Окончательный покой

Очередной серый рассвет. Очередной серый день. Очередной серый вечер. Очередная черная ночь. Он ненавидел эту рутину, сколько себя помнил. Даже ненависть вскоре превратилась в тупую ноющую скуку, которая медленно бродила внутри, как старое вино, превращаясь в безысходность. Хиррус Клутумнус устал уже думать об этом, ведь мысли всё равно были каждый раз одинаковыми. Всё вокруг было одинаковым. И ни одной возможности что-либо изменить. «Неплохо было бы завести друга» - как-то раз подумал он, пытаясь заснуть как раз в одну из сотни одинаковых ночей. И решил заняться поисками следующим же днем. И до самой полуночи придумывал, сколько возможностей откроется тогда перед ним. Как всегда, проснувшись утром и выйдя из своего дома, Хиррус сразу же начал всматриваться в лица прохожих, пытаясь представить себе их характер и реакцию на его приветствие. Но первая же попытка закончилась неудачей: проходящий мимо альтмер поморщился и отвернулся. Хиррус почему-то почувствовал себя виноватым. Ходит тут, пристает к незнакомым людям, у которых, должно быть, множество других дел, кроме как отвечать на приветствия. Погруженный в невеселые мысли, он не заметил криво лежащей каменной дорожной плитки, споткнулся и чуть не упал. Вечером он по привычке зашел в «Закусочную Больной Бернис». Клутумнус приходил туда просто посмотреть по сторонам, послушать человеческую речь, ведь ему самому приходилось до смешного редко разговаривать с кем-либо. В привычном полумраке пробираясь к своему любимому местечку у дальней стены, он заметил скучающего орка с цепным псом, занявшего столик в центре. Судя по виду, орсимер был чем-то обеспокоен, он рассеяно потягивал эль из кружки и привычным движением почесывал пса за ухом. Хиррус подумал, что, возможно, мог бы спросить, какая помощь ему нужна. Может быть, и помог бы. Да, наверняка, ведь никаких других дел у него, по сути, нет. Благодарный орк рассказал бы о нем кому-нибудь, он бы начал помогать другим людям, о нем бы услышали, его бы заметили… Орк посмотрел на застывшего Хирруса, нахмурился, рявкнул «Чего вылупился?» и снова отхлебнул из кружки. Клутумнус нервно дернулся от громкого крика и поспешил в свой темный угол. Мысли и слова от неожиданности куда-то делись. Этим же вечером он решил, что больше никогда не будет пытаться сам завести разговор просто так. У каждого здесь внутри собственный ад, и, естественно, никому не нужны чужие проблемы. Особенно его. Дальше дни тянулись, как обычно. Как всегда. Но даже в этой рутине он чувствовал себя неестественно, словно каждый, кто его видел или слышал, нарочно выискивал в нем недостатки. Ему то казалось, что его сейчас вырвет, то нестерпимо клонило в сон, то посещали мысли о суициде. Но последних он боялся больше всего. Это и выход, и еще большая ловушка. Стать пленником Холма Самоубийств – это ничем не лучше той жизни, что он влачит сейчас. Такая же серость, безысходность, точно так же никто не может и не хочет помочь. В душе всегда была эта серость, пока он поднимался по высокой каменной лестнице. Но вот знакомый поток воздуха шевельнул волосы на голове, и вся мрачность на время отступила. Он снова стоял на самом краю лестничной площадки, и лишь несколько крыш были выше этого небольшого карниза. За стенами города можно было рассмотреть искривленные деревья, шапки гигантских грибов и блеск воды. Небо, на котором солнце никогда не показывалось из-за туч, было так близко, его можно было вдохнуть, в него можно было окунуть руки, в нем можно было летать. Исчезало всё, что не было небом, стирались очертания крыш, домов, пропадали люди внизу, смолкали звуки. Даже внутренний голос затихал, молчали мысли, и он исчезал сам для себя, растворялся в зеленоватых облаках и ветре. Он дышал так глубоко, что начинала кружиться голова, и казалось, что ноги отрываются от грязного серого камня, что действительно можно летать и не падать, жить и не страдать, умереть и не бояться. Но эта гармония никогда не длилась долго. Буквально несколько минут, и мир насильно опускал его на землю, а небо становилось высоким, гордым и неприступным. Оно жестоко смеялось над жалким человечком, посмевшим мечтать о полетах, посмевшим хоть на секунду забыться. Но Хиррус всё равно оставался на карнизике и продолжал смотреть вдаль. Он надеялся, что очередной порыв ветра будет достаточно сильным, чтобы сбросить его вниз, чтобы покончить, наконец, с этой пыткой длиною в жизнь. Однажды утром Клутумнус снова брел по улицам города, глядя себе под ноги. Очередной серый день. Но тут его отвлек громкий плеск и ругань. Он удивленно обернулся и увидел странного незнакомого человека. Человек, видимо, вступил в одну из небольших, но глубоких смрадных луж и теперь пытался каким-то образом отряхнуть сапог, проклиная липкую жижу на все лады. Неожиданно даже для себя Хиррус окликнул его. Путешественник, вопреки ожиданиям, не послал так не ко времени появившегося горожанина куда подальше, а только вежливо поздоровался. Хиррус думал буквально секунду. Вернее, мысль уже давно вертелась в сознании, теперь пора было сформулировать ее и привести в исполнение. Попросив человека встретиться с ним у канализационной решетки после наступления темноты, он, не попрощавшись, быстро побрёл дальше. Надо же, он, наконец, начинает действовать! Ожидание вечера одновременно скрасило и неимоверно затянуло его день. Он был полон решимости, потом сомневался, потом терял надежду, потом вновь убеждал себя и начинал верить. И всё же, чем ближе был закат, тем меньше Хиррус верил в удачу и в правильность своего решения. Устав теряться в сомнениях, он сделал то, что делал очень редко, а именно направился в часовню Арден-Сула. Он прошел в зал, пропитанный запахами священных трав, тягучей смолы и воска. Отблески огоньков свечей плясали в янтарных оконных витражах; от алтаря в противоположной стороны веяло уверенностью и силой. Но проповеди сегодня не было: жрецы Мании и Деменции вновь что-то не поделили. Они переругивались негромко, но их голоса отражались от стен, и Хиррусу в другом конце часовни было всё отлично слышно. Он немного посидел на самой дальней скамье, размышляя. Церковь, вера, проповеди должны приносить утешение и покой людям. А он в этом месте только расстраивается. Выглянув в окно и заметив, что уже начинает темнеть, он направился к выходу. Приход темноты Хиррус встречал на своем излюбленном каменном карнизе над бездной улиц Крусибла. Небо, всегда так ласково принимавшее его, вновь отвергло несчастного на грязно-серую землю. «Никто не придет. Зачем я вообще это сказал?» - думал он, имея ввиду того человека, с которым заговорил утром. Кто в здравом уме поможет ему, пусть даже одинокому и несчастному, умереть? Но помечтать не вредно. Пусть это будет в пределах города, чтобы все равнодушные жители задумались, к чему приводит холодность и жестокость. И пусть смерть будет неожиданной, как сюрприз на День Рождения, которого он никогда не получал. День Рождения – День Смерти. Интересно. Конечно, могут возникнуть проблемы с законом… Тогда пусть выглядит, как несчастный случай. Не подарок людей, а подарок судьбы. Тут Хиррус заметил внизу какое-то знакомое движение. Точно, это тот самый путешественник. Он как раз спускался к канализационной решетке, к назначенному месту встречи. Неужели это правда? Неужели кто-то сможет хотя бы выслушать его? Клутумнус встрепенулся и сам поспешил вниз, к назначенному месту. Ночью он не мог заснуть, что случалось с ним очень редко. Он прислушивался, не приоткроется ли дверь, не скрипнет ли половица. Конечно, он рассказал человеку обо всем, и о своей жизни, и о том, как хочет умереть. Они пришли к выводу, что имитация несчастного случая станет выгодной для обоих, но мало ли, вдруг человек передумает?.. Устав ворочаться в кровати без сна, он встал, не зажигая света прошелся по комнате. Всё случится неожиданно, поэтому сказать свое последнее слово он не успеет. Дневников Хиррус не вел, но умирать, не оставив после себя ни слова, тоже обидно. Тогда он достал стопку чистых листов бумаги, перо и чернила. При неверном свете тонкой свечи он принялся сочинять завещание, последнее обращение к тому, кто поможет ему оборвать жизнь. Но строка не шла, нужные слова никак не приходили на ум, на пол полетели первые неудачные черновики. На помощь пришла бутыль вина. Густой мрак за окнами начал понемногу светлеть, разгоняемый рассветными лучами, а Хиррус так ничего и не придумал. Махнув на очередную чистую страничку рукой и отложив перо, он, покачиваясь, встал из-за стола. Но тут в мозгу словно что-то щелкнуло, словно благословление Безумного Бога вновь снизошло на него. Весь хмель мгновенно выветрился из головы, он, словно одержимый, стал хватать с пола смятые листки, перечитывать их содержимое, вновь комкать и отбрасывать. Потом Хиррус рухнул обратно на стул, схватил перо, и буквально через минуту прощальные слова слегка неровными рядами лежали перед ним на желтоватом листе. Клутумнус перечитал и остался доволен. Получилось немного, но сказано всё, что хотелось бы сказать. Открыв небольшим ключиком шкатулку, стоящую на комоде, он бережно положил письмо рядом с небольшим колечком. Защелкнув замок, он надел ключ на ленту и повесил себе на шею. Теперь он расстанется с ним только после смерти. Благо, ждать осталось недолго. Первый день Хиррус прожил нервно. Он вздрагивал от каждого шороха, вглядывался в лица прохожих и даже не ходил к своему любимому месту. Ключ на шее поначалу невыносимо обжигал кожу, словно раскалённый. На второй день он немного успокоился, вернулся к привычным городским маршрутам. Ничто так не успокаивает и ничто так не раздражает, как рутина. А вот восприятие этой рутины зависит от того, насколько пугающими окажутся изменения. На третий день Хиррус понял, что о нем забыли. Даже обещанная награда не завлекла человека помочь ему. Но после раздумий он решил, что обижаться глупо. Убийство – противоестественная вещь для людей, а возможно, путешественник просто не придумал, как разыграть несчастный случай. А возможно, его просто пожалели… Эх, если бы знали, что именно так ему можно помочь. Жалеете? Так не мучьте его, убейте, он так давно об этом мечтает. Там явно лучше, чем здесь, где бы ни было это «там». Неожиданно на лестнице послышались шаги. Хиррус обернулся и увидел того самого своего знакомого, путешественника. Он с улыбкой поздоровался. Человек в ответ только кивнул и спросил, что Хиррус здесь делает. Клутумнус описал, как умел, свои чувства, когда он смотрит на небо. А чего ему стесняться? Его ведь спросили, значит, интересуются. Тем более, когда он еще может об этом хоть кому-то рассказать? Человек задумался ненадолго и вдруг улыбнулся, чисто и искренне. Он уже не помнил, когда ему последний раз так улыбались. Наверное, никогда. «Сегодня у тебя удачный день» - сказал путешественник, делая шаг к нему. Хиррус не знал уже, что и думать. Неужели сейчас?.. Он едва успел додумать свою мысль, как сильные руки оттолкнули его назад, туда, где в узких улочках свистел ветер. Ноги потеряли точку опоры, карниз оказался неожиданно маленьким и узким, как же он раньше этого не замечал? Он последний раз скользнул взглядом по лицу человека, который всё же решился подарить ему покой, но не успел ничего сказать. Всё происходило слишком быстро, но при этом сознание успевало фиксировать каждую мелочь. Но вот скрылся с глаз и человек, и карниз, и вместо них появилось небо. Светлое дневное небо, покрытое, как всегда, зеленоватыми облаками. Только теперь он летит по-настоящему, не в мечтах. Летит не вверх, а вниз, не к прохладе и свободе ветра, а к горячей боли и темноте. Хоть сколько бы он не ждал, ему не суждено было взлететь, никогда, но его судьба не могла преподнести лучшего подарка, чем падение. Стены резко вырвались из линии периферийного зрения, быстро начали расти, стараясь скрыть небо. Нет, не получится, им не успеть. Долго, долго они держали его душу, но теперь он вырвался. Рассмеяться вслух он уже не успеет, но это неважно. Хиррус был счастлив впервые за очень долгое время.