Психолог

      У него всегда был флакончик на вечер. Для себя, для гостей, для клиентов.       Если об этом кто-то узнавал, то, как правило, начинал говорить о вреде подобного образа жизни. Зачастую это были члены семьи и близкие друзья. И знаете, он был готов прислушаться к их советам, отказаться от ежедневного употребления этого чуда в бутылочке, да и доводы, которые он слышал, носили вполне существенный характер. Были дни, когда он бросал, но через неделю снова возвращался к заветной коллекции. Эмоции невозможно забрать у людей, и если у вас появляется возможность дополнить палитру чувств, разве вы не сделаете этого?       Вот и сейчас, осторожно проводя пальцем по краю полки, он рассматривает маленькие бутылочки, закрытые пробкой. Он всегда сначала анализировал пережитый день, выяснял, какой эмоции ему не хватает, и потом выбирал желаемое. Откупоривал флакон, смешивал странную поблёскивающую жидкость с коньяком или вином, а потом выходил на балкон, чтобы посмотреть на звёзды.       Купить эмоции было не так-то просто. Считается, будто частый приём вызывает привыкание, и эмоция становится наркотиком. Поэтому каждая аптека продавала лишь по одному пузырьку в руки и не чаще чем раз в две недели. Имена покупателей вносились в календарь и слава богам, что аптеки ещё не начали обмениваться этим списком. Но закон об обмене данными вот-вот вступит в силу. Так что каждый месяц он брал выходной и обходил все аптеки в городе, запасаясь эмоциями. Их было много… С развитием этого направления науки люди научились создавать из базовых эмоций филигранные душевные концерты. Комбинировали смущение с симпатией и влюблённостью, грусть с яростью и помешательством, одиночество с блаженством и далее, и далее. Люди всё это научились смешивать, а после продавать.       Он понимал, почему люди его критикуют, но не понимал, чем это хуже их зависимостей. Это тоже самое, что выкурить сигарету после рабочего дня, чтобы сбить стресс и вернуться домой без лишних переживаний. Или как торт после ссоры, который ночью превращает обиды в нечто ушедшее и забытое. Ну, а он баловал себя эмоциями. Люди обычно покупают заветные флакончики на праздники или в особенные дни. Особым спросом пользуются «блаженство фантазии» и «покой мыслей». Особо избирательные покупают «счастье» и смешивают его с «бунтарством» создавая весёлые праздничные гулянья.       Он стоял на балконе, опустив взгляд на свою дозу «жизнерадостности» в сочетании с коньяком. Звёзд сегодня нет; жаль, ночь обещала быть хорошей. Он услышал звонок и, обернувшись, посмотрел на входную дверь. Вернувшись в комнату, он поставил бокал на стол и открыл дверь.       На пороге стояла девушка, аккуратная на вид, но крайне растерянная. Она окинула его взглядом, словно ища в их встрече какую-то надежду. — Мне сказали здесь живёт психолог. Вы доктор? — Да, — он кивнул, приглашая позднюю гостью в дом.       Нельзя сказать, что он горел желанием делить вечер с кем-то, кроме бокала эмоций, звёзд и себя, но искушение было непреодолимо. Она пришла к нему, как к врачу, а это большая редкость. Когда чувства стали продавать, психологи потеряли популярность среди людей. Любую депрессию или душевную тяжесть можно было вылечить одним употреблением необычной жидкости. Нужно было только взять рецепт у любой медсестры в поликлинике.       Он усадил гостью в кресло. За годы безделья он уже начал забывать, что нужно говорить. Вероятно, вместе с сединой приходит и забывчивость. Но он продолжал на автомате делать то, что делал, когда у него была медицинская практика. Сейчас он преподаёт в институте, но не психологам, а юристам, учит их допрашивать людей определённых типов характеров. Но ему это занятие никогда не нравилось. — Позволите, я начну, — пациентка была необычно растеряна. Он это сразу увидел и поэтому не стал мешать. Она нервно теребила край юбки, глядя куда-то в окно. — Мне кажется, я родилась не в том веке. Меня притягивает прошлое. Жизнь, которой мне не жить. — Какая именно? — спросил он. Нет, не из интереса, скорее, ради более детальной работы. Да, разумеется, для работы. Не будет же он вдаваться в подробности чужой жизни лишь из интереса. Давно зарёкся. — Век девятнадцатый. Примерно. — Торопливо произнесла она — Мне страшно, что я углублюсь в эти фантазии и сойду с ума. — О чём фантазии? — Он сел напротив. — Будьте искренни. — Мне не нравится здесь, это не моя жизнь. Всё, что есть во мне, не подходит выпавшему мне столетию.       Он посмотрел на бокал, стоящий на столе, и вдруг поймал себя на мысли, что согласен с её словами. Клиентка была права. Им некомфортно здесь и они не подходят этому миру. Психолог не нужен веку эмоций с ценником. Но она… Кто она? — Кем вы работаете, мисс? — Писатель-драматург, — она опустила взгляд, словно стыдясь своей профессии. Однако он видел слабую улыбку на её лице. Теперь всё ясно. Она пытается заставить людей чувствовать, но им это уже не интересно. — Я могу вам кое-что дать, — он встал с кресла и прошел к заветной полке с флакончиками. Вытащил оттуда один — «жизнерадостность с чувством важности» и протянул пациентке. — Возможно поможет. Берите, считайте подарком. — Простите… — она встала, делая шаг назад, — мне он не нужен. Дело в том, что я знаю о лживости этих микстур. — Лживости? — задумчиво уточнил он, снова возвращаясь в кресло. А ведь в этом что-то есть. Почему он раньше об этом не думал? Люди считают настоящим то, что хранится в стеклянном вакууме, но так ли это? Учёные в лабораториях создают их искусственно, и никто не помышляет о такой возможности. Люди приняли это, как данность, игнорируя неестественное происхождение. — Пока я знаю, что эмоция ненастоящая, — продолжала она, — я не могу её до конца прочувствовать. — Это… — Он подбирал слово. Нельзя было обидеть, нельзя полностью соглашаться. — Логично, мисс. — Разве есть что-то кроме логики? — удивилась она. — В нашем мире, где всё имеет цену, только хладнокровный ум остаётся личной собственностью человека.       Он снова сел напротив клиентки и пододвинул к ней флакончик. — Вы пришли ко мне, как к врачу, войдя, назвали доктором. Но ни один врач не заставит вас верить в себя так, как вы уже верите. Понимая, что мало кому нужны эмоциональные книги, вы упёрто продолжали писать дальше. Чего ещё вы хотите? — Мне тяжело здесь! — Я знаю! И я предлагаю вам лекарство, — он вложил флакончик с эмоциями. — Вам тяжело, и вы придумали себе мир прошлого. Либо продолжайте страдать и черпать из страданий вдохновение, либо выпейте это и найдите иное призвание. Решать вам, — он проводил клиентку, оставив ей пузырёк «жизнерадостности с чувством важности». Теперь она решит сама. Нет, не так… Теперь она должна решать сама.       У него всегда был флакончик на утро. Для себя, для друзей, для клиентов.       Они, те, что узнавали об этом, начинали осуждать. Правда в этот раз он больше не станет слушать доводы. Он бросил работу психолога, и город лишился одного из трёх последних специалистов данной области. Он окунулся в работу преподавателя, освоил пару похожих наук, но лишь поверхностно.       Перед работой он опрокидывал в кружку чая несколько пузырьков различных эмоций. Теперь он делал это всегда утром. Потому что нет смысла анализировать реальность и потом разбавлять её каплями лжи. Раз уж правда тебе не важна, и ты решил лгать себе, лги основательно! Бери ложь и следуй ей, приправляя лишь нотками правды, чтобы она звучала убедительно.