, что Айзек её не отпустит.       — Теперь, ты убьёшь меня? — на лице Рэйчел проскочила еле заметная улыбка.       — Это ты так рада меня видеть? — недовольно ворчит Фостер, прижимая Рэйчел к себе и спрыгивая с подоконника.       Со стороны это похоже на похищение, но нет, это побег. Они, словно тени, бегут по крышам домов, подальше отсюда и чужих глаз. Словно демон и ангел на фоне полной луны, что освещает им дорогу.       Ангел — подходящее слово, чтобы охарактеризовать Рэй, с её белокурыми волосами, хрупким телом и белым платьем, в котором она с самого первого дня поступления в больницу. Только вот, за этим милым личиком скрывается сущность настоящего демона.       Рэй крепко сжимает руку Зака, когда выплёвывает очередной лепесток. Она не понимает почему. У неё нет никого, кого она любит. Рэйчел поднимает взгляд на Айзека, идущего рядом с ней, сердце сжимается в тугой узел и приходит осознание. Из всевозможных радостей жизни, судьба даровала ей только несчастную любовь, которая приведёт её к погибели. Любовь к серийному убийце Айзеку Фостеру, с которым она пережила слишком многое.

***

      Прошло около двух недель после побега. Им удалось скрыться незамеченными. Рэйчел помнила, как они бежали, не глядя под ноги, только бы поскорее избавиться от этого кошмара. Зак потащил их в какой-то лес, не ослабляя хватки. Свет луны был недосягаем, из-за листвы деревьев, и идти приходилось фактически на ощупь. Ветки то и дело цеплялись за одежду, царапали руки и лицо, что Рэй до сих пор с недовольством смотрит на некрасивую царапину на щеке.       Когда они вышли на поляну, где раньше тоже росли деревья, перед ними предстал небольшой заброшенный домик. Набрести на эту постройку могли лишь случайные лесорубы… или тот, кто знал, что ищет.       К удивлению, домик выглядел более-менее пригодным для жилья. Окна и двери были на месте, стены, хоть и были обшарпаны, но не пропускали сквозь себя холодный ветер. На первое время прекрасные условия, учитывая их положение.       Для Рэйчел всё также оставалось загадкой то, как Айзек смог сбежать из своей камеры, да ещё и прихватить своё оружие, но Фостер не любил говорить о таких пустяках. Но, благодаря своей косе, Зак мог обеспечить их огнём и какой-никакой пищей. К слову, питались они как придётся.       За эти две недели состояние Рэйчел крайне ухудшилось. Она почти не выходила из дома, целыми днями лежала на куске ткани, который раньше, скорее всего, был одеялом. Скрывать болезнь становилось труднее с каждым днём: всё чаще случались приступы, когда лепестки заполняли рот, не давая возможности говорить. Рэй старательно избавлялась от них, не желая вызывать лишних подозрений — Зак не любит лжецов.       Когда она ещё могла стоять на ногах, неоднократно просила Айзека выполнить свою часть обещания (боль в груди была невыносимой), но молодой человек был непреклонен, даже поставил условие: «Я убью тебя, когда научишься нормально улыбаться». Тогда Рэйчел попыталась выдавить из себя жалкое подобие улыбки, но Айзек посмотрел на неё с отвращением и сказал, что так не пойдёт, и от такой улыбки самому сдохнуть хочется.       Но болезнь не отступала, высасывая жизненные силы, словно растение, поглощающее воду из земли. Зак усомнился в том, что Рэйчел больна простой простудой, когда нашёл розовый лепесток камелии, испачканный кровью. Но Гарднер не может признаться в своих чувствах, она заранее знает ответ, и от этого становится намного больнее. Айзеку чужды чувства любви и привязанности.       Лепестки заполняли её лёгкие, вытесняя весь кислород. Нежно-розовое соцветие создало своё царство, где ей, Рэйчел, не было места.       Это было красиво, но в то же время ужасно губительно и отвратительно. Болезнь терзала тело изнутри, так же как и измученную душу.       И снова, сидя в одиночестве на лужайке у их скромного укрытия, Рэй мечтала лишь об одном: уничтожить всё, выжечь свои чувства к Заку раскалённым железом, если это избавит её от страданий; просто умереть, исчезнуть из этого мира. Кто знает, может в следующей жизни они будут вместе: у них будет свой маленький, но комфортный домик; они будут обычными влюбленными друг в друга до беспамятства людьми; а может Зак и сам погибнет от цветов, раздирающих плоть изнутри. Но одно останется неизменным, он будет так же крепко держать её руку.        Чувство горького одиночества охватило Рэй, она чувствовала, что это последние мгновения её никчёмной жизни. Но Зака не было рядом, как и всегда. Каждый день он уходил невесть куда, порой возвращался с едой. Рэйчел предполагала, что он просто проверяет окрестности, он не хочет, чтобы ей что-то угрожало. От этой мысли потеплело в груди, но вместе с этим зашевелились и корни соцветий.       Рэйчел открыла рот, чтобы прочитать молитву, но лепестки заполнили горло, соскальзывали с её губ. Лепесток за лепестком, их было так много, что она тонула в них, уходя на дно своих безответных чувств.       Рэй поднялась на ноги, чуть пошатываясь и боль нахлынула резкой волной, переходя на сердце. Каждый удар сердечной мышцы гулом отдавался в голове, пространство кружилось. Рэйчел упала на колени, скорчилась от неимоверной боли, лицо начало синеть от недостатка кислорода. Она и не заметила, как начала царапать горло ногтями, словно пытаясь дотянуться до этих ненавистных лепестков и вырвать с корнем из своих лёгких и сердца.       Айзек вернулся неожиданно. Рэйчел краем глаза заметила его силуэт в тени деревьев, перед тем как тот бросился на помощь. Руками он подхватил маленькое тело, не совсем понимая, что происходит. Через несколько мгновений он осознал, где источник проблем и попытался освободить горло Рэйчел от лепестков. Каково было его удивление, когда он узнал тот самый окровавленный розовый лепесток камелии, найденный ранее. Все кусочки пазла собрались в одно целое.       Заку удалось облегчить предсмертную агонию, освободив горло от лепестков, но болезнь перешла на сердце. Рэй корчилась от боли и извивалась в его руках. Но внезапно всё отступило. Гарднер вдохнула полной грудью. Потом положила руку на щеку Зака, нежно поглаживая. Она так ни разу и не увидела, каков он без бинтов, скрывающих его тело.        — Зак, прости меня, — прошептала еле слышно, содрогнувшись в приступе кашля. — Прошу, убей меня. Ведь, я так… люблю тебя…       Улыбка расцвела на её лице. Самая искренняя и настоящая, та улыбка, которую хотел увидеть Зак. Наконец она смогла исполнить его желание. Рэй закрыла глаза, рука соскользнула со щеки, сердце остановилось, но улыбка не сходила с её умиротворённого лица.       Зак не сразу поверил в происходящее. Он просто сидел на земле, прижимая к себе тело Рэйчел. Айзек Фостер — маньяк, погубивший множество жизней, сидел и плакал над телом своей возлюбленной.       В воздухе плавно парили нежные лепестки камелии, такие же нежные, как и Рэйчел. Мягкие лучи солнца невесомо касались холодной кожи, длинных белокурых волос. Пусть жизнь и покинула тело, но при взгляде на её улыбку становилось ясно — она наконец избавилась от боли и страданий, мучивших её сердце. Рэйчел словно белоснежный ангел лежала в окровавленных лепестках камелии.       Айзек с трудом поднялся на ноги, пытаясь сохранить остатки самообладания, когда в горле возникло неприятное ощущение. По телу пробежала дрожь, когда изо рта он вынул бледно-розовый лепесток камелии, почти такой же, как и те, что окружали тело Рэйчел.       Айзек разразился в истерическом смехе.