Когда лед превращается в пламя

      Последний аккорд произвольной программы, финальная поза. Ощущение полной обреченности. Опять ошибки, её ошибки. Злосчастный сальхов и касание рукой на выбросе. Ксюша наклонилась и оперлась руками в колени. Тяжело. Дышать тяжело. Ее душили подступающие рыдания, но слез не было. Ужасно. Она чувствовала себя просто ужасно и морально, и физически. Как будто тиски сдавили легкие. И казалось, что она взорвется здесь и сейчас от невыносимого напряжения. И ей плевать на многотысячный «Мегаспорт». Прикосновение твердой руки к плечу привело в чувство. Она выпрямилась и автоматически шагнула в объятия, такие знакомые, родные, и такие холодные. Этот лёд она чувствовала всем своим существом и поэтому почти сразу же отстранилась. Всё, хватит, ей этого не нужно. Она сама… как-нибудь… переживет. Не в первой.       Федя был зол. Очень зол. На самого себя. Это же надо было сдвоить каскад. Когда Ксю его сделала, да как шикарно сделала. И он боялся. Опять боялся к ней подойти, хотя видел, что у нее чуть не истерика. Только слегка тронул за плечо, чтобы она очнулась. Чуть обнял, только чтобы выразить свою поддержку и опять ушел в свою раковину и злился на самого себя.       В кис-энд-край в ожидании оценок обоих одолевали тяжелые мысли. «Тяжелый и непонятный сезон, в очередной раз», — пронеслось в голове у Феди. Вроде бы уже все стало привычным: постоянные травмы, постоянные ошибки. Но так хотелось чистого проката здесь, на родном льду, перед родной публикой. А он не смог собраться на прокат, хотя на тренировках всё получалось. У Ксю опять проблемы, причём проблемы в голове. Отчасти виной их был он сам. Он прекрасно об этом знал. Но он не знал, как сейчас решить их. Навалилось столько всего и сразу, да еще Олимпиада впереди. А уже сейчас хотелось послать всё на…       «И даже уже все равно на оценки, все равно какое место будет», — отрешенно размышляла Ксения. Залезть на пьедестал с таким прокатом нереально. А оказываться в самой ж*пе на главных стартах уже привычно. Федя вон злой сидит, опять она его подвела, опять не прыгнула. И в душе такое опустошение, что воля, что неволя… Но как же хочется всё послать на …       Он нашел ее в укромном местечке подтрибунного помещения. Она всегда там пряталась — от него, от людей, от журналистов и камер. — Ксюш, извини, — Федя сел рядом и дотронулся до ее колена. — Это ты меня извини, я опять не смогла, — Ксюша вытерла беспомощную слезу. — Оба виноваты, давай не будем меряться ошибками.       В паре всегда виноваты оба — первое правило большого спорта. Ксюша кивнула и закрыла лицо руками. Вот теперь пришли слезы, горькие, обидные, беспомощные слезы. «В паре виноваты оба», — с какой-то удручающей ритмичностью крутилось в мозгу. А если уже нет пары? Она не чувствует, что они пара. Он стал чужой. И всё вокруг стало чужим. Она чувствовала себя так одиноко. Окруженная людьми, близкими, публикой — она чувствовала себя ужасно одиноко. Злые слезы перешли в отчаянные рыдания. — Уйди, мне надо побыть одной, — пробормотала она сквозь зубы.       Сейчас ей не хотелось искать у него поддержки и рыдать у него на груди. Он для нее чужой. Он сам так решил. Уткнувшись в колени, она выплакивала всю боль и горечь своих поражений, как спортивных, так и личных. Сильные руки подняли ее и прижали к своей груди. Зачем? Зачем он это сделал? Она думала, что он ушел. И плакала бы она себе спокойно, не нужна ей ничья поддержка. Она и сама умеет справляться… Умела… Но руки сами привычно потянулись к крепкой шее, и она привычно спрятала лицо, уткнувшись ему в плечо. — Перестань, все образуется, — тихо сказал он и погладил по голове.       «Ага, конечно. Все образуется, только если ты переедешь в Антарктиду, а я потеряю память», — и опять полились слезы. Он продолжал гладить ее по голове и прикасаться губами к виску. Как раньше, когда в ней была жива надежда и вера в будущее, в их совместное будущее. Нет, хватит с нее. Больше она не верит в эти сказки, нежности и дружеские отношения. Он ведь сам ей сказал, что не стоит давать волю чувствам. Вот и не стоит. Девушка выпрямилась, спокойно вытерла уже почти высохшие слезы и встала. — Спасибо, Федь, я в порядке. Надо к награждению себя в порядок привести.       А голос такой тихий, безжизненный. Федя смотрел на ее удаляющуюся спину и почему-то чувствовал себя последним подлецом.

***

      Поклоны на награждении. Они ехали к пьедесталу вместе, привычно поникшие, на порядком надоевшую вторую ступень. Он обнял её за талию, она в ответ прильнула к нему. Неужели вернулось то чувство партнерства? Неужели возвращаются их теплые отношения — после той его холодности и злости последних дней?       Ксюша не хотела об этом думать, она запретила себе. Она уже смирилась, что его не будет рядом. Будет только партнер — техническая пустая оболочка, который выходит на старт и делает свое дело, без эмоций, без души, просто потому, что так положено. Как же это страшно и больно! Она запела гимн, чего раньше почти никогда не делала, только для того, чтобы отвлечься и не думать, что он рядом, но не с ней.       Второй час посиделок в баре давал о себе знать. Макс уже раз в пятнадцатый выслушивал какая стерва Ксю… была, и почему она сейчас стала такая мягкая и послушная, а он к этому не готов и вообще, говоря по-русски, он послал ее на… ну далеко. Потому что нельзя мешать отношения со спортом, с работой, ничего хорошего из этого не выйдет. Он ей прямо так и сказал — нельзя. Не будем смешивать работу и личную жизнь, ни к чему хорошему это не приводит, на катке они скандалят еще хлеще, чем раньше, а за один прокат она косячит больше, чем за все сезоны вместе взятые. Правда, Федя забыл добавить, что на тренировке они повздорили первый раз за долгое время только после Нового года. Но Федя почему-то посчитал это знаком, что не стоит. Не стоит продолжать отношения, которые не стоило начинать. Потому что он боялся. Боялся Ксю и своих чувств к ней.       Все это он сейчас вываливал своему другу как на духу. Макс и раньше знал, что у его друга с партнершей своеобразные отношения, но сейчас, наконец, понял, что к чему, и пожалел Федю, и даже пожалел Ксюшу, хотя отношения между ними были не сказать что теплые. И решил открыть глаза другу на то, что он муд… в общем, не мужик. — Знаешь что, друг мой Федор, это все, конечно, правильно и понятно, отношения и работа, их не надо смешивать и т.д. Но против судьбы не попрешь, и чувства все равно вырвутся наружу, и будет это в самый неподходящий момент и самым неожиданным образом, — поймав вопросительный взгляд друга, Макс утвердительно кивнул.       Да, у них с Таней тоже все не так волшебно начиналось, как они рассказывали в интервью. — И тебе, прежде чем давать девушке отворот поворот, в себе бы разобраться не мешало. Тебе вот что, сейчас легче стало, что между вами как стена ледяная выросла?       А то, что между ними выросла стена, Макс воочию наблюдал во время прокатов двух программ на этом чемпионате. Как чужие люди выходили на лед, лишь бы только не дотронуться друг до друга. Уж он-то, прошедший семь партнерш и познавший, что такое любовь и всё, что к ней прилагается со своей седьмой и единственной, видел, что не все так ладно в этом столбовоклимовском королевстве.       Федя отрицательно покачал головой. Какое легче, наоборот, все только еще больше запуталось, а на душе как будто слоны потоптались. — Так и надо было решать — работа или личная жизнь — раньше, когда только все началось, а не через несколько месяцев и перед чемпионатом Европы. Нашли время. Ты вообще свою Ксюшу видел? Она же на старт выходит как узник перед смертной казнью. С обреченностью и заранее зная, что не выиграет. Ну нельзя же так. Где та Столбова, которая всех соперников распугивала взглядом и раскидывала всех по бортам катка на разминке? А? Скажи мне, друг мой Федя, что ты сделал с настоящей Столбовой? Потому что сейчас это какая-то ее неправильная тень. — Ничего ты не понимаешь, Макс. Она вот сейчас и есть настоящая. Она нежная и мягкая. Она умеет плакать, она очень переживает любую мелочь. Она заботливая и добрая. Она стирала и гладила, а ещё пришивала пуговицы к моей рубашке… — Уууу, какие подробности. Ну что сказать, Федя, ты попал. Баба в тебя влюбилась. А ты ее отшил. Не завидую я тебе.       Макс отхлебнул из стакана, Федя последовал его примеру. — Думаешь, я сам не знаю, что поступил как последняя тварь? Но ты не понимаешь, я ее боюсь. — Кого, Ксюшу? Да она в два раза меньше тебя. — Я ее вот такую боюсь. Потому что я за столько лет думал, что я ее знаю. А эту Ксюшу я не знаю. И эта Ксюша вызывает у меня какие-то непонятные чувства, — и увидев вопросительный взгляд друга, добавил: — очень сильные чувства, которые не поддаются контролю. — Поделюсь собственным опытом, слушай чувства. Не надо размышлять, что будет, если бы… Ты не знаешь, что будет, а ваши чувства есть здесь и сейчас. И вам от этого никуда не деться. Будете противиться своей натуре, будет только хуже. И уж работе помешает точно. — Вы с Таней тоже… Ну это… Решали, как работать дальше, если тебе ее постоянно хочется затащить в постель… — дурацкий вопрос, но как спросить по другому, и Федя опять хлебнул жгучего напитка.       Макс весело усмехнулся. — Мы с Таней решали, где нам устроить «постель», и работе это сильно не мешало. Но я тебе этого не говорил.       Федя понимающе кивнул и ненадолго задумался. — То есть ты предлагаешь мне пойти к ней и … И чтобы наши отношения продолжались, несмотря на то, что мы можем начать спор в постели и продолжить его на тренировках? А если вот это совсем мешать будет, постоянные споры, скандалы. Ведь Игры скоро… — Когда Ксю с тобой последний раз скандалила? — Когда я ей сказал про рабочие отношения. — Так чего ты тогда себе проблемы придумываешь? Иди уже и будь мужиком. Знаешь, Федя, скажу тебе по собственному опыту — однажды рискнув, ты можешь остаться счастливым на всю жизнь. И поверь, не все в этой жизни меряется медалями, есть более важные вещи. Любовь, семья, дети… Все остальное это настолько мелко…       Федя опустил голову и уставился на выпуклое донышко стакана. Он переваривал слова старшего друга. И все равно боялся им последовать. Говорить можно всё, что угодно. Но как пойти исправить то, что он уже успел наворотить в отношениях с Ксю? Его Ксю. Он боялся. Боялся, что она его не примет, не захочет с ним разговаривать, и вообще уже нашла себе другого — Ксю это может. Потом он вспомнил, как она поправляла ворот его рубашки и переживала за пуговицу. На пресс-конференции вообще сказала, что хотела бы кататься под «Ленинград». Он тогда чуть со стула не упал, хотел задушить ее в объятиях, да вот правила приличия и хорошее воспитание не позволили. Он поднял голову, посмотрел на двух Максов, вдруг взявшихся ниоткуда, и задал таки мучивший его вопрос: — Ты же ее не любишь? Вы на одном катке не смогли ужиться. Ругались постоянно. Она даже на вашу свадьбу не согласилась прийти. — Федь, я не обязан ее любить. У нас с ней несовместимые характеры, потому что мы похожи. А я бы не хотел настолько тесно общаться с еще одним Траньковым, поверь. Я и себя с трудом выношу, — Макс засмеялся. — Но мне достаточно, что ее любишь ты. И я знаю, какой она на самом деле человек. Таня в людях не ошибается, она сразу сказала, что Ксюше тяжело, потому что она влюбилась. Так что ты уж дальше как-то сам разрули этот вопрос. Я бы хотел видеть своего почти родственника счастливым.       Макс допил бокал, встал из-за стола, потому что пора уже было возвращать к жене и дочке. — Иди к ней, — тихо сказал он другу, пожал руку и пошел к выходу из шумного бара на холодный и ветреный Ленинградский проспект.

***

      Ксюша сидела на кровати, в руках теребила бокал красного вина. Телефон разрывался от оповещений так часто, что пришлось его выключить. Вроде как принято отмечать медали, окунать их в праздничный напиток, но ей этого не хотелось. С подругами встретиться тоже не тянуло. Ей претила сама мысль о нахождении в чьем-либо обществе. Нужно было в одиночестве пережить свои проблемы. Телевизор бездумно работал в номере. Она все равно не понимала, что происходило на экране, ей просто необходимо было развеять гнетущую тишину. В голове прокручивались события последних дней. Вот Федя говорит ей, что им не следует продолжать отношения, а следует сосредоточиться на работе. А ей очень хотелось треснуть его чем-то тяжелым. Но на этот раз они только наговорили друг другу тяжелых слов, а она сгоряча даже заявила ему, что видеть его не хочет, и пусть ищет себе другую партнершу, и плевать ей на олимпийские игры, ей все равно на них не с кем ехать, потому что партнер ее предал. Если бы она тогда знала, насколько близка к истине. Предательские слезы опять полились из глаз. Девушка сама не понимала, как она выдержала этот чемпионат, как она смогла пережить эти два проката и не завалить их в хлам. Всего лишь две с половиной ошибки на две программы. Подумаешь, два падения с двух прыжков и одно касание рукой. Бывало и хуже. Если его что-то не устраивает, пусть ищет другую партнершу, техничную и стабильную.       Ксюша отхлебнула из бокала и откинула голову на подушки, зажмурив глаза, которые заливали уже реки слез. Соленые дорожки щипали глаза и стекали на белые наволочки вместе с остатками макияжа. Господи, за что ей это наказание? Через столько лет работы взять и влюбиться в своего партнера! Да так, что реально сносило крышу, а разум отключался. Но в тот день, когда он пришел рассказать ей про «рабочие отношения» мозг включился, и она его выгнала. Как он мог, после всего, что у них было, таким будничным языком говорить ей, что у них ничего не выйдет… Когда она только-только решила, что наконец, вот оно, и она сможет построить нормальные, долгие, крепкие отношения. Почему она думала, что «Федя и нормально» совместимы в одном предложении?. Да там столько тараканов, сколько ей и не снилось. Ну за что ей это! Да еще и во время чемпионата Европы.       Естественно, она послала его туда, куда и он ее много раз за время их совместной спортивной жизни. Решила для себя, что раз он не хочет, она напрашиваться не будет. Потерпим до конца Олимпиады, всего лишь месяц остался и два старта. А там — разойдутся, Федя, наши с тобой дорожки. Да только не пожалел бы, сокол мой ясный. Зарыдав еще больше, девушка пошла в ванную, чтобы смыть горечь пролитых слез и привести лицо в порядок. Выходя из уборной, девушка услышала стук в дверь, и не спрашивая пошла открывать. Дура. Знала бы кто там за дверью стоит… — Тебе чего надо? — резко спросила девушка. — Тебя надо.       Федя стоял, облокотившись на косяк. Невооруженным глазом было видно, что ноги его еле держали. Ксюша услышала звук лифта и пошире распахнула дверь, чтобы это горе луковое шагнуло внутрь и не светило своим идиотским хвостиком в официальном отеле для спортсменов, полном нежелательных глаз и ушей. Федя шагнул в номер и шатаясь, еле дошел до кровати. Ксюша встала рядом с ним и зло поинтересовалась: — И чего тебе от меня надо?       Мужчина поднял голову и увидел четыре Ксюши. К такому шоку его жизнь не готовила. Ему и с одной Ксюшей тяжело было справиться, еще тяжелее понять. А если четыре Ксюши в постели… нет, он к такому точно не готов… — Он сказал, что я мудак. — Не знаю кто он, но я с ним согласна. — Это Макс.       Глаза Ксюши сделались большими от удивления, и только она собралась отпустить язвительное замечание по поводу его лучшего друга, как заметила, что Федя преспокойно снимает ботинки. До нее только сейчас дошло, что он пришел с улицы и не разулся. — Твоего друга иногда посещают светлые мысли.       Федя поднял голову, чтобы ответить, но почему-то Ксюши у него было аж четыре штуки, и он растерялся, которой из них отвечать. А ботинки снять надо, он же с улицы. И сейчас напачкает ей ковер, она еще ругаться будет… — Он сказал, что не нужно думать о медалях, а нужно думать о важном, — и притянул к себе девушку за талию. — И что же это такое важное, что важнее медалей? — Ксюша смотрела на затылок своего партнера с бесившим ее хвостиком, а властные мужские руки, несмотря на дурман алкоголя, очень сильные, тянули ее вниз и посадили к себе на колени. Противиться не было сил… и она всё же ждала ответа. — Любовь, семья, дети… — Федя провел ладонью по ее щеке, заправил короткую прядку черных волос за ухо. — Климов, почему ты говоришь такие вещи только когда ты пьян? — Ксюша откинула голову, наслаждаясь горечью его поцелуев. Жесткие губы скользили по ее щеке, затем по шее… — Потому что я боюсь, что ты меня пошлешь, если я заговорю о семье и о детях…- поцелуи продолжались, и вот уже ее футболка была задрана до плеч, а горячие губы опустились к груди.       Ксюша удивленно наклонила голову и собралась разразиться гневной тирадой, как вдруг почувствовала, что лежит на подушках, а темная макушка опустилась к… И тут она услышала храп. Неожиданный мужской, довольно сильный храп. — Зашибись!       За что ей это наказание, думала Ксю, переворачивая своего незадачливого партнера и укладывая на постель, благо размеры кроватей в официальном отеле чемпионата Европы позволяли это сделать. Сама встала и взглянув на это сильное, хоть и пьяное мужское тело, принялась размышлять: раздеть или не раздеть. Решила, что раздеть стоит, если поддастся. Иначе с таким количеством килограммов живого пьяного мужского веса ей не справиться. Федя что-то бурчал и все повторял про любовь и медали, пока она снимала с него джемпер и штаны. Да и чего она не видела в этих штанах, хотя взгляд так и цеплялся за то, что скрывала эластичная ткань с ярлыком "Calvin Klein". Ксюша подняла одеяло и накрыла своего партнера. Потом погасила свет и нырнула в уже знакомое мужское тепло.       Впервые за последние недели она вновь смогла нормально уснуть. Отпускать от себя любимого мужчину, его тепло и заботу оказалось сложнее, чем она себе представляла. После того их расставания Ксюша почти не могла спать, ночами подолгу прокручивала в голове реплики, жесты, иногда даже хотела заплакать, но не позволяла себе этого. Утром как ни в чём не бывало приходила на тренировки, каталась положенные часы и старалась даже не смотреть на своего партнера. Программы у них были накатаны до автоматизма, артистическую сторону она включала уже на соревнованиях, а в технической части она точно могла сказать, где и в какой момент окажется Федя. Иногда Ксюша специально закрывала глаза, избегая малейшего зрительного контакта. Влад и Нина Михайловна укоризненно качали головами на её трюки, но ей было всё равно. Она знала, что флип теперь может выехать даже в толпе детей, а на поддержках Фёдор работал как никогда аккуратно, отчего она не боялась взлетать в них. Ссора повлияла на их концентрацию: они стали более внимательны, но и только. Сплоченность никуда не ушла, почти 9 лет в паре даром не пропадали, но вот искры и нерв пропали. Они оба это понимали, расходились по домам с тяжелым сердцем, она злилась на него, а он думал, что так будет лучше.       Но теперь, после всего случившегося, у Ксюши забрезжила надежда, что мозги к её партнеру вернутся. «Нет, Феденька, не лучше нам стало от расставания, и ты это прекрасно знаешь», — думала Ксюша, проваливаясь в глубокий и, как она надеялась, наконец-то спокойный и долгий сон, прижимаясь к крепкой мужской груди. Слезы давно высохли, злость испарилась, осталась только усталость. Федя пробурчал что-то нечленораздельное, бессознательно прижал её к себе сильной рукой. Ксюша расслабленно вздохнула и ощутила прилив нежности.       Сон путался с реальностью, картинки в мозгу рисовали то её тоску по нему в последние дни, то холодные объятия после проката и жаркие пьяные поцелуи. Воспоминания, страхи, сомнения снова и снова сдавливали её голову в тисках, заставляли просыпаться в ужасе, но тепло мерно дышавшей рядом груди успокаивало, и Ксюша снова засыпала.

***

      Утром она, естественно, проснулась раньше. Ей было непривычно жарко, но выныривать из этого тепла ей не хотелось. Ксения повернулась на другой бок и долго смотрела на Фёдора, шутливо считала реснички, нежно касалась кончиками пальцев его лица и совершенно не думала о том, который час, что было запланировано на этот день и прочей ерунде. Ей просто было хорошо. Плевать на то, что было до этого, важно то, что сейчас он рядом с ней, в эту самую минуту. «Живи моментом», — пронеслось в голове, и Ксюша прикоснулась губами к его щеке.       - Ксю, это ты? — пробормотало сонное чудо, не разлепляя веки.       Ксении хотелось как-нибудь съязвить, пошутить, но сердце переполняла такая щемящая нежность, что она просто молча поцеловала его в губы, без лишних слов давая понять, что разговоры сейчас ни к чему. Хватит, наговорились уже. Федя открыл глаза, удивленно поглядел на Ксюшу, затем хитро улыбнулся: - А мне нравится просыпаться так. Сквозь второй поцелуй, ещё более нежный и мягкий, в голове Климова пронеслись события вчерашнего вечера. Он отстранился и выдохнул: - Прости. Кажется, я мудак. - Это я уже вчера слышала, — убийственно прошептала Ксюша.       Ей хотелось взять сковородку и ушатать своего слишком любящего подумать партнера. Вечно ему так не вовремя приходят в голову разные мысли. - Что я ещё вчера сказал? — виновато опуская глаза, спросил Федя и прислонил ладони к лицу. - Да много чего. О семье, о детях, о любви, — цедила Ксюша, внутренне потихоньку радуясь, а чему радуясь, сама ещё не понимала. - И ты… не отправила меня в далекое и веселое путешествие вслед за персонажами клипов «Ленинграда»? - Как видишь, нет.       Шокированный Фёдор ещё пару минут не мог прийти в себя и боялся поднять на неё взгляд. Опасался, что гнев настигнет его сейчас, что она вышвырнет его из номера (и правильно сделает!). Но в груди огнем полыхал её вчерашний опустошённый взгляд, эхом звучали слова Макса, а в горле неумолимо пересыхало.       Ксюша, поняв, что незадачливому любителю посиделок в баре по вечерам с лучшим другом сейчас просто необходим глоток воды, потянулась к дверце мини-бара. Она с ехидной улыбочкой вручила ему бутылку минералки. Злиться на него дольше нескольких секунд у неё сейчас не получалось. Федя выпил половину содержимого одним глотком и едва слышно проговорил: - До чего ты у меня заботливая. - Что, женился бы на мне? — полушутя-полусерьезно откликнулась Ксюша, боясь услышать ответ. И чтобы скрыть свой страх, продолжила развивать мысль, старательно делая вид, что это всего лишь шутка: - Представляешь, нас будут объявлять как Ксению и Фёдора Климовых. Ксения Климова — хорошо звучит! Мне прям нравится. Как раз паспорт обновлю, а то меня фото в нём раздражает. В ледовых шоу успех будет обеспечен сразу! - Знаешь, а мне тоже нравится, как звучит Ксения Климова. Вот очень нравится, — прервал её поток Федя. — И сразу все поймут, кто в паре главный.       В него тут же полетела подушка, затем ещё одна. Хохочущая Ксюша тем временем пыталась кинуть в любимого ещё и одеялом. - Эй, ну я же пошутил, — буркнул Федя, и тут же захотел отрезать себе язык. - Я тоже, — холодно ответила она.       Как быстро может погаснуть сияние во взгляде. Только что она смотрела на него с нежностью, а сейчас почти с ненавистью. Она выпуталась из пледа и отправилась в ванную. Федя проводил её помутневшим взглядом, мысленно отметив, что она похудела. Казалось бы, и так прозрачная совсем, только пятая точка и грудь округло и соблазнительно выделялись в тонкой фигурке, а сейчас почти похожа на тень. - Какой же я дурак! — в сердцах воскликнул он и с силой кинул ни в чём не виноватую подушку куда-то в угол номера. Жалобно звякнула слетевшая с тумбы миниатюрная декоративная статуэтка.       Ксюша даже за шумом воды в душе услышала этот крик и почему-то хихикнула. Странное у неё было настроение этим утром. «Согласна с предыдущим оратором», — так и хотелось прокричать в ответ, вспоминая, как они с Федькой подшучивали над коллегами из одиночного катания во время чемпионата России. Тогда пресс-конференция парней превратилась в подобие шоу пародистов. Кто-то из медалистов говорил что-то умное, а двое других с важным видом добавляли, что согласны с ним. «Мужики вообще не заморачиваются над тем, что и зачем они говорят», — думала Ксюша, выдавливая шампунь на ладонь. Намылить голову она не успела: дверь ванной комнаты распахнулась. Ксения чертыхнулась, что забыла запереться, но было уже поздно. Климов, её обожаемый Климов, любимый мужчина и самый надежный ледовый партнер, интеллигентный тугодум и несносный дурак в одном флаконе, решительно смотрел на неё. - Ты знаешь, а я не шутил. - Согласна с предыдущим оратором, — не выдержала Ксюша, улыбаясь. - Ты о чём? — опешил Федя.       Да уж, после вчерашних возлияний его мозгу приходилось явно нелегко. Ксюша так и видела, как шестеренки мыслительной деятельности со скрипом поворачиваются в голове. Механизм явно нуждался в смазке, ну или в хорошем ударе, можно и эмоциональном, но лучше всё же механическом, желательно сковородкой и желательно чугунной. - А ты о чём? - Я? О том, что хочу жениться на тебе. Хочу, чтобы ты стала Ксенией Климовой, а ещё хочу маленьких Климовых, бегающих по нашему дому… - Стоп-стоп-стоп. На маленьких Климовых мы ещё не договаривались, — одёрнула его Ксюша, празднуя мысленно маленькую победу. — Но стать Ксенией Климовой — вторая моя большая мечта. После личного олимпийского золота, разумеется. - И оно у нас будет, Ксения Андреевна Климова. Я тебе обещаю, — твёрдо проговорил Федя.       Затем он восхищенно и даже слегка плотоядно оглядел взглядом её фигуру и хитро прищурился: - Я так скучал по тебе. Что насчёт совместного душа? - Самая лучшая твоя мысль за сегодняшнее утро, — удовлетворенно хмыкнула Ксения и потянула вверх его футболку.       Федя разделся и шагнул под теплые струи. Он был таким большим, что заполнял собой все пространство вокруг. Она чувствовала, как от его близости по телу разливается спокойствие и тепло. Вспомнив, что так и не намылила голову, Ксюша решила закончить процедуру, Федя последовал ее примеру. Затем он первым шагнул под душ, чтобы смыть с головы мыльную пену. Вода слегка прояснила похмельный туман в мозгах, но ненадолго. Потому что сейчас Ксюша легким прикосновением пальцев изучала его грудь, мощный торс, пресс… Неожиданно мужчина резко повернулся, снял душ и твердым движением приподняв ее подбородок, заставил наклонить голову назад. Теплые струи смывали пену с коротко стриженных волос, а большая мужская ладонь массировала голову и перебирала мокрые пряди. О боже, она готова была растаять и простить партнеру все его прошлые и будущие прегрешения только за одно это ощущение сладостной неги.       Душ был водружен на место, и Федя поискал глазами гель. Найдя нужную баночку, он выдавил немного на ладонь, и через мгновение Ксюша почувствовала его руки на своих плечах. Размеренными движениями он намыливал маленькое соблазнительное тело, проводя по предплечьям до ладоней, затем перейдя на спину и изгиб поясницы. Когда горячие ладони обхватили мягкие груди, Ксюша сладко вздохнула и откинула голову назад, прижавшись затылком к крепкому телу. Он не стал долго уделять внимание самой соблазнительной части тела партнерши, продолжив процедуру намыливания — живот, ягодицы, бедра… И тут Федя не выдержал. От бедра ладонь скользнула вверх и прижалась к самому сокровенному месту.       Ксюша тихо вздохнула и прикусила губу. Жарко. Внутри жарко. Тепло закручивалось внизу живота огненным вихрем и поднималось волной по венам. Его ласки были уверенными, пальцы знающими — как и где ей нравится. И вдруг ласки прекратились, на мгновение она ощутила холод, который заставил ее поежиться и почувствовать себя одинокой. Но тут теплая струя воды коснулась ее плеч, а родные руки опять продолжили путешествие по ее телу, смывая душистое мыло.       На смену рукам пришли губы, которые обжигающими прикосновениями прошлись по ее шее. Ксения повернула голову, и жадные губы нашли ее и накрыли в долгом всепоглощающем поцелуе. И снова мужские ладони обхватили мягкие половинки, легонько разминая и прикасаясь подушечками больших пальцев к напряженным вершинкам. Волны удовольствия бежали по всему телу, сворачиваясь тугой спиралью внизу живота, и до кончиков пальцев, твердая поверхность уплывала из-под ног. Она не понимала, почему он, именно он, его ласки, его близость заставляли ее забыть обо всем, делали такой беспомощной и податливой. Ему она готова была простить всё, только чтобы не лишаться ощущения его внутренней силы и мужской уверенности и спокойствия, которые спасали ее от нее самой.       Твердым прикосновением Федя заставил ее наклониться вперед, и она безропотно покорилась, потому что жажда почувствовать его внутри была невыносимой. Когда он наполнил ее собой, Ксюше захотелось плакать. Она так по нему скучала, она сама не осознавала, насколько ей не его не хватало.       Господи, как ему вообще пришла в голову такая мысль — отказаться от нее, от их отношений, от их чувств. Сейчас он понимал, какой он был дурак, и что он не смог бы без нее прожить. За 9 лет она стала ему настолько родной, настолько близкой, настоящей второй половинкой. Ведь кто, кроме нее знал его режим, его характер, размер его носков и футболок. Она знала его кулинарные пристрастия, и только она могла послать его в путешествие на мотив клипов «Ленинграда» безболезненно для собственного здоровья. Сейчас, когда он ощущал ее горячую сладость всем своим существом, Федор понял, что никто не знает Ксю, настоящую Ксю, кроме него. Потому что она ЕГО. И вот сейчас он пытался показать ей, доказать, что она может ему верить, и что она для него действительно самый важный и нужный человек в жизни.       Ксения ожидала, что он будет резким и страстным, а он был нежным, бесконечно, неторопливо нежным. Слезы текли не переставая, потому что она чувствовала то, что он не сказал словами, но о чем говорило его невысказанное трепетное отношение к ней. Вообще, все их отношения за 9 лет, это как танго, в котором ты пытаешься приблизиться к партнеру, но при этом отдаляешься от него. Нет параллельных линий, нет движений в унисон, каждый партнер сам по себе, пока они на последних аккордах не оказываются в объятиях друг друга. Вот и сейчас ей казалось, что акт их любви — это кульминация танго и определенность отношений и чувств. И как в танго, мощь движений нарастала вслед за аккордами музыки, звучавшей в сердцах.       Приближаясь к разрядке, Федя закрыл глаза и стал наращивать темп, яростно погружаясь в манящую глубину. Ксения всхлипывала и пыталась выдержать его внезапный напор, опираясь о кафель. Длинные сильные пальцы крепко впились в ее бедра. Он не давал ей ни малейшей передышки. Когда последний толчок, как разряд молнии, ударил в ее тело, она закричала. Федя издал громкий стон, так похожий на звериный рык. Оргазм прокатился беспощадной волной по телам обоих, заставляя содрогаться от удовольствия.       Когда волна стихла, Ксюша поняла, что руки дрожат, а ноги ее не слушаются. Чтобы просто выпрямиться, потребовалось приложить немало усилий. Надо отдать должное Феде, он, понимая ее состояние, поднял и прижал к своей крепкой груди, чтобы она могла отдышаться и почувствовать, что твердо стоит на ногах.       Они стояли, слившись воедино, не столько физически, сколько духовно, понимая, что выдержали столько и пережили вместе столько, что никакие испытания им теперь ни по чем. Они соединены и связаны навеки. Как только поняла, что может стоять на ногах, Ксюша повернулась лицом к мужчине и крепко обняв, прижалась щекой к его груди. Федя с нежностью провел рукой по коротким волосам, и девушка подняла голову. Поцелуй был мягким и успокаивающим, как солнышко после бури. Когда он закончился, Ксюша не выдержала и глядя ему в глаза сказала: — Я тебя люблю.       Сердце Феди ухнуло куда-то в пятки и так и не поднялось обратно. Его Ксю не перестает его удивлять. Чтобы она призналась первой! — Я тебя люблю, — ответил он и опять склонился к манящим губам.       Они еще долго стояли, просто наслаждаясь близостью друг друга, а вода смывала горечь всех прошедших переживаний.

***

      После третьей попытки дозвониться до своего непутевого партнера, Ксюша бросила это дело и со злостью швырнула телефон на кровать. Ведь обещал же, что сегодня он не будет задерживаться надолго, гулять и пить. Завтра же показательные! Ааа, ей хотелось найти самую тяжелую сковородку и треснуть ей по этой бестолковой голове! Ну где его носит? Обещал же просто проводить маму, перекинуться парой слов с Максом в «Мегаспорте» и вернуться! Да, не зря говорят, что мужики не меняются. Тут внезапно раздался звонок телефона, и Ксения резко схватила трубку. — Ты где? — Ксюш, мы тут с парнями немного посидим, отметить решили… — виноватый голос Федора Климова немного приглушил ее ярость. — С какими парнями? — С Мишей и Димой. Питерская мафия, ты же знаешь.       «О боже, малолеток спаивает», — закатила глаза Ксюша. Тут же вспомнился обаятельный разгильдяй Мишка с ямочками на щеках и красавец Димка с манерами настоящего джентльмена и улыбкой, сводящей с ума всех девочек-юниорок. Федя в их компании казался старшим братом. Представленная картинка ей понравилась, и она решила, что злиться не будет, но Климову об этом лучше не знать. — Ладно, только недолго. Если опять придешь ко мне пьяный, я тебя на порог не пущу. — Ксю, ну не ругайся, пьяный не приду, обещаю. — Федя, у нас завтра показательные, я не хочу упасть с поддержки. А в остальном, делай что хочешь, — и Ксюша резко сбросила звонок, вновь закипая, как вода в электрическом чайнике.       «Дебил, дурак, урод», — в адрес Климова летели все возможные «ласковые» эпитеты, которые она вспоминала.       Почти в полночь дверь ее номера открылась и послышались тихие шаги. Кто-то сел на кровать, но девушка даже не повернулась. Мужчина разделся и лег под одеяло. — Ксю, ну прости, задержался. Но я чуть-чуть, с утра буду в норме. Пацанов-то надо поддержать, они у нас молодцы, — крепкие руки обхватили девушку, а губы уткнулись в шею.       «Климов, ты бы тоже был молодец, если бы три-три прыгнул. Поучился бы у ребят тулупчик-то скручивать… Ай, ладно», — и она повернула голову. Колючий поцелуй заставил забыть обо всех возмущениях, и девушка окунулась в омут сжигавшей их страсти.       Наученная горьким опытом, она опасалась, что до показательных они не доедут, а если и доедут, то дай бог остаться бы живыми, и чтобы Федя не сильно спотыкался. Но сегодня где-то выпал фиолетовый снег, потому что Федя был свеж как огурчик, внимателен донельзя, а на выезде на прокат, пока их объявлял диктор, Ксюша заметила его нежный взгляд и не могла не ответить обворожительной и при этом милой улыбкой. Его взгляд говорил: «Ну что, любимая, вперед. Ты моя, и ты об этом знаешь. Я тебя никому не отдам, потому что мы с тобой родные, близкие люди. Мы — одно целое». Ксения слегка кивнула и улыбнулась, соглашаясь с партнером. Партнером не только на льду, но и в жизни. Их улыбки были теплыми и понимающими, как будто они знали тайну, одну на двоих. И выезжая на лед, они знали, что будут кататься сейчас не для публики, а для себя и друг для друга. Потому что они, наконец, осознали, что они живут друг для друга, и по отдельности их нет, а вместе они — команда и сила.