Без памяти

      Султан совсем недолго сидел у себя на террасе, он всё вглядывался в бескрайние просторы неба, но казалось ему, что сидит он здесь словно целую вечность. Внезапно в коридоре послышался какой-то шум. На балкон с поклоном ступил Бали бей.       — Повелитель, я знаю, что вы просили меня не беспокоить, но это дело может быть очень важным…       — Пришли вести из того охотничьего домика? — поинтересовался Сулейман.       — Верно. Там найден вот этот окровавленный кинжал, — хранитель покоев протянул султану найденную вещь.       От увиденного глаза падишаха округлились:       — Это оружие Ибрагима! Я сам несколько лет назад подарил его во время одного из походов. Немедленно отыщите пашу и приведите сюда! Ведь я до последнего верил, что та информация из анонимного письма — ложь. Но теперь я понимаю, что Паргалы точно замешан в этой истории…       — Он передал вам послание, повелитель… Только что мне отдал его Сюмбюль ага, — Бали бей протянул вытянутый футляр падишаху.       Тот откинул круглую крышку. Заглянув внутрь, он заметил там бархатный мешочек и письмо.       Достав и развернув бумажку, Сулейман начал читать:       «Дорогой повелитель! Мы долгие годы провели с Вами рука об руку, защищая друг друга на поле брани, поддерживая друг друга и в горе, и в радости… Я гордился тем, что такой великий человек, как Вы, называет меня другом и даже братом. Благодаря Вам здесь, в Османской империи, я добился огромный высот: стал великим визирем, сераскером, я женился на Вашей любимой сестре Хатидже султан. У меня появилась власть, появились богатства. Но в один прекрасный момент я осознал, что здесь я совсем несчастлив… Я страдаю, и с каждым днём мне становится всё хуже и хуже. И поэтому я решил покинуть всех вас ради собственного счастья. Возможно, мой поступок покажется Вам весьма эгоистичным, однако, как мне хочется верить, каждый человек заслужил однажды обрести своё счастье… Я знаю, Вы ни за что бы не отпустили меня, если бы я попросил Вас об этом лично. Но оставаться здесь у меня больше нет сил… Если бы остался, то, пожалуй, тихо умер бы прямо у себя во дворце. Мне безумно жаль, что с Вами — моим дорогим другом я прощаюсь вот так: в письме… Но я искренне надеюсь, что Вы, повелитель, не держите на меня зла, не считаете предателем, ведь всё это время я служил Вам верой и правдой. Стоит признаться, что сейчас, когда Вы читаете это письмо, я уже далеко, и где я, знает лишь Аллах, и лишь он сможет меня найти. Я уехал на поиски своего счастья, и Вам я желаю стать счастливым, ведь Ваша судьба меня волнует так же, как и своя собственная… Я благословляю Вас на всё самое лучшее и прекрасное, что только может быть в этом мире, и навсегда прощаюсь с Вами.       Ваш бывший соратник, друг, спутник по жизни, Ваш бывший сераскер и великий визирь — Паргалы Ибрагим паша».       Прочитав это письмо, султан достал из футляра красный мешочек. Открыв его, он увидел визирьскую печать.       «Как он мог?» — крутилось в голове у султана. Ведь в этой истории было так много недосказанности… Но Ибрагим не поведал, куда уехал, а значит, его практически невозможно будет найти…       — Ибрагим паша покинул нас, Бали бей, — без лишних эмоций произнёс падишах.       Удивлённый воин кинул свой взор на султана.       — Но что же произошло?       — Мне тоже хотелось бы узнать об этом… Я хочу, чтобы сейчас же вся страна начала его поиски. И если к завтрашнему дню эти поиски не увенчаются успехом, то печать великого визиря ты, Бали бей, вручишь Айязу паше.       — Вы оказываете такую честь мне? Это очень неожиданно, повелитель, я благодарю вас… — произнёс хранитель покоев и забрал визирьскую печать себе.       — Мне завтра, судя по всему, будет не до торжественных вручений… Но если Ибрагима не получится найти к завтрашнему дню, это не значит, что вы перестанете его искать, тебе ясно?       — Ясно, государь. Я организую всё в лучшем виде, — Бали бей склонился.       — Можешь идти…       Только хранитель покоев развернулся, чтобы уйти с султанской террасы, как туда зашла обеспокоенная Гюльфем хатун. При виде султана в окровавленном кафтане она смутилась и с испугу сделала несколько шагов назад.       — Мне не до дворцовых интриг сейчас, Гюльфем… Оставьте меня одного! — недовольно сморщился Сулейман.       — Но, повелитель, произошло что-то очень плохое… У Хатидже султан была ужасная истерика, ведь Ибрагим паша уехал! — не унималась Гюльфем хатун.       — Мне искренне жаль Хатидже, но Ибрагим для меня в первую очередь — государственный деятель… Османская империя осталась без гениального великого визиря и главнокомандующего! Государство понесло потерю, гораздо большую, чем понесла Хатидже, — словно отрезал султан.       — Но, повелитель…       — Довольно! — уже со злостью в голосе закричал падишах, — Можешь идти. И ты, Бали бей, не пускай ко мне больше никого.       Малкочоглу взял Гюльфем за плечи и практически силком выпроводил с султанского балкона.

***

      С момента, когда Сулейман принёс Хюррем во дворец, прошло уже много часов. Солнце уже ушло за горизонт, а на небе появились звезды. Султан пытался их посчитать, но это было тяжёлое занятие, ведь звёзды то исчезали, то вновь загорались, то уплывали куда-то в дальние дали. Но снова послышались шаги.       — Повелитель… — начал только что вошедший Бали бей, — Операция госпожи закончилась. Всё прошло успешно, как сказали мне лекари. Вы повелели, чтобы при возможности госпожа осталась у вас в покоях. Поэтому аги на носилках под контролем лекарей уже принесли её и ждут вашего разрешения войти внутрь.       — Конечно! Нечего даже и спрашивать, пусть заносят её быстрее! — с неким задором в голосе проговорил падишах. Он был обрадован: на лице его засияла искренняя улыбка.       Осчастливленный султан бросился к себе в комнату и сам открыл двери изнутри. Лежащую на носилках, укутанную в одеяло, он увидел её — свою Хюррем. И, пускай, после сложной операции она была бледна, а под глазами у неё виднелись большие синяки, он всё равно увидел в ней свою самую красивую ослепительную госпожу.       Пока Хюррем укладывали на постель, к Сулейману подошла главная лекарша.       — Повелитель, мы сделали всё, что было в наших силах и спасли госпожу!       — И за это я благодарю тебя и всех твоих помощников, хатун. Завтра же каждой из вас я выделю по сундуку золота…       В благодарность султану врач низко склонилась.       — Повелитель, возможно, это будет важно для вас… — женщина заговорила полушёпотом и слегка наклонилась к Сулейману, — Госпожа потеряла очень много крови, но сама рана была не очень глубокой. Очевидно, что ножом ударял слабый неподготовленный человек, который раньше не пользовался оружием. Стоит предположить, что это была женщина или какой-нибудь евнух…       — То есть, по твоему мнению, убийцей не мог быть профессиональный воин?       — Не мог, мой повелитель, это я могу сказать вам совершенно точно, — твёрдым голосом сказала женщина.       Выслушав утверждение лекарши, султан с довольным лицом отпустил её отдыхать.       «Значит, это преступление совершил не Ибрагим, — помыслил про себя падишах, проводив врача взглядом, — Значит, на душе у моего Паргалы нет этого ужасного греха…»       С души Сулеймана словно упал огромный камень. А раз паша не покушался на Хюррем, то, быть может, и вправду дать ему свободу и больше не искать его? Он зачах в неволе... Так пусть, наконец, он обретёт своё счастье!       — Малкочоглу! — воскликнул Сулейман, — Я отменяю все поиски Ибрагима паши! С этой секунды я официально даю ему свободу, завтра же ты объявишь об этом всем, пусть вся империя знает!       Сражённый наповал Бали бей не знал, что же ответить государю: хранитель покоев впал в глубокий шок. Неужели султан так просто отпустит от себя своего вечного спутника, своего самого близкого друга? Видимо, недавние события настолько изменили падишаха, что он смог так быстро решиться на то, что что ни за что не решился бы ещё месяц назад...       Бею ничего не осталось, как подчиниться. Уже через считанные секунды он и остальные слуги, присутствовавшие в покоях, удалился, оставив наедине Сулеймана и его спящую Хюррем.       Падишах сам задул все свечи в комнате и лёг рядом со своей женой. Он взял её за руку и так, не смыкая глаз, глядя на неё и слушая её дыхание, провёл остаток ночи.       На утро Хюррем открыла глаза. Увидев вокруг себя знакомую комнату и падишаха, держащего её руку, она улыбнулась.       — Сулейман! — ласково произнесла она.       Султан взглянул на неё своими сонными уставшими глазами.       — Хюррем моя, ты проснулась… Как ты? — заботливо прошептал он, — Тебе больно?       — Больно, но когда я вижу тебя, боль проходит, — тихо, слабо дрожа, ответила она.       — Ты поправишься, я тебе обещаю, — с улыбкой на лице произнёс Сулейман и в следующую секунду поцеловал Хюррем в губы, — Скажи мне только, помнишь ли, кто покушался на твою жизнь? Кто похитил тебя?       Конечно, султанша всё помнила: всё, до единой подробности. Но почему-то ей не захотелось рассказывать повелителю подлинную историю. Раньше она бы с удовольствием поведала обо всём, что только могло уничтожить Ибрагима, но сейчас она не захотела ему вредить — весь её внутренний мир перевернулся с ног на голову...       «О Махидевран сейчас говорить не стоит. Ведь, желая спасти себя, она захочет оклеветать Ибрагима, а этого я совсем не хочу, — думала про себя Хюррем, — Я обязательно разберусь с госпожой, но чуть позже: когда окрепну».       После некоторых размышлений она ответила:       — Меня похитили разбойники… Они, словно издеваясь надо мной, перевозили меня из одного места в другое. Я почти уверена, что за ними стоят очень влиятельные и богатые люди, ведь их последнее укрытие — весьма дорогой охотничий дом.       Сулейман обеспокоенно покачал головой:       — Но какое же отношение ко всему имел Ибрагим? Ведь он там был — именно его кинжалом тебя ранили.       Хюррем съёжилась при воспоминании прошедшего дня. Ей было совестно лгать любимому, и она делала это лишь из-за глубокой жалости к Паргалы:       — Он отыскал меня. Он и его люди спугнули похитителей — те мигом трусливо сбежали, почуяв опасность. После между мной и Ибрагимом состоялся разговор: паша рассказал о своем плане покинуть империю и о том, что он рад исполнить свой последний долг перед государством — вернуть падишаху его любимую женщину. И тут произошло неожиданное: один из разбойников, как оказалось, всё же остался в поместье. Он накинулся на Ибрагима, и завязалась драка... Паша даже оказался обезоружен — злодей смог исхитриться и забрать у него его кинжал, однако подоспевшая вовремя личная охрана визиря окружила преступника и даже успела серьёзно ранить его.       Выслушивая жену, Сулейман удивлённо охал и ахал. Какие ужасы успела пережить его госпожа...       — Что же произошло дальше? — ни без интереса спросил он.       Хюррем вздохнула:       Совершенно внезапно вдалеке показалась карета: её появление настолько всех поразило, что, и охранники, и паша, потеряли бдительность, и разбойник, воспользовавшись случаем, сумел ускользнуть. Из повозки вышли Хатидже и Махидевран. Вашу сестру кто-то убедил в том, что у паши есть любовница, которую она думала застать в том домике. Как оказалось, Ибрагим уже несколько дней следил за тем местом — он приезжал туда, чтобы разведать обстановку. Хатидже же доложили, что он навещал там другу женщину.       — Как она могла поверить этому вздору?! — возмущённо воскликнул султан и тут же замолк, чтобы Хюррем продолжала:       — Хатидже тут же без разбора набросилась на пашу, а на меня налетела Махидевран. Она была уверена, что меня уже давно нет в живых, и, увидев меня, она тут же вышла из себя. Однако Ибрагиму было уже не до нас: он вместе с Хатидже и своей охраной поспешил в своей дворец, отдав приказ слугам, приехавшим туда вместе с госпожами, доставить нас с Махидевран обратно в Топкапы. Но люди султанши паше не подчинились — по её приказу они тут же вернулись в карету и оставили нас наедине. Уведя меня за забор, она словно сошла с ума: начала угрожать и даже замахнулась на меня. Ты знаешь, Сулейман, я всегда могу за себя постоять, но после пребывания в плену у меня совсем не было сил сопротивляться. Я очень испугалась... И потому я решила бежать. Но по дороге меня настиг тот самый разбойник: он и нанёс мне удар — не сильный, ведь он и сам был серьёзно покалечен. После он исчез. Уж не знаю, смог ли он выжить.       Сулейман провёл ладонью по щеке возлюбленной.       — Не думай о нём, — ласково прошептал он, — Даже если он остался в живых, я найду его и своими собственными руками вырву из груди его сердце, — султан тяжело вздохнул, — Я клянусь, моя госпожа, что больше ни за что и никогда ты не испытаешь подобных страданий. Абсолютно все виновные будут наказаны, — падишах улыбнулся.       — Мне, Сулейман, очень бы хотелось забыть об это кошмаре… А ещё мне бы хотелось повидать моих любимых деток: я безумно по ним соскучилась.       — Конечно, моя Хюррем, я сейчас же сам лично приведу их к тебе! — довольно воскликнул повелитель.

***

      А Ибрагим тем временем на корабле мчался по бескрайнему морю в поисках такого желанного, и уже, казалось, досягаемого счастья. Он плыл и не верил своей безумной радости. Ведь теперь он обрёл самую большую ценность в своей жизни: он брёл свободу!

КОНЕЦ