Эмоции

– Привет, Пеннивайз, – ровно поздоровалась она, не отрываясь от блокнота. – Как ты узнала, что это я? – капризно протянул голос. – Легко, – ответила Рона. Дописав предложение, она все-таки подняла голову, но перед ней был лишь воздушный шарик. Бледного красного цвета. – Не обижайся, ты же знаешь, что я всегда тебя узнаю, Пенни. – Не называй меня так. Я – Пеннивайз, – если бы Рона могла видеть его, а не покачивающийся шарик, она бы увидела, как он гордо задрал нос. – Брось, Пенни, тебя нравится, когда я так тебя называю, – она знала, на что надавить. И не ошиблась: шарик лопнул, совершенно беззвучно, и напротив Роны появился клоун. Его смешные рыжие волосы торчали в разные стороны даже сильнее, чем обычно. Губы, подведенные алой помадой, разошлись в улыбке. Он сел напротив, галантно отодвинув стул, и его рыжие пуговицы-помпоны забавно подпрыгнули, будто от порыва ветра. Которого, разумеется, совершенно не было в это утро в кафе, в котором сидела Рона. – Опять пишешь? Она слегка кивнула – не зачем было пугать проходящего мимо официанта, так как все равно никто, кроме неё, не видел Пеннивайза, и разговаривать приходилось в полголоса, дабы не привлекать внимания. – Что пишешь? – По «Mass Effect»,– ответила она, бросив короткий взгляд на официанта, убирающего столик в центре зала. Радует, что в этот ранний час народу почти не было. Да и идея прийти пораньше, сейчас очень радовала: ведь разве знаешь, когда придет вдохновение? – Аааа, – протянул клоун, наклоняясь, заглядывая в блокнот, – ааа… а что это? – Игра такая, – бросила она, дописывая фразу «Кери просияла, как голубой карлик». Дописав, отложила ручку, и пригубила успевшего остыть чая, откидываясь на спинку стула, так как писать, когда перед тобой сидит иногда очень надоедливый Пенни – невозможно. – Ты сегодня очень красивая, – заметил он, положив подбородок на руки, покоящиеся на столе, смотря на Рону снизу вверх. – Спасибо, – улыбнулась она. – Ключик на шее особенно, – сквозь слой белого грима пробился румянец, и он опустил глаза. Рона вновь улыбнулась, явно тронутая комплиментом. Хотя никогда не замечала за Пенни такой любезности – обычно он был более резким. Впрочем, при их первой встрече он был страшным. Пытался быть страшным, по крайней мере. Но, согласитесь, рыжие пуговицы-помпоны на мантии Каналетто выглядят скорее нелепо, чем страшно. Не правильный выбор образа – и всё. Никакого обеда, лишь девушка, которая вскоре стала его другом. Да, у него не было опыта в преображении, и город, Дерри, бывший домом (и могилой) его матери, не смог дать ему ничего. Когда Пенни проснулся (вылупился?) дверь в его дом была разрушена и частично завалена. Он осторожно двинулся на поверхность, и, хоть город и восстановили, ничто не было таким, как прежде. Дерри был другим. Какое-то время он наблюдал за людьми, пытался преображаться, завладевать их сознанием, заманивать в канализацию… но тщетно. В итоге довольствовался лишь крысами. Этого было мало. А когда он увидел одного старого лысого мужчину, у него что-то оборвалось. Что-то, что было очень глубоко. Он понял лишь, что пора бежать. Бежать со всех ног. Скорее, далеко-далеко. Ох, если бы Бен Хенском узнал, что в темноте он пропустил одно-единственное яйцо, он бы перевернулся в гробу. А может быть даже восстал и пришел к Большому Биллу, пытаясь объяснить тому давно сгнившей глоткой, что нужно убить последнего отпрыска Оно. Но Бен – мертв, и не узнает об этой оплошности. А Билл уже не помнит, что Оно существовало. А Пенни сейчас сидит в северной столице далекой страны напротив девушки, которая стала ему другом. Совершенно непонятно каким образом. Но это факт. У неё есть свои слабости и страхи, но его попытки напугать её (даже ради забавы) крайне безуспешны. Ему не хватает опыта, умений и усидчивости, поэтому все страшные образы сглаживаются помпонами, алой помадой или рыжими волосами. Или даже серебристым костюмом. И со временем Пеннивайз прекратил попытки напугать её, и стал просто общаться, появляясь зачастую в совершенно неподходящие моменты. Впрочем, его все равно никто не видел. А когда рядом было много людей, она писала ему ответы в блокноте, который всегда носила с собой. – И кулончик красивый, – пролепетал Пенни, по-прежнему отводя взгляд. – Ты в порядке? – Рона была польщена, но такое поведение друга обескураживало. – Да, – он вскинул голову, но тут же стушевался, и, поджав колени к груди, уткнулся в них лбом. Иногда Рона жалела, что он такой необычный. Потому что иногда его очень хотелось обнять. Вот как сейчас, когда он явно не в своей тарелке. Но обниматься с невидимым другом в кафе – неприемлемо. Хотя… До назначенной встречи было еще минут пять, поэтому она могла успеть. – Идем со мной, – прошептала она, поднимаясь со своего места. Пеннивайз поднял голову, и недоверчиво слез со стула. Помялся секунду, но видя, как девушка уходит, двинулся за ней. Она вышла из кафе, оглянулась по сторонам, и быстро завернула за угол, прячась от взглядов прохожих. – Где ты, Рона? – позвал Пеннивайз, потеряв её из виду. В голосе слышалась паника, и Рона постучала носком ботинка о стену, привлекая его внимание. – Вот ты где! – улыбнулся он, найдя девушку. – Зачем ты спряталась? – осторожно спросил он. Вместо ответа Рона улыбнулась, и крепко обняла его, своего такого странного, невероятного, казалось, просто выдуманного друга. Но при этом такого реального, теплого и совершенно обескураженного. А Пеннивайз действительно растерялся: он как-то держал её за руку, хлопал по спине, один раз даже взял под локоть, но ни разу (!) не обнимал её. А тут… что-то абсолютно невероятное! Рона крепко обнимала его, прижимаясь щекой к его щеке. Возможно, останутся следы грима, но разве это возможно? Да и важно ли это? Нет, ведь главное чувствовать тепло его тела, пробивающееся через шелковистую ткань костюма. Вдыхать этот странный, но жутко приятный аромат его кожи. Слышать гулкое биение сердца. Дышать в такт, глубоко и медленно. Радоваться тому, что она решилась это сделать, и плевать, если её (его ведь не видно) сейчас кто-то увидит. Несколько ужасно долгих секунд он не мог пошевелиться. Просто стоял, пытаясь осознать, что именно происходит и решить, что делать. Но все мысли вылетели из головы, оставив её совершенно пустой, словно воздушный шарик. Поэтому единственное, что он смог сделать, это крепко обнять её в ответ. Осторожно, но сильно обхватить её за плечи; слегка потереться щекой о её щеку, словно котенок. Поглубже вдохнуть аромат её любимых духов. Успеть подумать останется ли след на её коже, если он её (поцелует) коснется губами. Но зачем? Откуда такая мысль в его совершенно пустой голове? Но она появилась, и никак не уходила, лишь металась, словно загнанный зверек. Набирала силу, заполняя голову собой, распирая изнутри, и вот он уже чуть поворачивает её, намереваясь поддаться порыву… А Рона отстраняется от него, отпускает, отходит на шаг, смотрит в его глаза и улыбается. Она что-то говорит, Пеннивайз видит, как шевелятся её губы (манящие) и не может сдержать вздох разочарования. Видит, как она уходит обратно в кафе, к подруге, которая уже ждет её. Но не может даже сдвинуться с места, что бы остановить, попросить задержаться (поцеловать) или хотя бы пойти с ней. Лишь стоит и смотрит в след, даже когда она уже скрылась за поворотом. Если бы Рона знала, что после этого Пенни не появится целых две недели, она бы трижды подумала, надо ли успокаивать (изменять) его таким образом. Она очень волновалась, но ничего не могла сделать – Пеннивайза не было. А приходил он всегда сам и тогда, когда хотел. Обычно довольно часто. Но его не было! Что только Рона не передумала! Как только не накручивала себя. Даже проскочила мысль, что это было лишь её воображение. К концу второй недели она даже спать не могла толком, лишь ворочалась и вглядывалась в тени на стенах, в поисках спрятавшегося друга. Но тщетно. Его действительно не было. Утро нового дня выдалась пасмурным, как и настроение Роны. Ничего не хотелось: ни есть, ни пить, ни лежать, ни писать, ни читать, ни играть. Но сидеть дома было невыносимо, поэтому она согласилась на предложение подруги сходить в любимое кафе. Сидя за столиком в дальнем углу (тем самым, за которым они сидели с Пенни), Рона медленно пила чай. Подруга что-то рассказывала, делилась последними новостями, и то и дело щелкала пальцами, привлекая внимание Роны. – О чем ты постоянно думаешь? – А? Да так, – вздохнула она. – Ты уже неделю как в воду опущенная ходишь. Рассказывай, что случилось? Рона несмело открыла рот, лихорадочно придумывая, что сказать, как вдруг дверь в кафе слегка приоткрылась, заставив колокольчик над ней тихо зазвенеть. Девушки заинтересованно посмотрели, как официант подошел к двери, открыл её, наклонился и тут же выпрямился, поднимая красивый букет. Секунду он нерешительно смотрел на цветы, но, заметив записку, облегченно улыбнулся и прочитал её. Рона несколько напряглась, а подруга, потеряв интерес к таинственным цветам, пригубила чай. Да чуть не подавилась им, когда официант, лучезарно улыбаясь, вручил букет Роне. – Я думаю, это вам. – Спасибо, – пробормотала она, доставая записку. Аккуратными, немного квадратными буквами было выведено: «Для самой красивой девушки, что сидит за дальним столиком, спиной к бару. Я жду тебя там, где мы расстались в прошлый раз. Сейчас». – Подожди меня немного, – выпалила Рона, положив букет на стол. – Скоро приду. Проводив её взглядом, девушка вновь пригубила чай, радостно подумав, что настроение её подруги должно улучшиться. И она обязательно расспросит от кого же такой красивый букет нарциссов, когда она придет. А может и увидит, если они придут вдвоем. Рона буквально выбежала из кафе, мимолетно оглянулась по сторонам и завернула за угол. – Пенни…! Пеннивайз несмело улыбнулся, вытянув руки. Слеза скатилась по щеке девушки, когда она подбежала к своему другу и крепко обняла его. Он прижал её к себе, обняв за талию. – Никогда больше не уходи, – прошептала она, шмыгнув носом, – я места себе не находила… – Не уйду. Никогда. – Шептал он в ответ. Как много он осознал за эти две недели, как многому научился. И как сильно изменился. Пеннивайз медленно повернул голову, и легко коснулся губами, подведенными алой помадой, её щеки, оставляя яркий след. Рона лишь крепче прижалась нему, забыв сделать вдох. – Как ты смог написать записку так, что бы её увидел официант? – спросила она через несколько секунд, немного отстранившись, заглядывая в глаза. В те же желтые глаза, родные, но такие новые. Он улыбнулся, жутковатой, хитрой улыбкой: – Я многому научился. Теперь меня могут видеть и слышать, если я того захочу. И мне больше не нужны крысы. Эмоции – куда интереснее. Улыбка девушки погасла. Сменилась озабоченностью, настороженностью. Даже ужасом, но Пенни засмеялся, наблюдая за ней. – Не бойся, я не питаюсь ужасом, я питаюсь, – он запнулся, – любовью. И сейчас, рядом с тобой, я сыт, – произнес он, наконец целуя столь желанные губы, раскрашивая их алой помадой.