Обратная сторона Северуса Снейпа

Снейп ненавидел обедать в Большом зале, но регулярно отправлял себя туда, чтобы жизнь других обитателей замка не была слишком приятной. Он шел по залу, и тишина змеилась за ним. Ученики замолкали и провожали его настороженными, враждебными взглядами, а преподаватели прекращали свою легкую болтовню и начинали говорить о насущных школьных проблемах. В принципе, это было еще и полезно, потому что совещаний Снейп избегал как огня. Текучку мужественно взяла на себя МакГонагалл, как она это делала и при Дамблдоре, тоже не обременявшим себя рутиной. Так что на обедах он еще и узнавал о том, что происходило. Сегодня мадам Хуч рассуждала о новых командах по квиддичу и сожалела, что уже январь, а все еще ни одной игры не состоялось. — И не состоится раньше февраля, — удрученно сказала она. — Рон вернулся в команду? — спросила МакГонагалл. — Вернулся, — с досадой произнесла мадам Хуч, — и это привело к огромной потасовке в раздевалке. — Как теперь понять за кого болеть? — вздохнул Флитвик, позволяя себе крайне деликатное осуждение решений руководства. Снейп пропустил мимо ушей этот вздох, отвязывая от лапки прилетевшей совы письмо с печатью министерства. — Если Форест может преподавать философию, — заявила вдруг Тонкс, — то я хочу преподавать психологию. — Что за чушь! — фыркнул Снейп. Письмо было от Кингсли, и это не предвещало ничего особенно приятного. Он вообще не понимал, что делает Нимфадора за преподавательским столом и давно собирался указать ей на то, что она всего лишь жена Люпина, а не работник школы. Но что-то его всегда отвлекало. — Чушь, — холодно отозвалась Нимфадора, — это когда молодая жена три дня не находит себе места из-за того, что с ней не разговаривает чурбан-муж, а ему и невдомек, что люди давно уже научились пользоваться словами. — Дорогуша, — скривился Снейп, — ты читаешь слишком много сентиментальных романов. Все беды от безделья. Если тебе нечем заняться — лучше научи Фореста простейшим азам магии. Этот несчастный даже в собственную спальню самостоятельно попасть не может. — Я тебе не дорогуша! — разъярилась Нимфадора. — Северус, — воскликнула МакГонагалл, — вы хотите сделать этого… — она понизила голос, — вампира еще опаснее? В этот момент Джинни Уизли запустила в своего брата Рональда модным этой зимой сглазом, отчего тот дернулся, и тарелка с картофельным салатом опрокинулась Грейнджер на колени. Оттуда с громогласным ревом выскочил Живоглот и вцепился в плечо Поттера. Тот отбросил от себя огромного кота, попал им в Лонгботтома, и в конце-концов раздался звон падающей посуды. — Да будет вам, Минерва, — хмыкнул Снейп, вскрывая письмо Кингсли, — будем откровенны. Самые опасные существа этой школы сидят по ту сторону зала. «Репортер приедет в четверг, — писал министр, — будет хвалить вас, вашего вампира и ваши взгляды на вампиров. Достаньте из шкафа и отряхните от пыли приятное выражение лица. Помните, что это такое? P.S. Кстати, с ним приедет Ксенофилиус Лавгуд, который решил взять интервью с вампиром для своего «Придиры». Снейп молча протянул письмо МакГонагалл, глядя на Луну Лавгуд, с мечтательным видом посылавшую через весь зал розовые дымчатые сердечки куда-то в сторону Лонгботтома. — Господи боже, — воскликнула МакГонагалл, — Ксено Лавгуд! Да это страшнее десятка вампиров! — Нимфадора, — сказал Снейп, — я рассчитываю на то, что к четвергу Форест освоит простейшие левитационные чары, иначе будет просто стыдно за нашего прославленного кровососа. — Но четверг уже завтра! — Тем меньше у тебя будет времени на всякие сантименты. — Ты действительно чурбан, Снейп! — А ты действительно лишняя за этим столом, Нимфадора. Сделай ради разнообразия хоть что-то полезное. — Северус, — дернула его за рукав мадам Хуч, — нельзя так разговаривать с беременными женщинами. А им можно сбиваться в стаю и перемывать ему косточки? Люпин, пропустивший обеденное веселье, заявился после следующего же урока защищать свою ненаглядную мегеру. — Это хорошо, что ты так быстро откликнулся на мое приглашение, — приветствовал его Снейп. — Это было приглашение? — изумился Люпин. — Я думал, что приступ бытового хамства! — Зато смотри, как эффективно. У меня к тебе дело. Напиши для репортера «Пророка» какой-нибудь прочувствованный текст с точки зрения… — Оборотня? — невозмутимо спросил Люпин. — Ты полагаешь, что между мной и вампиром нет никакой разницы? — А разве мы не все равны? — вскинул брови Снейп. — Чем быстрее мы избавимся от репортера, тем лучше. — Тебе нравится помыкать другими, правда, Северус? — спросил Люпин. — Мог бы и сам написать этот дурацкий текст. Ты делишь свои уроки напополам со Слизнортом. У тебя полно свободного времени. — Да, — согласился с ним Снейп, — времени у меня навалом. Но я тут главный, а ты — нет. Из стены высунулась голова Толстого Монаха. — Профессор Снейп, — отдуваясь сказал он, — быстрее! — Пока, Люпин, — вскакивая на ноги, попрощался Снейп, — я пойду бездельничать вместе с моими друзьями-призраками! Джон Вустер, первокурсник Хаффлпаффа, стоял на коленях возле небольшой лунки на заледеневшей поверхности Черного озера и сосредоточенно рыбачил. Накинувший на себя невидимость Снейп подлетел к нему на метле, чтобы не оставлять следов на снегу. От удочки в руках мальчишки так сифонило сырой магией, что Снейпа едва с метлы не сдуло. Старинный и дикий артефакт, который Вустер или откопал в этой школе или притащил с собой из дома. И то, и другое не отменяло того факта, что этот милый ребенок самым бесстыдным образом воровал у водяного народа. — Мистер Вустер, — прошипел Снейп, сбрасывая невидимость. Он опустился на землю и теперь приближался к мальчишке, являя собой образ немилосердного наказания. — Потрудитесь объяснить, чем вы тут заняты! — Ай, — Вустер крупно вздрогнул, удочка выскользнула из его рук и булькнулась в лунку. — И я искренне надеюсь, что я ошибаюсь в своих подозрениях… Взгляд ребенка заметался между Снейпом и лункой, сомкнувшей свои воды над утонувшей удочкой. — Потому что выглядит всё это очень и очень плохо… Снейп перестарался, пугая ребенка. Потому что Вустер, выбирая между угрожающе шипящим директором и немедленной смертью, выбрал второе. Он глубоко вздохнул и сделал шаг вперед. Прямиком в лунку. Да твою же мать! Пока Снейп нырял вслед за Вустером, пока отбивал его от гринделоу, пока выяснял отношения с тритонами, пока уговаривал Муркус, главную русалку, найти потерянный артефакт, а потом — вернуть его, пока извинялся перед селки за украденные у них дремоносные бобы и толченый рог взрывопотама, пока выяснял, зачем вообще водяным эти ингредиенты, а потом рассматривал их запасы редких трав и кореньев, умирая от зависти, пока обещал убивать на месте каждого, кто бросает фантики от шоколадных лягушек в воду, прошло немало времени. К мадам Помфри он притащил совершенно обледеневшего Вустера уже ближе к ночи. — А, — сказала она, не удивившись. — Наш постоянный клиент. Что на этот раз? — Свалился в Черное озеро. — Шутите, — без всякого выражения сказала мадам Помфри. — Я высушил нас, как только мы оказались на суше, но он очень замерз еще под водой. — Вы, полагаю, тоже. — Я… апчхи!.. в полном порядке… апчхи! — Вы бы, Северус, провели ночь в больничном крыле. — Ну вот еще… пчхи! С другой стороны — начихать на Грейнджер, к тому же беременную? — Поппи, — с удовольствием забираясь под одеяло, попросил Снейп, засыпавший на ходу, — передайте Динглу, что сегодня он дежурный по Хогвартсу… Эй, Вустер! — А? — с соседней койки донесся такой же сонный голос. — Вы действительно меня так боитесь, что решили утонуть, избегая моего гнева? — Вас?.. Да отец мне голову оторвет, если я потеряю эту удочку. Где-то он не дорабатывает, — решил Снейп, — если первокурсники боятся своих отцов больше, чем его. И с этой мыслью он окончательно уснул. В три часа ночи его разбудил Слирейгрихаф. — Спишь? — спросил гриб, восседая на его подушке. — Сплю, — согласился с ним Снейп. — А домовые эльфы устроили бои без правил… Пойдем посмотрим? — Нет, — отрезал Снейп, переворачиваясь на другой бок. — А русалки с тритонами играют в карты на раздевание. Пойдем поиграем? — Нет, — натягивая на голову подушку, ответил Снейп. — А слизеринцы идут поджигать гроб, в котором спит вампир. Пойдем помешаем? — Нет… Что?! Страх и ужас царили в подземельях, это ощущалось даже наверху. Леденящий, убивающий, пронзающий до самых костей. Даже Снейпа проняло. Он несся вниз, перепрыгивая ступеньки, и гадал: успел? Не успел? Малфой, Гойл и Крэбб, мертвенно бледные, неподвижные, словно тряпичные куклы, висели в воздухе с совершенно пустыми, стеклянными глазами. Бертрам Форест стоял в своем гробу, и глаза его горели алым огнем, а клыки удлинились. На каменном полу валялся горящий факел. — Они еще живы? — быстро спросил Снейп. Бертрам отвел от этой троицы взгляд, и подростки свалились на пол, как будто кто-то перерубил ниточки, на которых они висели. — А, Снейп, — Форест дружелюбно убрал клыки. — Весьма вероятно, что да. Если не померли от страха. — Ну это не бог весть какие храбрецы, — Снейп склонился над бесчувственными телами, — но, кажется, они пережили ваше гостеприимство. Вы не могли бы выключить эту ауру всеобщего ужаса? — К сожалению, нет, но через несколько часов рассеется сама по себе, — извиняющимся голосом пояснил Форест, — это защитная реакция. Как у скунса. — У скунса? — передернул плечами Снейп. — Это такие животные. — Еще что-нибудь, о чем мне следует знать? — Еще иногда я выбрасываю в воздух знаменитое вампирское обаяние, от которого все вокруг начинают сходить с ума. Когда волнуюсь. — Вот как. — Никаких укусов, директор, и всего такого… кровавого. Просто немного… внушения. — Внушение. Снейп чувствовал себя идиотом, повторяя за Форестом слово за словом, но уж очень сильно давила на психику специфичная атмосфера, которая временно поселилась в подземельях. А ведь не только они одни находились сейчас здесь. — Форест, — быстро сказал Снейп, — отправьте своих друзей в больничное крыло. — Конечно, — вампир поднял всю троицу за шивороты одной рукой и легко, как три перышка, закинул их себе за спину. — Что-нибудь еще? Снейп оторопело смотрел на него. — Нет. Пожалуй, нет. Завтра у вас возьмут интервью, вам уже сказали об этом? — Оу! — воскликнул Форест, явно взволнованно. И Снейп ощутил невыносимое притяжение его красоты и молодости, и почти поддался на чарующий зов обаяния, прежде чем вспомнил об окклюменции. — Вы можете это контролировать? — хмуро спросил Снейп. — Обычно да. Но в этом месте так много стихийной магии, что мне трудно владеть собой. — Что же. Завтра в шесть я жду вас у себя. Будем закалять ваш характер. У меня тут целая толпа вечно перевозбужденных подростков, еще только массированных атак вампирского обаяния не хватало! — Простите, — совсем расстроился Форест, выглядевший столь виноватым, словно не его пытались поджечь в собственной постели. Гермиона сидела на полу возле камина, протягивая руки к огню. — Что это такое? — спросила она. — Дементоры? Но я не чувствую тоски… только ужас! — Это скоро пройдет, — ответил Снейп. Он сел возле неё на пол и обнял её за плечи. Гермиона с облегчением привалилась к нему. — Страсти какие, — пробормотала она. — Вы не спросите меня, где я был? Она слегка повернула к нему голову, касаясь лбом его подбородка. — Кто вас знает, — ответила она. — Может, опять василиска убивали, может, были в Лондоне, а может, в Хогсмиде. Вы живете сами по себе, а я — сама по себе. И я даже не знаю, могу ли задавать вам хоть какие-то вопросы. — Что же вам мешает? Снейп подлевитировал под свою спину кресло, чтобы удобно откинуться на него. Гермиона накинула ему на плечи свой плед. Ужас отступил за круг света, отбрасываемый огнем в камине. — У вас иногда такое лицо, что к вам и подходить-то страшно. — Только иногда? Она фыркнула. — Почти всегда. — Вот вам и знаменитая гриффиндорская отвага. Я был в больничном крыле, Гермиона. Упал в Черное озеро. — Шутите? Как это… Она коротко выдохнула, убивая в себе другие вопросы. Накрыла обнимавшие её руки своими. — Спасибо, что сказали, — произнесла Гермиона коротко. — Уж лучше спросить меня, чем обсуждать со своими подругами. Она немедленно взвилась. — А что вы хотели? — разворачиваясь к нему, воскликнула Гермиона. — Вы бегаете от меня несколько дней, как заяц, молчите, как рыба, и вообще превращаетесь в каменную горгулью… — Так заяц, рыба или горгулья? — спросил Снейп, любуясь отблесками огня на её лице. — А что делать мне? Ждать, пока вас отпустит? Бегать за вами следом? Ставить на вас капканы? Ваши смены настроения еще менее предсказуемы, чем погода! А у меня даже зонтика нет! Он не стал слушать её дальше. Обхватил рукой за шею, притягивая к себе ближе. Целовал все еще возмущенно продолжающие что-то говорить губы, и надеялся, что легкая простуда уже вытряхнулась из него, и… — Да перестаньте вы, — воскликнула Гермиона, упираясь руками в его грудь. — Вы не можете сначала делать вид, что меня не существует, а потом возвращаться с поцелуями! Как будто я… Да к черту, — перебила она сама себя и, чтобы быть последовательной, сама поцеловала его. Из «Пророка» прибыл Барнабас Кафф, его главный редактор. «Мой ученик, — всем сообщал Слизнорт, в это утро еще более важный, чем обычно. — Из клуба Слизней!» Сияющий голубизной своих одежд Ксенофилиус Лавгуд бродил по школе с широкой улыбкой. Неожиданно для Снейпа Гермиона крепко обняла редактора «Придиры» и расцеловала в обе щеки, чем, впрочем, нисколько не удивила эксцентричного гостя. — О, дорогая, — пробормотал Лавгуд, погладив её по плечу. — Я понимаю. Ведь у тебя теперь целых три сердца!