Какая красота: дождь идёт, Я одна, на тротуарах пузыри. Я считаю их, я не знаю вас… Больше…
Я до сих пор помню собственный душераздирающий крик, когда я ворвалась в комнату, где лежал Наваки; ком стал поперек горла, я увидела его окровавленное тело. Полная ужаса я пыталась сделать вдох, но не могла, словно что-то перекрыло путь к легким. Он же ещё ребёнок! Почему? Как? Как, черт возьми, это могло произойти? Какой нужно быть мразью, чтобы отправлять детей на войну? Кем нужно быть, чтобы убить беззащитного подростка?! Все звуки потеряли для меня смысл, гнев и ужас смешались, пребывая в глубоком шоке я упала на колени и рыдала возле тела родного брата. Он был весь в крови: катана прошла насквозь в районе груди, сколько он мучился от этой адской боли, прежде чем умер?! В моём сознании всё расплывалось, сливалось с дождём и слезами, гром в ушах усилился, меня словно придавило каменной плитой, я не могла толком вдохнуть, словно мой организм пытался отключиться от мира, но я почему-то сопротивлялась. Я помню, как Джирайя прижал меня к себе и, поглаживая по голове, что-то успокаивающе шептал. Орочимару стоял в дверном проходе и как-то пусто смотрел в пол, видимо, размышляя о глупом поступке Наваки и о многих других бессмысленных смертях. Я ревела и проклинала всё и всех, не задумываясь о словах. Не помню, как я оказалась дома в кровати. Это жуткое время шло так быстро, что я не успевала считать погибших: сбилась со счёту. Я не помню, как прошли похороны брата, я была тогда находилась где-то на грани безумия и плохо отражала реальность. Было много мрачных дней, было много дождей, много чёрных одежд… Ко мне подходило много людей, каждый выражал свои соболезнования, всякие сочувствия, не понимая, что все эти долбаные церемонии ничего не меняют. Зачем они нужны? Засуньте себе свое сочувствие обратно в глотки: я не хотела, не могла никого видеть. Я помню, как стояла у могилы Наваки: светило солнце, пели птицы, - какого черта такая прекрасная погода? - а я стояла на кладбище и смотрела на мраморное надгробие. Под глазами залегли тёмные впадины и появились морщины – верные признаки пролитых слёз и нехватки сна. Я крепко сжимала в руке дедушкин амулет, будто бы, это он был виноват в его смерти. Всё то мрачное время я постоянно вспоминала слова Наваки: «Это не просто ожерелье! Эта Деревня – дедушкино сокровище! И я собираюсь защищать её» – у него были светлые и честные намерения: почему Боги не дали им осуществиться? Я стала часто вспоминать слова Орочимару, про медиков. Он был прав, он был редкостным мудаком, но его проницательность сомнений не вызывала: он словно видел все недостатки этого мира. Я помню, как поклялась тогда себе, что во что бы то ни стало, приложу как можно больше усилий, чтобы покончить с этой войной, чтобы гибель людей прекратилась. Кто в тот момент мог знать, что эта моя цель положит начало огромным переменам в мире шиноби?Какая красота: дождь идёт, Я одна, на тротуарах пузыри. Я считаю их, я не знаю вас. Больше…
– Сначала взвод из четырёх людей должен выдвинуться вперёд – на изолированную вражескую территорию. – Был поздний вечер, собрание Джонинов в одном из помещений Хокаге, – один из них должен быть медиком. Выживание такого взвода возрастает, и успех миссии должен увеличиться! Поэтому мы должны обучить высококвалифицированных ниндзя-врачей, создать медицинскую организацию и установить твёрдую структуру для этого! – Я, вдохновленная собственной речью, невольно подалась вперёд. – Я полагаю, что это – наша задача номер один! – Хм, – Третий на секунду прикрыл глаза, а затем, продолжил: – ты говоришь верно, но мы сейчас на войне. Создание медицинской организации требует много времени, а у нас его нет,… – Сарутоби понимал всю важность медиков, но, тем не менее, отвергал её?! – Враг не будет ждать, – добавил он. Это заявление лишь взбесило меня еще больше. Важность того, что я говорю – очевидна для любого здравомыслящего человека! – Да что вы говорите, чёрт подери?! – Боль от утраты еще была жива во мне, и мой и без того буйный темперамент окончательно перестал поддаваться хоть какому-то самоконтролю. Как он не понимает? Мой брат погиб именно потому, что рядом не было достойных врачей! – Тогда мы никогда… – У меня предательски защипало в глазах, ну как так можно? Ведь от этого зависят жизни! Но вдруг послышался звук отодвигаемого стула, а дальше прозвучал голос, который я запомнила на всю жизнь: добрый, тёплый и сколько в нем было надежды и спокойствия. – Я согласен с её идеей. Сколько можно жертвовать нашими раненными ниндзя, и оставлять их умирать? Мы должны обучиться чему-то новому и перестать относиться к ниндзя как к расходному материалу! Я с удивлением посмотрела на поддержавшего меня человека: молодой мужчина, длинные светлые волосы, слегка отдающие небесным цветом, повязка на лбу и удивительные глаза цвета морской волны полные настойчивости и веры. Хоть у кого-то она осталась. После часа ночи, когда светом на улице является лишь электрические лампы в квартирах и фонари на улицах, собрание закончилось. Все постепенно начали выходить на улицу и разбредаться по своим домам. Я была вынуждена задержаться из-за очередного спора между Джирайей и Орочимару; я уже хотела остановить их, как вдруг моё внимание привлёк тот самый парень, что выступил с поддержкой моей идеи, он как раз выходил на улицу. Я решила поблагодарить его и поспешила за ним, оставив Джирайю и Орочимару разбираться самим. Он неторопливо прошёл через ворота и, держа руки в карманах, задумчиво смотрел в ночное безлунное небо. – Извините, – позвала я его, дабы обратить внимание. – Спасибо, что поддержали меня. Он, слегка повернув голову, с улыбкой посмотрел на меня. – То, что вы сказали, было правильно. – Я чуть смутилась от его слов и искренности, которой был наполнен его голос. – Хм, уже поздно. Хотите, я провожу Вас до дома? – Что? Вы хотите проводить меня? – Чёрт, как неожиданно! – А где находится Ваш дом? – быстро выкрутилась я. Он улыбнулся. – В противоположной стороне. – О, тогда не стоит, – попыталась уверить его я. – Всё нормально, – ответил он. – Я ещё хочу поговорить с Вами. – Он уверено двинулся в сторону моего дома. – К тому же, эта дорога была моей любимой – по ней я провожал свою младшую сестру в Академию. – Была…? – спросила я, уже предчувствуя ответ. – Она умерла в том ночном набеге на Деревню, год назад. «Он такой же, как и я…» – подумала я тогда, пораженная этим событием. Мурашки пробегают по коже, когда вспоминаю это – та встреча была предначертана мне судьбой. Его звали Дан. Прошло не так много времени, но мы очень сблизились с ним. Очередное наше свидание прошло на мосту, приятно было находиться рядом с ним в полной тишине, не считая журчания воды под нами. – Завтра наша миссия будет происходить не далеко от передовой линии, – начала разговор я. – Неужели это – работа ниндзя: терять важных им людей? – немного печально сказал он. – Думал ли кто-то из нас об этом, когда поступал в Академию? – он грустно усмехнулся. – Нет, мы все надеялись, что став шиноби мы сможем защитить деревню и всех наших близких. – Как тогда было хорошо, – я вспомнила себя еще девочкой: тогда и трава была зеленее, и лето длилось дольше, мы бесконечно мечтали о том, чтобы стать великими ниндзя и вот, время стать великими пришло, но никто из нас не оказался к нему готов. – Мы живём в мире ниндзя, где смерть всегда вокруг нас. – Мы стояли на мосту, продуваемые ветрами и смотрели вдаль, выше огромных ворот деревни. – Но я хочу положить конец этой эре войны. Я повернулась и внимательно посмотрела на него: все его лицо выражало уверенность в себе и своих силах, и он внушал эту веру и мне. – Я люблю эту деревню и её жителей. Именно поэтому я всем сердцем хочу защитить их. Когда моя маленькая сестра умерла, это чувство – единственное, что мне помогло, – он говорил с таким вдохновением, что каждый вокруг хотел исполнения его мечты. – Именно поэтому я хочу стать Хокаге. Тем, кто защищает каждого. – Его длинные тонкие пальцы, лежащие на красных перилах моста, сжались. – Потому что Хокаге – моя мечта. «В точности как мой Наваки…» – роковая мысль, вернуться бы туда и не думать ее. – Дан, – на выдохе сказала я и, поцеловала его в лоб. – Я хочу дать тебе это… Пожалуйста, возьми его! Лес, ливень, свист зеленой чакры, вырывающейся из моих рук: мужчина, которого я смогла полюбить, истекает кровью лежа на сырой траве. Возле меня ещё двое шиноби – бесполезно стоящие в стороне. Они были бессильны, как и я в ту ночь. – Держись, Дан! – Крик, преисполненный отчаяния, вырывается из меня. Ну уж нет, я не позволю ему… не позволю! – Цунаде,… я не хочу умирать, – хрипит он, и в знакомых бирюзовых глазах я вижу незнакомый мне ранее страх. – Я ещё так много не сделал… – Не говори, Дан! Ни слова! Я знала, что даже столь сильный медик как я, не может залечить разорванную почку, но продолжала биться со смертью. – Я не могу умереть здесь, – он закашлял. Не говори! Моё сердце и так разрывается… – Не волнуйся. Я остановлю кровотечение! – мой голос дрожит, и я не знаю, кого убеждала в тот момент: его или себя. – Всё хорошо, ты сделаешь всё, что хотел, Дан. – Я вижу… – прошептал он; его взгляд как-то жутко просветлел, словно в тот момент он уже был не со мной и смотрел по ту сторону этого мира. – Я доволен… - Держись, Дан! Дан! - я усилила поток чакры. Его глаза закатились, веки ослабли. – Проклятье. Остановись! – Прошу, только не это, не оставляй меня и ты. – Остановись, пожалуйста, остановись! Остановись! Остановись! Остановись! – повторяла я, как заведенная, пока мой полный боли и отчаяния крик, вырвавшийся наружу, не огласил весь лес. – Прекрати, он уже мёртв! – не выдержал один из наблюдателей. И, как будто эта мысль дошла до меня только сейчас, я замерла и с огромными глазами, полными слёз, уставилась на свое поражение. Медленно я подняла дрожащие руки – все они были в его крови. На груди уже мертвого Дана знакомо блеснул дедушкин амулет. Вот так я потеряла своего второго Хокаге.Какая красота: дождь идет, Я одна, на тротуарах пузыри, Я считаю их, я не знаю вас… Больше…
Всё в моей жизни было связано с этим мерзким титулом. Сначала мой дед – Первый Хокаге, основатель деревни, потом маленький брат Наваки, следом - любимый человек Дан, потом, Орочимару, который хоть и не сдох, но предал наш дом и каждого из нас лично. И вот сейчас в мою жизнь врывается Джирайя и этот его несносный ученик, мечтающий стать Хокаге. Сын Четвёртого и носитель Девятихвостого – Узумаки Наруто. Просят, чтобы я стала Пятой. Наверное, издеваются. Не знаю, что это – или у жизни такое чувство юмора, или она меня просто ненавидит. Черт его разбери, что меня дернуло, но поспорила с этим бестолковым юнцом, что, если он за неделю освоит Расенган - я отдам ему свой амулет и поверю, что он сможет стать Хокаге, да и сама приму этот титул. Ну, можно сказать, он бросил мне вызов, а я просто не устояла перед такой сделкой. Но, я не перестаю думать об этом: почему никто из тех, кто мечтал стать Хокаге, не мог носить это ожерелье, а я, никогда не желавшая своего лика на скале, могу его носить и получаю место Пятой на блюдечке? Что это, проклятье? Или может, судьба заранее распорядилась, что сидеть в этом кресле именно мне? Если это так, то… кажется, я проиграла этому сопляку. – Это не просто ожерелье! – с блеском в глазах воскликнул он. – Эта деревня – дедушкино сокровище! – он надел ожерелье на шею. – И я буду защищать её! - Наваки… Сейчас Наваки находился на крыше резиденции Хокаге, и вся деревня была как на ладони. - Я - внук Первого Хокаге, который построил деревню скрытого Листа. Я хочу стать похожим на дедушку и получить титул Хокаге. – Он повернулся к деревне и, раскинув руки в стороны, окинул её любовным взором. – Потому что Хокаге – моя мечта! Солнце осветило нас, словно прогоняя холод вокруг, и я навсегда запомнила этот прилив счастья, веры и надежды. И это воспоминание было со мной в мои самые скверные дни, давая силы жить дальше. Я пережила их всех, всех самых близких: младшего брата, Дана, учителя, Джирайю, и даже Орочимару. Все они мертвы, а я все еще в этом мире, стою на крыше резиденции Хокаге и больше не верю в судьбу и проклятия.