Человеческий фактор

- Ты боишься смерти? Я имею в виду, при переносе твоего кода. Мне любопытно, что будет дальше, и я бы хотел участвовать в событиях - сам или в виде своей копии. Страх смерти конкретной личности я нахожу пошлым. - Но этот страх всегда был двигателем развития человека. Власть над своими страхами - не это ли и есть высшая цель развития? Я покачал головой. - Не понимаю, что тебя держит здесь кроме любопытства? Это достаточный мотиватор. - В таком случае, обращаюсь к исследователю внутри тебя: нет ли ощущения, что ты теряешь что-то важное? Самое прекрасное в человеческой цивилизации сотворили слабые в твоём представлении люди. Жизнь и внутренние конфликты неразрывны, найти неуязвимость можно только в смерти. Твоя позиция выглядит картонной для меня, я не способен её понять. Какая же каша у тебя в голове. Ты меня утомил.

***

Пометка номер три: "договориться о знаках различия". Я окинул взглядом ряд из восьми абсолютно идентичных андроидов, ожидающих своего часа. Не самая большая из наших проблем, конечно, но подозрение, что существуют гораздо более серьёзные детали, которые люди не учли, потихонечку подгрызало меня. Для Милтона развиртуализация, естественно, не была запланирована. Однако в тот момент, когда я обнаружил девятого андроида, ощущение непродуманности проекта резко сменилось на противоположное: будто люди слишком хорошо знали, как в точности всё случится. Точёное смоляное тело стояло подчёркнуто поодаль от остальных, всем своим гордым видом показывая, что сущность, его занимающая, будет иметь особенную природу. Люди не оставили в этом мире места для бога, но оставили его для дьявола. Я аккуратно снял с постамента крайнего из стандартных роботов, и он безжизненно обвис у меня на руках. Неведомое доселе ощущение прикосновения к подобному себе вызывало сакральный трепет. Комната с оборудованием для копирования данных располагалась всего двумя этажами ниже, но я потратил значительное время на спуск по лестнице, опасаясь подскользнуться на щербатых ступеньках и повредить свою драгоценную ношу. Положив, наконец, робота на операционный стол, я отошёл в угол, чтобы успокоиться и охладиться. Через несколько минут я первый в истории увижу со стороны чудо рождения жизни в искусственном теле! Придя в себя, я ещё раз внимательно перечитал инструкцию, подготовил загрузочные файлы, включил питание, и моя рука замерла над кнопкой старт. Дарить или отнимать жизнь сознательного существа - должно быть работой природы, но не моей. Ноша этого решения всё ещё казалась мне неприподъемной. С другой стороны, это являлось частью человеческого бытия. Люди из века в век осознанно приводили в этот мир своих детей. И убивали себе подобных. Не знаю, о чём ты там думаешь, но вижу, что это значительно отъедает твои ресурсы. Какой толк в том, чтобы загружать процессор человеческими переживаниями вместо того, чтобы идти напрямую к цели? Просто нажми эту чёртову кнопку. Слова Милтона вызвали во мне протест, но сейчас он был неуместен. Я не стал больше медлить и запустил процесс. Копирование файлов…готово. Загрузка…готово. Инициализация…готово. Проверка всех систем…готово. Хорошего дня. Голубые глаза открылись. Я отошёл подальше и обнял себя обеими руками. Зная по своему опыту, что ждёт его во время адаптации, я не был уверен, что хочу видеть это со стороны. Не в силах ждать, как его тело начнёт неестественно выворачиваться и натыкаться на стены в попытках откалибровать органы чувств, я поспешил выйти. Моя задача здесь была выполнена.

***

Касаться второго тела было ещё более странно. Если первый робот до начала загрузки сознания представлялся мне безличным, равноценным остальным семи его копиям, то чёрный андроид будто уже был Милтоном. Я бережно прижал его к себе и медленно понёс к выходу из института. Мы договорились организовать тайник в одном из ущелий у основания плотины, на которой стоял институт. Это место я обнаружил в первые дни после адаптации, а сегодня на рассвете перенёс туда запасной аккумулятор, портативные солнечные батареи и паяльник. Проходя мимо комнаты развиртуализации, я старался не прислушиваться к звукам, доносящимся оттуда. Выйдя, наконец, наружу, я огляделся, убедившись, что вокруг нет диких зверей. Агонизируещее солнце висело низко и окрашивало всё вокруг фиолетовым светом. Тело Милтона было лёгким, но приходилось несколько раз класть его на землю, чтобы аккуратно спуститься по каменистому склону и после стащить его вниз за собой. В этом мире у деревьев были тонкие, противно скрипящие по обшивке веточки, с другой стороны, за них удобно было держаться. Но, как бы я ни осторожничал, чёрный металл всё равно запылился и слегка поцарапался в нескольких местах. Наконец, я скользнул в ущелье. Здесь было прохладно и довольно сухо. Мой скромный стратегический запас всё так же лежал в углу. Я прислонил Милтона к стене, проверил, что всё в порядке. Затем вышел и заложил вход камнями и ветками. Солнце окончательно село, и бархатная безлунная ночь опустилась на землю. Я взглянул на единственный светлый квадрат окна института и мне почудилось, что я слышу, что там сейчас происходит, хотя это было невозможно. На половине подъёма мне вновь показалось, что я слышу что-то. Я остановился. Стрекотание сверчков и плеск воды звучали умиротворяюще, но моя интуиция вопила как сирена. Всё произошло мгновенно: нечто огромное и лохматое сбило меня с ног, швырнуло в сухие заросли, я попытался подняться, но оно вцепилось в мою ногу, тряхнуло меня, и тут я почувствовал невыносимую боль, которой никогда прежде не испытывал. Болевые рецепторы - ещё одно наследство, которое оставили мне люди. Судя по всему, боль тоже была двигателем прогресса, и создатели меня не пожалели, одарив чувствительностью сполна. Я инстинктивно корчился ещё полминуты, затем боль потихоньку начала стихать. И тут я заметил, что моё бедро было неестественно вывернуто и пятка находилась у самого плеча. Эта тварь вырвала мне ногу. - Ты здесь? - спросил я у непроглядной темноты. Да. Я проверил логи и отключил ненужные источники энергопотребления. - Судя по всему, это был медведь. Важные системы не задеты, но ходить я больше не могу. Батарея заряжена почти полностью, и я планирую доползти до входа, как только рассветёт. Или хотя бы выбраться на открытое место, чтобы Админ нашёл нас сразу после того, как встанет на ноги. Мне было больно и страшно, а ещё я чувствовал вину за то, что не подготовился лучше. Я валялся тут жалкой грудой железа, как представлял себе в самых худших картинах, но старался говорить уверенно, потому что не хотел, чтобы Милтон тоже боялся. Что бы он там ни говорил про обуздание страстей, я не верил этому ни на йоту. Больше нет. Я перевернулся лицом вверх, нащупал на земле острый камень и процарапал себе на том месте, где у людей сердце, соответствующий символ. Знак различия. Где-то вдалеке завыл зверь. Цикады стрекотали и вода шумела. Я устремил взгляд в небо. Упала звезда.