Стая превыше всего

      Теон стоял на балконе одной из многочисленных башен Драконьего Камня и наблюдал за Дейенерис Таргариен, прогуливающейся по крепостной стене в окружении пары Безупречных и нескольких дотракийцев. Несмотря на поздний час, королеве определенно не спалось, но при этом она явно не была расположена хоть с кем-то разговаривать, так как рядом с ней не было ни лорда Тириона, ни Серого Червя, ни даже Миссандеи, которая являлась не только советницей Бурерожденной, но была чуть ли ни единственным человеком, кого Таргариен могла назвать своим настоящим другом. По крайней мере, больше никого, кого в окружении королевы Дейенерис можно было таковым считать, Грейджой не знал.       Друзья… Когда-то у него самого были друзья, даже если он сам таковыми их не считал, но в итоге потерял их всех. Быть может, одна только Санса, если бы вдруг захотела, после всего того ужаса, что им обоим довелось испытать, оказавшись в руках Рамси и после совместного побега, могла назвать его своим другом. Вот только Санса далеко, на Севере, судя по всему, находится сейчас в Винтерфелле под надежной защитой Сноу, если, конечно, вообще была жива. Могло ли такое случиться? Вполне, но при этом Теон не сомневался ни на мгновенье, что если Санса и приняла смерть, то уж точно не от руки Джона. Не тот характер был у бастарда, чтобы убить пусть и сводную, но сестру, если только он очень сильно не изменился за прошедшие годы.       Теон вздохнул, обратив свой взор на ночное небо, усыпанное звездами. Все они изменились, и зачастую не в лучшую сторону, но это смотря с какой стороны глядеть.       Где-то вдалеке послышался жуткий рев, услышав который в первый раз в Миэрине, Грейджой, к своему стыду, чуть не наложил в штаны, и удержало его от этого позора лишь присутствие сестры, которая, правда, сама выглядела не лучшим образом. Тогда они впервые задумались над тем, правильную ли сторону выбрали и не впустую ли был проделан весь этот длинный путь? Рев повторился, только уже гораздо тише. Ясно, драконы вновь отправились на охоту, а значит совсем скоро кто-то превратится сперва в горящие головешки, а потом станет или чьим-то поздним ужином, или же очень ранним завтраком.       — Я смотрю, сегодня многие страдают от бессонницы, — раздался пьяный голос за спиной, и обернувшийся Грейджой увидел лорда Тириона, с кубком вина в одной руке и с кувшином — в другой. Судя по неуверенной походке и заплетающемуся языку, десница королевы успел изрядно напиться, но вместо того, чтобы завалиться спать, ему приспичило погулять по замку. — Варис, как обычно, вынюхивает чужие тайны, королева бродит по стенам, а вы стоите тут. Никого не пропустил?       — Вы забыли сказать, почему не спите сами? — произнес Теон.       — Точно, — ухмыльнулся Ланнистер и сделал большой глоток из кубка. — С той поры, как я сбежал от моей любезной сестрицы, сон плохо идет, если только ему не помочь.       — Напившись до беспамятства? — предположил Грейджой.       — А почему бы и нет? — в свою очередь спросил Бес. — Этот мир слишком страшен, чтобы смотреть на него трезвым, да и вино, признаться честно, картину не особо улучшает, но хотя бы удается заглушить всякие глупые мысли, что лезут в голову.       — И надолго помогает?       — Нет, — ответил Бес, подумав, со вздохом добавил. — Вообще не помогает, если честно. Но я не оставляю попыток!       — Удачи, — сказал Теон и вновь посмотрел на стены. Королевы там уже не было.       — А вам чего не спится? — в свою очередь поинтересовался Тирион, вновь наполняя кубок вином. — Ваша сестра уже давно отправилась в свои покои, и вроде бы не одна.       — Сложно спать, когда чаще всего видишь кошмары, — ответил Грейджой. — О том, что я совершил, и о том, какова была кара за содеянное. До сих пор не могу сказать, что из этого страшнее.       Ланнистер не стал ничего говорить, за что Теон уже был ему благодарен, ведь последнее, что ему хотелось слушать, так это очередную порцию рассуждений о том, какой сволочью он оказался, или, того хуже, слова жалости, от которых ему всякий раз становилось тошно и возникало желание либо утопиться, либо броситься на собственный меч. Он не заслуживал жалости, и никто не мог убедить его в обратном. Единственное, о чем Грейджой мечтал, так это о прощении, а даровать такое не могли ни Таргариены, ни Ланнистеры и никто другой. Только Старки, но захотят ли они прощать того, кто их предал, Теон не знал.       — Я так и не понял, почему вы отказались ехать в Винтерфелл в качестве посла? — несмотря на пьяный вид, взгляд у десницы был довольно твердым. — Королеве это не понравилось.       — Вряд ли ей понравится, если ее посла убьют сразу же, как только увидят, — тихим голосом сказал Теон, — и не важно, под каким знаменем я туда прибуду. Северяне меня ненавидят, а Джон сдерет с меня шкуру, причем так, что даже Болтоны, если они еще живы, будут ему аплодировать. Может, Санса и выступит за то, чтобы сохранить мою никчемную жизнь, но я боюсь, что она просто не успеет открыть рот. Как думаете, насколько сильно оскорбится королева Дейенерис, если все это произойдет в тот момент, когда я въеду в Винтерфелл под ее гербом?       — Это уже мне решать, — послышался звонкий голос королевы, и мужчины подскочили от неожиданности, лорд Тирион даже облил свой камзол вином. Дейенерис Бурерожденная, за которой по пятам следовали дотракийцы, появилась на балконе совершенно внезапно, и в ночи ее белоснежные волосы словно бы светились. — Вы присягнули мне на верность, Теон Грейджой, и я жду от вас соответствующего поведения. Несмотря на все то, что вы сами себе навыдумывали, вас, как моего посла, никто бы не тронул.       — Если вам хочется, Ваша Милость, я отправлюсь куда угодно, даже вплавь, если потребуется, — с поклоном ответил Грейджой, — но если вы прикажете мне отправится в Винтерфелл, то могу вас заверить, что это будет последнее путешествие в моей жизни. Я в этом не сомневаюсь.       — Естественно, я никуда вас уже не отправлю, для этого слишком поздно, — сказала Таргариен, — но в следующий раз я буду ждать от вас большего рвения, особенно в таких делах. Из всех моих союзников вы единственный провели больше всего времени со Старками, и именно вам было бы проще всего найти с ними общий язык.       — Мне скорее кажется, что я бы его там лишился, Ваша Милость, — ответил Теон, — но вам видней.       — Могу я узнать, что привело вас на крепостные стены, Ваша Милость? — спросил Бес, уже с трудом управляя заплетающимся языком. — Мы с молодым Грейджоем уже разобрались, почему не спится нам, а что беспокоит вас?       Дейенерис, поджав губы, недовольно посмотрела на Ланнистера, и тот, будто нашкодивший ребенок, попытался спрятать уже наполовину опустошенный кувшин за спиной, но лишь еще больше испачкался. Королева покачала головой, но никак не стала комментировать поведение и состояние лорда десницы. Пройдя мимо Теона и Беса, она облокотилась на каменный парапет, а оставшиеся позади мужчины с недоумением переглянулись. Вновь послышался драконий рев, услышав которой Дейенерис улыбнулась.       — Сны, лорд Тирион, — наконец-то ответила Мать Драконов. — Меня беспокоят сны.       — Каким же образом? Это ведь только сны, даже если они и плохие.       Королева не стала отвечать, да и как объяснить пьяному Ланнистеру, что ей и раньше доводилось видеть странные сны, необъяснимые на первые взгляд, но оставляющие след как в душе Дейенерис, так и в ее жизни? Как рассказать, что она видела людей и события, которые нельзя было нормально истолковать?       Кого позвать? Кому рассказать? Кто растолкует, что именно ей довелось увидеть и чего теперь ожидать?       И как объяснить самой себе, отчего ей стало так страшно?       Дейенерис запомнила все даже в самых мельчайших деталях.       Она стояла на маленьком каменном островке, посреди черной пустоты, мрак которой рассеивал лишь свет далеких звезд. Было очень холодно, словно кто-то забрал все тепло мира, и обхватив себя руками Дейнерис стала смотреть по сторонам, и ее взгляду открывались самые диковинные картины.       Вот, в окружении преданных солдат, стоит светловолосый гигант с венком на голове, облаченный в великолепные синие доспехи. Одной рукой он отправлял в бой бесчисленные полки воинов, закованных в сталь, а другой сжимал пылающий меч, которым без устали разил самых омерзительных тварей, каких только видывал свет. Те обращались в прах, но их было столь много, что они продолжали наступать, невзирая ни на какие потери.       А вот в пустоте висит гора, которую венчал поразительного вида замок, и под толщей камня, в самой глубокой пещере на каменном ложе спит воин с длинными волосами и обрамленным бородой лицом. Его руки сложены на груди, дыхание было ровным, но сразу стало очевидным, что сон воина в темных доспехах длится уже очень и очень долго. Подле него постоянно присутствовали невысокие фигуры, закутанные в зеленые мантии так, что не было видно ни рук, ни даже их лиц.       Переведя взгляд, Дейенерис, увидела в просторном помещении, заставленном мебелью и странными предметами декора, рослого темноволосого мужчину с пронзительными синими глазами. Он сидел за массивным столом, вокруг лежали свитки со сломанными печатями, книги и прочие вещи, понять предназначение которых не представлялось возможным. Мужчина что-то старательно вписывал в очень толстую книгу, и судя по тому, что чистых, не исписанных листов осталось совсем немного, можно было сделать вывод, что этот труд скоро будет закончен.       Моргнув, королева узрела воина, чьи длинные светлые волосы больше походили на гриву, а лицо скорее напоминало морду хищника, чему только способствовали глаза, больше походившие на волчьи, и длинные клыки, которые были видны всякий раз, когда мужчина растягивал губы в хищном оскале. Он упрямо куда-то шел, по колено проваливаясь в глубокий снег, не обращая никакого внимания на завывания ледяного ветра, а под прикрытием метели к нему пытались подобраться безликие враги, которых воин разил на месте, даже не сбиваясь с шага и всем своим видом заявляя окружающим, что ничто не в силах его остановить.       Но самым поразительным было зрелище железной ладьи, которую тянул за собой гигант в золотых доспехах, его некогда прекрасное лицо навеки искажено застывшей гримасой боли и гнева, а невероятные крылья, растущие прямо из спины, были опалены и изломаны. Но даже в таком виде он оставался невероятно прекрасным, и явись он к людям, те пали бы перед ним на колени, не в силах сдержать слезы восхищения. В самой ладье, с обнаженным мечом, подобно грозному и недремлющему стражу замер еще один воин с обритой головой и суровым взором, на его груди сияло Око, взирающее на мир. Он пристально смотрел по сторонам, выискивая незримых врагов, и его суровый вид словно бы говорил, что мгновенная смерть постигнет того глупца, кто посмеет приблизиться к нему без дозволения.       Будучи под надежной защитой, в центре ладьи тихо спал младенец, мальчик, при одном взгляде на которого перехватывало дыхание, восторг и ужас захлестывали с головой, и хотелось упасть на колени при виде золотой ауры, что окутывала ребенка с головы до ног. Когда же он открыл свои сонные глазки, весь мир потонул в потоках света, осветившего самые темные уголки мироздания, тени растворились, а вся мерзость и скверна сгорели в его ослепительных лучах. Праведников этот свет оберегал и согревал, нечестивцев же обращал в прах.       — Час пробил.       Глубокий голос, исполненный неслыханной силы и власти, заставлял трепетать и чувствовать всю свою ничтожность. Не было сомнений, что его обладатель был способен обращать горы в пыль и осушать моря одним мановением пальцев, владел всеми тайнами и обладал правом решать, кому жить, а кому умереть. Каждый, кто мнил себя вершителем судеб и грезил стать правителем мира, услышав этот голос, немедленно осознал бы, сколь смешными и жалкими смотрятся его амбиции и желания.       Черная тень от крыльев накрыла мир, и посмотрев вверх, Дейенерис увидала парящего в небесах ворона. Со всех сторон подул могучий ветер, и его порывы были подобны стремительным ударам клинка, и на миг королеве показалось, что в яростных завихрениях мелькнул чей-то шрамированный лик, отдаленно похожий на лицо покойного Дрого. За спиной взревело пламя, и обернувшись, Дейенерис увидела, как в пляшущих языках огня медленно формируется объятая пламенем фигура великана с красными полыхающими глазами.       — Наше время вновь настало.       После этих слов королева проснулась, и осознав, что заснуть снова уже не удастся, она вышла прогуляться по стенам замка с целью попытаться понять, что именно ей приснилось. Но ответа не было.

***

      В Красном замке было поразительно тихо, что для резиденции правителей Вестероса было, мягко говоря, очень и очень странно, так как обычно жизнь здесь кипела и днем, и ночью. Но так было раньше, когда здесь плели свои интриги Баратеоны, Ланнистеры и Тиреллы, а теперь замок будто вымер, его коридоры опустели, так как большая часть слуг после уничтожения Великой септы Бейлора разбежалась кто куда, не желая больше находиться рядом с Безумной Королевой, как они ее называли, и уж тем более ей служить. Остались либо самые преданные, кого следовало вознаградить, либо недалекие умом, либо те, кому просто некуда больше было податься.       Серсея каждый раз задавалась вопросом, к которой из этих трех категорий относит себя Джейме? По крайней мере, тот безродный проходимец, которого все величали сиром Бронном Черноводным, давно сбежал, и несмотря на всю свою злость, королева ничего не могла с этим поделать, не имея возможности даже покарать предателя. Помимо того, что у Серсеи попросту не было свободных людей, никто не знал, куда наемник вообще подался, а потому королева могла лишь мечтать о том, что однажды увидит его голову, насаженной на пику.       Зло прошипев несколько проклятий в адрес беглеца, Серсея вновь вернулась мыслями к брату, которого Квиберн, после случившегося в септе Бейлора, стал обходить по широкой дуге, более-менее чувствуя себя спокойно рядом с Цареубийцей лишь тогда, когда рядом находились королева и ее постоянный телохранитель, но Серсея каждый раз видела страх в глазах своего советника, когда в поле его зрения появлялся Джейме. Судя по тому, как тот смотрел на Квиберна, у десницы были вполне очевидные причины для опасений, особенно когда брат королевы, как бы невзначай, клал ладонь на рукоять кинжала, при этом ехидно улыбаясь. Тут надо было сказать, что в такие моменты начинали нервничать вообще все, кто оказывался поблизости: Цареубийца выглядел на редкость устрашающим.       Беспокойства также добавлял тот факт, что именно в подчинении у Джейме находились все войска, имеющиеся в наличии у королевы, и в бой они пойдут именно за ним, а вовсе не за Серсеей Ланнистер, Первой своего имени. Его любили и уважали, ее — ненавидели и боялись. Если же учесть, сколько врагов успела нажить себе королева, шанс на то, что в отсутствии Джейме войска пойдут за нее сражаться, становился все меньше и меньше, а значит отослать его в Утес Кастерли, как настойчиво предлагал десница, было невозможно.       А опасаться было чего.       В Хайгардане засели каким-то чудом выжившие во время взрыва Тиреллы и прямо сейчас собирали войска, хоть им активно мешал Эурон Грейджой, которому внезапно вздумалось разграбить все западное побережье Вестероса, но долго так продолжаться не будет. Серсея мечтала собственноручно пустить кровь борову Мейсу Тиреллу, отрубить голову проклятой старушенции, но более всего ей хотелось удавить эту шлюшку Маргери, но до нее сейчас никак не добраться. Временами королева жалела, что не приказала убить эту хитрую гадину гораздо раньше, но она надеялась уничтожить всех своих врагов одним ударом, а вышло так, что Тиреллам удалось ускользнуть. Досадная оплошность, которую уже не исправить.       В Дорне царила анархия, лорды всех мастей грызутся за власть, но шансов на то, что в итоге в этой сваре победит кто-то лояльный Ланнистерам, попросту нет, какие бы прогнозы не давал Квиберн. Слишком многие там ненавидели все, что так или иначе было связанно с правителями Запада, особенно после смерти Красного Змея от рук Клигана, хотя принц Оберин погиб по собственной глупости, Ланнистерам эта смерть, как ни странно, была совершенно не нужна. Единственное, что хоть как-то утешало Серсею, так это ужасная кончина этой твари Эларии Сэнд и Песчаных Змеек, проклятого выводка Оберина Мартелла, но ей так хотелось убить их всех самой, насладиться ужасом в их глазах в тот миг, когда королева обрекла бы этих ничтожеств, убивших ее дочь, на долгую и мучительную смерть. О, за содеянное с Мирцеллой они бы испытали все известные муки!       На Севере вновь правят Старки, сперва свергнув Болтонов, а затем уничтожив всех тех, кто посмел против них выступить. Кто бы мог ожидать, что эта дуреха Санса, у которой ума было чуть больше, чем у овцы, выживет вопреки всему и вернется обратно в тот хлев, что называла домом? А тот бастард с унылым лицом? Серсея очень смутно помнила того мальчишку, которого Эддард Старк зачем-то держал в замке, рядом с законными детьми, тем самым лишь раздражая жену. Кто мог тогда предположить, что этот бастард вдруг станет королем, что огнем и мечом пройдет по своим владениям, убивая всех несогласных? Правда, всех деталей происходящего на Севере Серсея не знала, так как, к ее глубокому неудовлетворению, некоторое время назад все шпионы дружно замолчали. О том, что происходило севернее Перешейка, никто ничего не знал.       Но главная угроза исходила из Драконьего Камня, где окопалась Дейенерис Таргариен вместе со своим огромным войском и тремя драконами, и никто не мог внятно объяснить, почему она до сих пор не взяла столицу штурмом, хотя была более чем на это способна. Одних только драконов было более чем достаточно для того, чтобы поставить Королевскую Гавань на колени, ведь страх перед драконьим пламенем был велик, а простой народ в своем скудоумии, как полагала Серсея, наверняка все еще считает Таргариенов своими настоящими правителями. Тем не менее, дочь Безумного Короля пока не торопилась что-то предпринимать, будто выжидала чего-то. Наверняка ей так посоветовали евнух Варис и Тирион.       Одна только мысль о проклятом карлике раздула яростный пожар в душе Серсеи, и она со злости швырнула бокал с вином в стену, и разлетевшиеся во все стороны осколки чуть было не посекли лицо Квиберна, который в последний миг успел отшатнуться в сторону. Бывший мейстер, принесший очередные донесения от шпионов, в нерешительности замер, так как в таком состоянии королева была куда опасней даже своего брата, которого Квиберн боялся до дрожи в коленях, уж больно взгляд Цареубийцы, особенно когда он стоял позади, напоминал кинжал, нацеленный прямо в сердце. Но все же вести, полученные от шпионов в Речных землях, были слишком важны, чтобы молчать.       Взяв себя в руки, Квиберн произнес:       — Ваша Милость, есть новости.       — Что там? — раздраженно спросила Серсея, подходя к столику. Наполнив новый бокал вином, она повернулась к деснице. — Надеюсь, это вести о том, что все мои враги наконец-то мертвы?       — Боюсь, что нет, — покачал головой Квиберн.       — Кто бы сомневался, — фыркнула королева и одним махом опустошила бокал наполовину. Только слепой мог не заметить, что с каждым днем Ланнистер пила все больше и больше, слуги только успевали наполнять кувшины в ее покоях. Собственно, в последнее время увидеть Серсею без бокала в руке можно было лишь тогда, когда она либо спала, либо справляла нужду. — Ладно, выкладывай.       — Нам сообщили, что Эдмур Талли вместе с семьей сбежал из Утеса Кастерли.       — Не велика потеря, — отмахнулась Серсея. — Хотя давно следовало их всех удавить, проку от них все равно никакого. Объяви награду за их головы, живыми они мне не нужны.       — Как пожелаете.       — Что-то еще?       — Да, пришли донесения из Речных земель, Ваша Милость, — ответил Квиберн. — Разные источники сообщают, что там видели Маргери Тирелл.       — Эту дрянь?! — в одно мгновение Серсея превратилась в разгневанную львицу, ее глаза сверкали, а черты лица исказились от ярости. — Что эта шлюха там делает?!       — Судя по всему, она желает встретиться с бастардом Старков, Ваша Милость. По крайней мере, шпионы сообщают, что ее люди пытались выяснить местоположение короля Севера.       — Не смей называть этого бунтовщика и клятвопреступника королем, Квиберн, — зло велела Серсея. — Это всего лишь узурпатор, который ответит за свою дерзость головой.       — Действительно? Интересно, как ты планируешь это сделать?       Джейме появился в покоях королевы совершенно внезапно, отчего Квиберн стал белым, как стена, а сама королева чуть было не поперхнулась вином, пролив несколько капель себе на грудь. При виде брата ее сердце забилось сильнее, но с момента своего возвращения из Речных земель Джейме держал ее на расстоянии и ничего не желал слушать. Говорил он теперь строго по делу, а любые попытки Серсеи поговорить о их настоящем и будущем немедленно пресекал. Теперь в его глазах когда-то горячо любимая сестра видела только холод, сквозь который временами пробивался гнев, до поры сдерживаемый. От мысли, что однажды он вырвется наружу, становилось страшно.       — Знаешь, кого я вижу перед собой? — задал неожиданный вопрос Джейме.       — Кого? — с недоумением спросила Серсея, страшась ответа.       — Идиотку, — прямо ответил Цареубийца, и сердце королевы сжалось от обиды и боли. — Идиотку, которая перестала различать желаемое и действительное. Ты бредишь о власти, хотя с трудом контролируешь ситуацию в пределах одного города. Ты сидишь тут, будто зверь, загнанный в пещеру, и рычишь на всех и каждого, думая, что способна хоть кого-то испугать. Вот только никто тебя уже давно не боится. Лишь ненавидят.       — Ваши речи, сир Джейме… — попытался сказать Квиберн, но Ланнистер немедленно его заткнул:       — Закрой. Пасть, — каждое слово Джейме было исполнено смертельной угрозой. — Будешь говорить лишь тогда, когда тебе разрешат, — после это он снова обратил свой взор на сестру. — Мой тебе совет, если хочешь сохранить жизнь. Когда сюда придет Дейенерис Таргариен, а она придет, открой перед ней ворота и сдай власть без каких-либо условий. Тогда ты сохранишь свою жизнь и жизни горожан.       — Горожан?! — Серсея вспыхнула, словно сухой хворост. Все мысли о брате тут же вылетели у нее из головы, уступив место слепой ярости. — Какое мне дело до этих ничтожеств, что смеялись и глумились надо мной, когда свора безродных тварей заставили меня голой пройтись по улицам города?! Голой, Джейме! В меня бросились грязью, гнилыми овощами и еще черт знает чем, и никто из них не встал на мою защиту! Никто не вышел со словами: "Так нельзя поступать с королевой"! Нет, они развлекались за мой счет, но Ланнистеры всегда платят свои долги! И свой долг я верну им сполна, как вернула его тому босоногому проходимцу в рванье! Если мне суждено умереть от руки Таргариншы, то будь уверен, что я не отправлюсь в могилу одна! Этому не бывать!       — И что ты сделаешь? — в отличии от сестры, Джейме был совершенно спокоен. — Сожжешь этот город, как септу Бейлора?       — Да, если придется, — процедила Серсея, не обращая внимания на тревожные знаки, что подавал ей Квиберн. Десница всем своим нутром чувствовал, что своими словами королева роет сама себе могилу.       — А ты уверена, что я тебе это позволю? — почти что шепотом спросил Цареубийца, и от этого тихого голоса Серсею вдруг прошиб холодный пот.       — Ты не убьешь меня, — попыталась она рассмеяться, но прозвучало это крайне жалко и неуверенно.       Джейме ничего не сказал, лишь улыбнулся и молча вышел вон, оставив растерянную Серсею и перепуганного Квиберна одних, раздумывать над его словами. Когда его шаги наконец-то стихли, королева тихо сказала:       — Квиберн.       — Да, Ваша Милость? — дрожащим голосом откликнулся десница.       — Где Клиган?

***

      — Завтра мы выступаем на Риверран, — негромко сказал Джон, глядя на языки огня, играющие в камине. Молодой король сидел в глубоком кресле, а у его ног разлегся Призрак, чьи красные глаза в отсветах пламени выглядели еще более жутко, чем обычно. — Вы можете остаться здесь или же, если хотите, отправится домой, с моим ответом вашему брату.       — На самом деле, я бы хотела присоединиться к вам, ваше послание в Хайгарден доставят преданные люди, — ответила Маргери, расположившаяся в соседнем кресле. Тирелл закуталась в золотистую шаль, хотя не чувствовала холода. Она просто подчеркивала красоту девушки. — Нет, не подумайте, мне вовсе не хочется увидеть лик войны, как заявляют всякие недалекие личности, у которых в голове пусто, просто так мне будет безопасней.       — Безопасней? — удивился Джон. — С армией на марше, которая собирается осаждать хорошо укрепленный замок с неизвестным итогом? У вас странные представления о безопасности.       — О, нет нужды скромничать, — усмехнулась Маргери. — И вы, и я прекрасно знаем, что Риверран быстро падет к вашим ногам, в этом не сомневается никто, включая сопровождающих меня лордов. Ваша армия ломает все стереотипы своим молниеносным продвижением, со времен Эйгона Завоевателя никому не удавалось столь быстро и успешно захватывать новые территории. Полагаю, в немалой степени этому способствует Леман Расс, не так ли? Он будто чародей, превративший вас в неудержимую силу, ведь располагая куда меньшим войском, чем имел в своем распоряжении ваш покойный брат, вы, как многие полагают, добьетесь куда больших успехов.       — Не забывайте, что Роббу противостоял Тайвин Ланнистер и его армии наемников, — заметил Старк, — если бы не Хранитель Запада, сейчас бы вы разговаривали с Роббом, а не со мной.       — Если бы да кабы, — нараспев ответила Маргери. — Историю нельзя переделать, Джон, события идут своим чередом, ваш брат и лорд Тайвин мертвы, а вы стали королем, и разговариваю я с вами. Остальное мало кого заинтересует.       Джон молча разглядывал красавицу из Хайгардена, но не стал ничего отвечать. Ему сложно было понять, говорит ли свергнутая королева откровенно или же намеренно пытается ему польстить, чтобы войти в доверие? Увы, в таких делах Джон, в отличии от той же Маргери, был отнюдь не искушен, а потому, чтобы не выглядеть круглым идиотом, решил промолчать. Вместо этого он решил сменить тему:       — Так почему вы хотите присоединиться к нам?       — Потому что боюсь, — честно сказала Тирелл. — Серсея уже наверняка знает, где я нахожусь, и она не упустит возможности меня убить. Останусь ли я здесь или отправлюсь домой, неважно, Серсея пошлет убийц, но у них не будет шанса, если меня будет окружать целая армия. Мои слова могут вполне показаться вам эгоистичными, но я просто хочу выжить, вот и все. И истина такова, что сейчас самые безопасное место в Вестеросе находится рядом с вами. Да, это может звучать глупо, ведь есть Хайгарден или Винтерфелл, но до них еще надо добраться, а я смогла встретиться с вами лишь потому, что Серсея, как я думаю, этого не ожидала, но теперь она наверняка получила донесения от своих шпионов.       — Вас сопровождают рыцари Простора, ваши вассалы, верные Хайгардену, — заметил Джон, несколько ошарашенный такими откровениями. — Чтобы добраться до вас, сперва нужно миновать их, а вы же сами должны понимать, что послать по-настоящему крупный отряд Серсея не сможет, не перед лицом угрозы вторжения со стороны Дейенерис Таргариен.       — Я знаю, что мои слова прозвучат неубедительно, — согласилась с ним Маргери, ее речь стала более торопливой, а потому ощущалась куда более искренней, — и мне самой понятно, как нелепо все это звучит, но почему-то я чувствую себя в безопасности здесь, рядом с вами. Раньше я чувствовала такое лишь рядом с братьями! Быть может, дело в вас, Джон, а может в Лемане Рассе, потому что я не понимаю, кем надо быть, чтобы попытаться убить кого-то у него под носом. Достаточно один раз на него глянуть, чтобы сердце в пятки упало, а уж если навлечь на себя его гнев… Я боюсь себе даже представить, что тогда произойдет.       — Спасибо за откровенность, — кивнул Старк, чувствуя растерянность. Не такое он ожидал услышать. — Ну что же, можете отправиться с нами, если хотите, но вставать придется рано, мы выступаем с рассветом.       — Благодарю, — с искренней признательностью кивнула Маргери. Повисла тишина, молодые люди думали каждый о своем, пока наконец девушка не спросила:       — Санса рассказывала вам о том, что мы хотели выдать ее замуж за моего брата?       — Она упомянула об этом вскользь, но я не стал вдаваться в подробности.       — Сперва она решила, что это будет Лорас, — Тирелл печально улыбнулась, с тоской вспоминая погибшего в огне брата, — вот только его не интересовали женщины, от слова совсем.       — Я слышал что-то подобное, — осторожно сказал Джон.       — На самом деле мы хотели выдать Сансу замуж за Уилласа, моего старшего брата, но нас опередили Ланнистеры, — продолжала Маргери. — Все произошло так быстро, что мы не успели ничего предпринять, лорд Тайвин каким-то образом пронюхал о наших планах и поставил нас в такие условия, что мы уже ничего не могли сделать.       — Ланнистеры узнали об этом от Бейлиша, — пояснил Старк, — мне об этом сказала Санса.       — Мизинец? — задумчиво произнесла Маргери. — Хм, а мы подозревали Паука. Но зачем ему было так поступать?       — Не знаю, все свои тайны он унес с собой в могилу, — пожал плечами Джон. — Судя по всему, ваши планы ему чем-то мешали.       — Но при этом он же отдал Сансу Болтонам! — воскликнула Тирелл, да так громко, что Призрак поднял голову и внимательно на нее посмотрел. — Какой в этом смысл?!       — Не берусь судить, но похоже, что его целью было стравить всех друг с другом, и в этом царстве хаоса извлечь для себя наивысшую выгоду.       — Безумие какое-то.       — Мы живем в безумное время, — Джон вновь пожал плечами и спросил. — А к чему вы вообще завели этот разговор?       — Просто вспомнила, что Санса дважды была замужем, — ответила Маргери, — и оба раза против воли. Я была замужем трижды, и меня даже уговаривать не пришлось, но что в итоге? Мы две вдовы, так и не увидевшие счастья в браке. Первого моего мужа я совершенно не интересовала, его вообще женщины не волновали. Второго мужа убили прямо во время свадьбы. А третий оказался безвольной тряпкой, который не успел вылезти из под каблука своей матери, как оказался под грязной босой пятой религиозного фанатика. А Санса? Сперва был Бес, затем Рамси Болтон, о котором ходили самые жуткие слухи.       — Это были не слухи, — сухим тоном ответил Старк, и от этих слов по спине Маргери пробежали мурашки.       — Мне повезло, что Джоффри был убит до того, как мы должны были отправиться в спальню, — призналась Тирелл. — Я помню, как страшилась того момента, что совсем скоро окажусь в безраздельной власти безумного садиста, но мне удалось избежать этой участи.       — Вам действительно повезло, в отличии от Сансы. Ее некому было спасти.       Девушка не сразу решилась задать вопрос, который давно ее беспокоил:       — Это правда, что она скормила Болтона собакам?       — Меньшего он не заслуживал, — голос Джона стал холодным, словно лед. — Большего — безусловно, но лишь Санса имела право распоряжаться его судьбой.       Что нужно было совершить, чтобы навлечь на себя подобную участь? Маргери не хотела даже думать о том, через что именно прошла Санса, если ее решение было столь жестоким и безжалостным, совершенно нетипичным для той наивной девочки, которой она запомнилась по событиям в Королевской Гавани. Она столь сильно изменилась? У Маргери даже возникло одномоментное желание направиться в Винтерфелл, чтобы лично встретиться с Сансой и посмотреть, какой она стала.       — Вы любили кого-нибудь, Джон? — внезапно спросила Тирелл.       — Да, — кивнул Старк. — Ее звали Игритт.       — Кем она была? — Маргери подалась вперед, пытаясь представить себе ту, кого мог полюбить бастард без каких-либо прав. Наверняка, это была какая-та служанка из Винтерфелла.       — Одичалой, — прозвучал неожиданный ответ. — Я встретил ее за Стеной.       Внезапно Тирелл вновь вспомнила, что Король Севера был братом Ночного Дозора, в обязанности которых входили, в том числе, и рейды за Стену, где жили дикие племена одичалых, не признающих над собой никаких законов. Маргери решила, что обязательно расспросит Старка о том, как он смог покинуть Черный Замок вопреки клятвам, а также о том, почему одичалые теперь считали его своим вождем. Сейчас ее интересовало иное.       — И как она отреагировала на то, что в нее влюбился брат Ночного Дозора?       — Игритт затащила меня в пещеру и разве что не изнасиловала, — с улыбкой ответил Старк, вспоминая былые дни. — Она не любила ждать.       — И что с ней стало? — почему-то ответ на этот вопрос казался Маргери очень важным.       — Умерла у меня на руках, когда одичалые, под руководством Манса Налетчика, пытались захватить Черный Замок, — просто ответил Джон, его лицо оставалось бесстрастным, но в глубине глаз мелькнула затаенная боль.       Маргери вдруг пожалела о том, что начала этот разговор, да и вообще не могла понять, с чего ей захотелось об этом говорить. Какое дело Старку до того, сколько раз она была замужем и кем были ее супруги? Не волновало его и то, что она думала по этому поводу, какие страхи и переживания испытала начиная с того дня, когда вышла замуж за Ренли, и заканчивая пониманием того, что Томмен оказался безвольным дураком, которым вертели все, кому не лень. У Старка хватало своих проблем, в которых не было места тому, через что пришлось пройти Маргери.       И с внезапной болью она осознала, что завидует ему. Еще до того, как он стал королем, Джон любил и был любим, в то время как она была лишена такого счастья. А еще больнее было от того, что и на это Старку было наплевать.