«Жизнь не различает между Грешниками и Святыми, Она только берет, берет и берет… Но мы все равно продолжаем жить, Мы взлетаем, падаем, разбиваемся и совершаем ошибки. И если есть причина, почему выжил я, А не те многие, что погибли, то я готов… Ждать.»
Яростная вспышка боли чёрной стрелой пронзает в какой-то момент всё тело, но тьма пред глазами никак не хотела развеяться, выпускать из своих холодных объятий. В венах словно протекает свинец, не дающий подняться и осознать ситуацию. «Давай же, открой глаза, » — слышалось где-то в уголке разума, и Евпата обожгло гневом, придавая хоть немного сил. Сколько можно так лежать, словно мешок с мукой?! И сколько продолжается это бездействие? В голове мимолётом проносятся тусклые воспоминания: вот он велит Настеньке езжать за подмогой, а сам пускается в бой, на помощь своим товарищам, вот мимо проносится со свистом стрела, вонзаясь в дерево, а вторая отскакивает от серебристого металла меча, и звуки битвы внезапно на какой-то момент приглушаются, словно доносятся откуда-то далеко-далеко, и их едва можно уловить. «Вставай! Открой глаза, они же там все погибнут, если будешь продолжать бездействовать, балбес!» — кричал на себя в уме юный богатырь, пытаясь вырваться из сковывающей его тьмы и убедиться, что с дружиной всё в порядке, что они прогнали нападавших прочь, но как бы паренёк не старался, слабость накатывала на тело всё сильнее и сильнее, придавливая к незримому полу, от чего глаза защипало от слёз, и где-то в уголке души птенцом кричала зародившаяся паника. В какой-то момент она начала усиливаться, и Евпатий, не помня себя от ужаса при осознании того, что может случиться с его товарищами, начал яростно вырываться из незримых пут, натужно рыча или хрипя от боли. Еще пара рывков, и внезапно всё проясняется, а в очи бьёт тусклый свет из окна, отчего приходиться щуриться, потому как этот свет словно выжигал своей, пускай малой и очень слабой, яркостью глаза. С горла вырывается надсадный кашель, и приходится закрыть лицо рукою, пока Коловрат не ощущает тупую боль с правой стороны, чуть выше глаза. Приподняв дрожащую, смертно бледную ладонь, юноша осторожно провёл по лбу и с ужасом ощутил на нём мягкие, чем-то пропитанные повязки. Он не знал, что за ними скрывается, но по тому, как же было трудно хмуриться или даже моргать, какая боль вообще била по всей правой стороне головы, можно осознать, что рана была серьёзная. И только Евпатий хотел сделать попытку подняться и найти зеркало, чтобы осмотреть себя, со стороны окон послышался шорох, и тихий голосок приманил к себе внимание. — Евпатушка?.. Боже мой, неужели сон?! Ты очнулся, сдюжил! Вновь слух улавливает шорох, скрипы полов, и вот над ним нависает юная девица с каштановыми волосами и ясными, красивыми, но наполненными тревогой глазами. — Лежи на месте! Тебе ни в коем случае нельзя вставать, пока знахарь не проверит твоё состояние и не скажет, что делать. — На губах девушки, которую Коловрат еще смутно вспоминал, мелькнула улыбка облегчения, а глаза заволокли слёзы. — Мы уже думали, не очнёшься. Эти окаянные всех перебили, я думала, и тебя на тот свет отправят, но нет, выжил-таки. — Перебили?.. Выжил? Вспышка воспоминаний выбила юнца из колеи. Вот он стоит на каком-то возвышении, которое он смутно помнил из-за жара битвы, рядом с ним стоял их воевода, яростно сражавшийся с напавшими. В какой-то момент всё словно замедляется, а затем в глазах темнеет, плывёт, и резкая боль пронзает голову, из-за чего хочется выть пойманным волком, но приходится стиснуть зубы и терпеть. Что-то твёрдое ударяет в спину, выбивая из лёгких весь воздух, пропитанный запахом крови, глаз с правой стороны заливает что-то горячее и липкое с металлическим привкусом, Коловрат уже смутно осознавал, что это, и только сейчас до него дошло. Кровь. Она не давала нормально видеть, заливала глаза, забивалась в уголки губ, попадала на язык, отдаваясь металлическим вкусом, от боли звуки битвы, скрежет мечей и свист стрел слышится отдалённо, и Евпатий не замечает, как к нему кто-то подбегает и закрывает рот, не давая вскрикнуть, подняться или пуститься в бой дальше. Подкравшимся неизвестным была как раз эта девчонка, сидящая сейчас рядом с ним и заботливо проверяющая пульс и повязки. — Настенька… Но почему она вернулась? Он же отправил девчонку за подмогой! В глазах сразу мелькнуло негодование и непонимание, и от этого Настя опустила голову и зажмурилась, тихо произнеся: — Меня что-то поманило обратно, и я не могла уйти. Воротилась, а там уже всё залито кровью и истерзано, многие перебиты. Бой уже утихал, и оставшиеся незнакомцы шастали в поисках выживших. Слава Богу, тебя я нашла раньше них, но ты был так плох, что и тебе до смерти было не далеко. Сердце ухнуло и словно упало прямо под ноги, разбиваясь на сотни, тысячи острых, маленьких осколков, рассыпающихся по полу. Евпатий с ужасом слушал рассказ Насти, стыд, страх, отвращение к себе, боль вихрем кружили в душе, не давая покоя. Если бы он не потерял сознание тогда, то, может быть, всё было бы по-другому! Держать себя в руках сил не было, и пусть папа говорил, что богатырь не должен показывать свою слабость, свои слёзы, это чувство всё равно отразилось на лице, а слёзы заволокли и так плохо видящие глаза. Коловрат чувствовал себя как никогда ничтожным и беспомощным. Батюшка, бесспорно, обучал его боевым искусствам, говорил, что когда-нибудь его сынок станет прекрасным воином, но какой же толк в этом, если Евпатий в первом же своём бою не смог ничего сделать и не смог помочь своим товарищам? Раз они умерли, раз их смеха больше не будет разноситься по улице, а приказы не будут разноситься над небольшой местностью для тренировки, то какой же из юнца богатырь?! Все старания батюшки насмарку, вся дружина погибла, и лишь он, словно в наказание, остался в живых, дабы нести груз вины на себе до самой смерти, которая будет еще не скоро, раз Судьба решила сыграть с ним такую злую шутку. От таких мыслей слабость усиливалась, русоволосый юнец закрыл лицо ладонью и зажмурился, подавляя в себе болезненный вой, сгорбившись в три погибели и склонив голову к коленям так, что лоб их едва касался. Вдруг что-то нежное опустилось на его плечи, а затем перешло к торсу. Девушка осторожно его обняла, ничуть не смущённая слезами воина, желая помочь и приободрить. Губы осторожно, едва ощутимо, коснулись виска, и от этого Евпат вздрогнул и затрепетал, стараясь удержать в себе всхлипы и поменьше шмыгать носом. Убрав руки от заплаканного лица, он взглянул в ясные, ласковые глаза Насти, и что-то в душе сразу дрогнуло, незримые, залитые багровой жижей крылья словно вновь обросли мягкими, белыми перьями и перестали кровить, хотя боль еще не отпускала сердце и сжимала его острыми, длинными когтями. — Евпатушка, послушай меня… — На мгновение голос девицы дрогнул, и ей пришлось чуток помолчать прежде, чем продолжить речь. Слова давались с трудом, ведь ими горе порой не залечишь. — Ты не виноват в случившемся. Всё произошло быстро, внезапно, словно вихрь, событие смело всё и перебило многое, оставило раны и ссадины. Но во всём случившемся не было и нет твоей вины! Да, там погибли наши друзья, чьи-то родные… — Евпатий сразу понял, о ком сейчас вспоминала Настасья. Её отец был в той дружине в тот день, и он тоже погиб. — Они отдали свою жизнь, но ушли по-геройски, с честью и с чистой совестью. Вы спасали меня и свой родной дом от нападавших, пускай были несправедливо обмануты теми нехристями и заманены в ловушку, словно волк охотником. И если Бог забрал всю дружину к себе, значит их время пришло. Коль ты остался, значит он дал понять, что тебе ещё многому нужно обучиться. Мы с тобой еще юны, и пускай первый бой был неудачен, наполнен болью, мы не должны опускать руки, ломаться и терять надежды. Если есть хоть малейший шанс всё исправить, сделать лучше, если есть шанс вновь вспорхнуть птицей в небо… Нельзя унывать! Многие допускают ошибки, но на них учатся, и нужно научиться их признавать и мириться с ними, запоминать, никогда не позволять им случиться вновь. — Слова превратились в тихий, нежный шепот, и хотя глаза всё ещё застилали слёзы, юный воин успокоился и даже позволил улыбке появиться и дрогнуть на своих губах, и Настя сразу ободрилась, гордо подняв голову и взяв лицо Евпатия в свои ладони, смотря прямо ему в глаза и нежно улыбаясь. — Ты — хороший воин, и у каждого воина бывает тёмный день, но он служит их возвышению! К тому же… Евпатий внимательно её слушал до этого момента, ибо заметил на её щеках яркий румянец, а сама девушка отворотилась и опустила голову, несколько прядей упало на её лицо, скрывая глаза. Парень было подумал, что что-то пошло не так, и она больше не желала говорить, но следующие слова Насти заставили поверженного по-новому затрепетать и возвыситься мысленно над облаками. — Может, это событие и для меня было послано Богом не зря. В конце концов, моя свадьба не состоялась, а значит, этого допускать никто не хотел… Ведь… Моё сердце занял другой добрый, храбрый и весёлый юноша. Обернувшись обратно, Настасья взглянула на Евпатия с невиданными доселе им эмоциями во взгляде, нежно улыбаясь. В какой-то момент Коловрат позволил себе забыться в мимолётной радости и сковал девушку в своих крепких, но осторожных и нежных объятьях, поняв, о чём она умолчала.***
И в других словах Настя была права. Смерть не различает между грешниками и святыми. Она лишь берёт и берёт, но мы все равно продолжаем делать попытки жить нормально. Взлетаем и падаем, ломаемся, совершаем ошибки. Есть вещи, которым не научат ни родные, ни церковные писания, и благодаря таким болезненным событиям смысл этих вещей сразу проясняется в голове, пускай и так несправедливо. И коль есть у Жизни причины оставлять кого-то в живых, повод, почему я остался жив и не отправился на тот свет со своей дружиной, то я готов ждать дня, когда же для меня прояснится всё то, что заготовил в моей жизни Бог… Назло всем я стану великим воином и больше не позволю гибнуть своим родным и близким! Защищу, спасу, помогу. И стану верным защитником для единственной оставшейся после того дня в живых. Для Настасьи, которая стала глотком сладостного воздуха в моей жизни. Мы не знаем, какие трудности ждут впереди, но всегда нужно продолжать двигаться, даже если ты теряешь, падаешь, погибаешь. Мы всё преодолеем. Я всё преодолею! Больше никто не падёт от рук этих нехристей, никто не станет их жертвой, пока я всеми силами стараюсь их защитить. И ради этого я готов ждать…