Герой в сияющих доспехах

— Господин Мелиодас, что-то случилось? — Элизабет какое-то время неотрывно смотрит на него, пытается понять, где правда, где вымысел, но всё ещё немного теряется в его переживаниях. Ещё бы. За столь долгую жизнь слишком много набралось. — Нет, всё в порядке. Ты сли-и-ишком беспокоишься, — Мелиодас, будто из вредности, специально тянет слова; и, замечая чуть недовольное, но по-прежнему такое прекрасное личико Элизабет, не может не рассмеяться, — а что? Ведь правду сказал. — Вы преувеличиваете, — она очаровательно краснеет и отворачивается в надежде, что он не заметит. Но как он может пропустить такую реакцию? И не воспользоваться шансом зайти ещё немного дальше. Элизабет не успела заметить, как он почти бесшумно покинул своё привычное рабочее место и подошёл к ней вплотную. — Да ну? — выдыхает почти ей в губы, — уверена? — За Вас просто невозможно не волноваться! — она, в ответ, смущается ещё больше и всеми силами пытается куда-то скрыться. Всего один взгляд может выдать все её чувства, а этого отчаянно не хочется. Пусть даже Мелиодас и читает её как открытую книгу. — Прости, — улыбается он как-то совсем странно, отчего по спине у неё пробегает холодок. Мелиодас всегда казался самым теплым, понимающим и родным, вот только… даже у привычных вещей есть обратная сторона. — Не хотел задеть. Она тянет к нему руку, но вовремя одёргивает — сейчас ему нужно немного побыть одному, и она понимает это лучше, чем кто-либо ещё. В огоньке тлеющей свечи вечер кажется бесконечным. Он действительно смаковал моменты их особой, душевной близости. Когда можно было не строить из себя шутника и балагура, не пытаться залезть к ней под юбку, а просто сидеть рядом, устало положив голову на такое родное плечо. Плечики Элизабет он очень любил, на самом деле. Мелиодас был уверен, что однажды у него обязательно будет возможность познакомиться с ними поближе, узнать её тело настолько хорошо, как сама она его никогда не знала. Близость физическую он считал наиболее полным выражением чувств, ведь словами не выйдет передать всю палитру эмоций, которые вызывают в нём малейшие перемены в её глазах. Таких красивых и голубых. Он знает, что один глаз она всегда закрывает чёлкой, ведь он напоминает о её внеземном происхождении. Она — богиня, он — демон. До чего же шаблонная история о двух возлюбленных, которым не быть вместе. Но они были. Они действительно пытались и… всякий раз что-то вставало у них на пути. Он живёт вечно; она умирает всякий раз, как только вспоминает свою прошлую жизнь. Их жизнь. И каждый раз, каждый чертов раз, Мелиодас встречает новую Элизабет. Не может не встречать. Она снова заснула за очередной книгой, сидя на скамейке у стены в их родной «Шляпе». Такая безрассудная, такая беззащитная Элизабет даже и не думает, что кто-нибудь посмеет покуситься на её покой. Ничему не учится. Впрочем, она может себе это позволить, ведь он всегда будет рядом, чтобы закрыть от любой беды. Начиная от местного конца света и заканчивая очередным похотливым извращенцем из соседнего переулка. И неизвестно ещё, что Мелиодас ненавидит больше. Осторожно подхватить на руки, стараясь не разбудить, и отнести в импровизированную спальню — задача не из легких, но он справляется с ней из раза в раз. Иногда ему кажется, что она специально так делает. Вот серьезно. Нельзя быть такой милой во сне, нельзя позволять чужим глазам так нагло себя изучать и тем более нельзя быть такой послушной. Знала бы Элизабет, что с ним делает одним своим присутствием. Только пока она спит он может позволить себе, наконец, сбросить все маски, и горько усмехнуться: — У нас совсем немного времени в запасе осталось, да? Ни Бан, ни Кинг, ни Диана… никто не имеет права видеть его в таком состоянии. Уставшего и разбитого, настоящего Мелиодаса знает только Мерлин, и то, пожалуй, лишь благодаря своему опыту и авторитету в его глазах. Ему, в принципе, чужое мнение безразлично. Разве что, в глазах Элизабет он должен, — обязан просто, — оставаться прекрасным героем в сияющих доспехах. Это ведь и называется любовь, не так ли?