Босиком по луне.

”Не отдам!” - я вопил, как последний придурок, И валялся, бухой, у твоих стройных ног. Догорал на столе триста третий окурок, Ну а я же подняться с колен все не мог. Я отказов твоих быть со мною не слышал, Лишь хрипел: ”Джу, за что?” да башкою мотал. Гажел, глядя на это все, встал вдруг и вышел, Ну а я... вот позор! - свои слезы глотал. Докатился, Фуллбастер, ревешь, как девчонка! Хорошо, хоть не видит она этих слез... Рвется только лишь там, где заведомо тонко, Ну а я все прохлопал в плену своих грез. Мы не сразу с тобою посмели отдаться Той любви, что, я думал, взаимной была... Но с тобой я готов был до смерти остаться. В сердце словно насквозь ледяная стрела, А по жилам река наслажденья живого В те минуты, когда я тебя целовал... Кто ж мог думать, что сменишь меня на другого, И расслабленность сменит полнейший завал?.. Ты лишь сверху глядишь на меня с укоризной, Просишь встать, отойти... ну а мне хоть бы хны. Не могу я смириться с любви нашей тризной... Почернели края той растущей луны, На которую мы, Джу, ты ж помнишь, смотрели... И засохли цветы все, тебе что волок. Злая стужа сменила тепло и капели, Ну а сердце опять - льда разбитый кусок, На котором и так сотни трещин глубоких, А теперь появился огромный раскол. Интересно, всегда так у всех одиноких: Только людям поверишь - и тут же прокол? Я тебя не виню, Джу, ну что ты, родная... Да, наверное, лучше во всем твой Леон. Но пустить не могу, как тупой, повторяю: ”Умоляю, вернись”... черт, Джу, может, все сон?.. Может, скоро проснусь, все, как раньше, ты рядом, И щекочет глаза твои солнечный луч?.. Но реальность по жилам расходится ядом, Прикрываясь завесой темнеющих туч. Ты уходишь к Леону, и все так понятно - Все пугает до боли своей простотой... Я тебя не верну, дорогая, обратно, Даже если сто раз прохриплю я: ”Постой”, Даже если я буду в ногах так валяться, Целый час сам собою полы протирать... Не осталось уж сил ледяным притворяться, Пусть отчаянье душу начнет раздирать. Пусть на это все смотрит опешивший Гажел, Раз уж вещи твои отнести он помочь Сам и вызвался... нету ведь зрелища гаже, Чем в душе наступившая вечная ночь. Ты ушла. Я по полу, бухой, распластался, Наливаются кровью на ребрах бинты. А в окошке луна. С ней один я остался. Я любил так дожди, потому что в них ты... А теперь тебя нет. Черт возьми, Джу, я брежу, Дом мой пуст. Без тебя я уж в нем не жилец. Вспоминаю тебя - будто заживо режу Сам себя. Да, уж лучше пришел бы конец Моим сердца ударам таким бесполезным. Все равно никому я не сдался теперь. Заглянул тут в мой дом мой товарищ железный, Я озлобленно рявкнул: ”Закрой нахрен дверь!”. Он, качая лохматой башкой, удалился, Но вернулся с пакетом огромным бухла. Пил я так, будто жаждал, чтоб я отравился, А река алкоголя текла и текла... Гаж уснул, ну а я спать уж точно не стану. А луна все сияет в проклятом окне, Посмотрел на нее и задумался спьяну: Босиком пробежаться б по этой луне И умчаться подальше от этого мира... Кулаком садану я в немое стекло, Руку в кровь, но в душе не залатаны дыры, И проклятое пойло мне не помогло.