Петля

Невидимый, он вошел в здание склада, в до боли знакомое помещение, где он сжег тело Питера. Еще раньше он купил себе часы, которые синхронизировались со временем в интернете, теперь оставалось только ждать. Всё произошло очень быстро. Вбежала Алиша и натолкнулась прямо на дуло пистолета. Она попятилась, преследуемая Тимом, чьи механически-плавные движения вселяли жуть. На верхнем уровне что-то зашуршало, но двое внизу не обратили на это внимания. Сменялись цифры на часах. Секунда. Ещё одна. Ещё. - Это всё не по-настоящему! Это просто игра! - Думаешь, это игра? Это моя жизнь. Выстрел. Саймон зажал кнопку остановки, запоминая время в часах и повторяя его про себя. Это важно, это самое важное сейчас. Человек в маске успел вовремя. Пуля толкнула его в грудь, роняя их с Алишей на пол. Она кричала. - Конти? - Это я подсадной коп, - выдохнул человек в маске. Немного постояв, всё так же неестественно-плавно, Тим развернулся и ушел. Алиша плакала, говорила что-то. Саймон поднялся на ноги, заставляя себя двигаться. Не выходить, не вмешиваться, не показываться. Не сейчас. Языки пламени плясали по лицу и одежде человека в маске. Его черты искажались, плыли, становились неузнаваемыми. Алиша ушла, не дожидаясь, пока огонь начнет пожирать тело. Тим подхватил чемодан с деньгами и, не обращая больше внимания на свисающих с крюков, направился к машине. Он не заметил пассажира на заднем сиденье. Как и того, что этот пассажир вышел вместе с ним из машины и спокойно взял чемодан из багажника. Чтобы вытащить безумного Ларри из тюрьмы деньги были не нужны, только ствол побольше. Саймон проводил его глазами, и развернулся к автобусной остановке. Уже в сумерках он подошел к своему логову. Всё так же пусто, всё те же часы на стенах. Он открыл потайной шкаф и аккуратно выложил из рюкзака тугие пачки купюр. Ровно сто тысяч долларов. Двадцать из них всё еще лежали в рюкзаке. Еще один временной парадокс. Он уже устал этому удивляться. Во временной петле причины постоянно подменялись следствиями или вовсе терялись без следа. События просто существовали, потому что так должно было быть, и от его решений, по сути, ничего не зависело.