Тепло в зимнюю стужу

      На улице стояла лютая стужа. Ветер завывал свою унылую мелодию, то пугая, то увлекая за собой. Метель припорошила крыльцо загородного дома, словно стараясь замести чьи-то непрошенные следы. Темноту ночи прорезало яркое свечение, исходящее от маленького дома. Двухэтажное здание пестрело гирляндами и различными светящимися украшениями, напоминая настоящую рождественскую елку. На двери красовался зеленый венок из еловых веток, украшенный массивными шишками, ветками рябины и палочками сушеной гвоздики. Изгородь окружали пары снеговиков, довольно милых на вид, но всё же, серьёзных. Они стояли на страже, охраняя покой обитателей домика. От маленьких окон исходило легкое мерцание красочных огней, то ярко-красных, то желтых, зеленых и фиолетовых. Они горели слегка приглушенно, навевая на проходящих мимо путников загадочное настроение.       В домике царила атмосфера праздника. Камин был украшен двумя вязаными носками, заметно утяжеленными лежащими в них подарками. На витражной люстре висела красивая новогодняя мишура, а под окнами лежали шерстяные шарфы, подоткнутые ко всем рамочным щелям так, чтобы ледяной воздух не проникал в помещение. В углу гостиной стоял круглый столик, украшенный свечами и всевозможными яствами. В его середине, на серебряном подносе, красовалась рождественская индейка, окруженная тарелками с ветчиной, салатами и прочими блюдами. По краям стояли две тарелки и пара бокалов глинтвейна.       Деймон сидел в расслабленной позе, откинувшись на спинку кресла, и уныло смотрел в одну точку. Для него словно не существовало этого великолепия. На душе висел неподъемный груз, взгляд заволокло глухой болью, и лишь мерное дыхание выдавало в нем признаки жизни. Время текло так быстро, что он уже не мог сказать, сколько веков провел на этой земле. Конечно, всегда можно было посчитать все годы с его рождения, но счёт на цифры – это одно, а ощущения – совсем другое. Он чувствовал себя так, словно никогда не был человеком, словно и не рождался вовсе, а лишь существовал, бесконечно, остро, больно и уныло, в обличье существа, которым никогда не хотел быть. По крайней мере, раньше у него всегда был его брат, который поддерживал его во время срывов, спасал ему жизнь, несмотря на то, что он за неё вовсе не цеплялся. Стефан никогда бы не позволил ему умереть. Даже в самый последний миг… Но его брата больше нет, а кажется, словно целого мира нет, словно его самого тоже нет, и всё, что есть – лишь бездонная пропасть, тьма, туман и поволока, что скрывают его от реальности. Дурман – лучший способ укрыться от этой пронзительной боли, от удушья, от комка в горле. Без близких людей тяжело… Тем более, когда ты бессмертен. Деймон не мог переключиться. Рождество – это время, которое принято проводить в обществе самых близких и родных людей, ведь это в первую очередь семейный праздник. Но у него больше не было семьи. Зато была она…       Бонни стояла на кухне и украшала рождественский торт, который испекла специально к чаю. На нём была надпись «Затмение». Беннет слегка улыбнулась. Это слово было маленькой отсылкой к тому моменту, когда они с Деймоном стали друзьями. Когда они стали тем, что сейчас помогает ей жить, а не проваливаться в бездну. Однако это Рождество оказалось не таким, каким она его себе представляла. Бонни тоже потеряла того, кого очень любила. Она потеряла близкого ей человека, который спас её жизнь и сумел подарить ей открытое и искреннее чувство. Чувство, на которое она рискнула ответить. Бонни резко смахнула скатившуюся на щеку слезу, шмыгнула носом и выпрямилась. «Будь сильнее, Бонни Беннет» пронеслось у неё в голове. Она взяла поднос с тортом и зашла в гостиную.       Деймон не сразу её увидел. Его взгляд всё ещё блуждал в пространстве, в попытке зацепиться за что-нибудь важное. Но бодрый девичий голос словно встряхнул его, заставив вернуться в реальность.       – Если ты собираешься весь вечер так сидеть, это точно будет худшим Рождеством в моей жизни.       – Готов поспорить, Бон-Бон, ты меня ещё переплюнешь. Я прекрасно слышал, как ты всплакнула на кухне. Я хотя бы не рыдаю, как девчонка.       – Зато всё остальное ты делаешь точно, как девчонка, - не преминула съязвить Бонни. Она поставила поднос с тортом на стол, взяла стакан с глинтвейном и промочила горло. Затем подняла тяжелый взгляд на Деймона и сказала:       – Если бы хоть раз ты мог сказать мне что-то утешительное, как делают все друзья… Но от тебя можно дождаться только грубостей.       Деймон вскинул брови и ухмыльнулся.       – Про тебя я могу сказать то же самое, - он потянулся за своим бокалом.       Бонни пожала плечами и, зажав зубами ломтик лимона, скривилась так сильно, что Деймон слегка рассмеялся.       – Ну вот опять. Ты опять смеешься.       – Ты очень забавно выглядишь с этим лимоном в зубах.       – Любой будет забавно выглядеть в такой ситуации.       – Но ты будешь самой забавной.       Бонни скорчила ему рожицу и тяжело вздохнула. Она перевела взгляд на елку и принялась считать на ней самодельные игрушки, чтобы не расплакаться. Она успела дойти до восьмой, когда Сальваторе внезапно сказал:       – Я знаю, как тебе тяжело. Я знаю, что ты чувствуешь… и мне очень, очень жаль.       – Вряд ли ты можешь понять то, что я чувствую.       – Мы чувствуем одно и то же. Боль… Знаешь, ведь он был и моим другом тоже…       Бонни ничего не ответила. Она как-то странно посмотрела на него и медленно осела на пол прямо рядом с елкой, закрыв лицо руками. Красивое платье, прическа, макияж, все могло тотчас же превратиться в лохмотья.       Деймон как-то неестественно быстро вскочил с кресла и сел на пол рядом с ней.       – Налей мне ещё глинтвейна…       – Сегодня без закуски? Эдак скоро в алкоголиков превратимся…       Бонни разъяренно вскинула брови и перешла на тихое, яростное шипение.       – Позволь мне побыть алкоголичкой хотя бы одну ночь в году!       Деймон аккуратно наполнил её бокал и протянул руку со своим напитком в примирительном жесте. Послышался звон бокалов. Они осушили их одновременно, всего в два глотка. Закусили лимоном и, скривившись, прыснули со смеха от выражений лиц друг друга.       Успокоившись, Бонни заправила выбившуюся из прически прядь за ухо.       – Когда-нибудь станет легче? Когда-нибудь мне не будет казаться, словно у меня больше нет права на дурацкий смех и простое счастье? Я так хотела, чтобы это Рождество с моим лучшим другом оказалось теплым и легким… Но груз внутри так и давит.       Деймон слегка выдохнул и задержал свой взгляд на её руках.       – Однажды боль станет глухой и тупой. Память станет блеклой, а новые события и впечатления перекроют прошлые.       – Ты правда в это веришь?       – Я хочу в это верить… иначе нельзя. И люди, и вампиры, и прочие существа… все рано или поздно покидают этот мир. Это естественный ход вещей, нам остается лишь…       — Смирение, — дополнила Бонни, — умение отпускать. А с ними придет и спокойствие...       — И возможность начать что-то новое.       Вампир расслабленно прислонился затылком к стене, а затем мягко опустил голову ведьме на плечо. Она невольно стала гладить его по волосам, слегка взъерошивая прическу. Он чуть приподнял голову, хитро прищурился и вскинул брови. Бонни сделала вид, что ничего не заметила, и мягко опустила его голову обратно на свое плечо. Деймон поставил свой бокал на пол, немного поодаль от них, девушка сделала то же самое. Он включил медленную танцевальную мелодию на телефоне и положил его рядом со своим бокалом. Затем вампир медленно встал и подал ей руку. Девушка приняла её и встала вслед за ним.       Деймон вывел Бонни на середину комнаты, одной рукой придерживая её руку, другую обвил вокруг талии. Бонни положила руку ему на плечо, и они стали медленно кружить в такт музыке.       Акустика в помещении была чудесной, рождественская атмосфера приносила шарм, поэтому они полностью растворились в мелодии и прониклись праздничным настроением. Они кружили поначалу медленно, лишь слегка переминаясь с ноги на ногу, затем немного вошли во вкус и стали двигаться более расслабленно, всё больше приближаясь к настоящему и открытому танцу. В тот миг, когда они танцевали, Деймон не мог свести взгляд с Бонни, и в этом взгляде была нежность, радость и надежда. Бонни улыбалась ему в ответ. А когда он закружил её, девушка и сама почувствовала легкость и радость, которых так не хватало в самом начале.       Деймон слегка наклонился вперед и еле слышно прошептал:       – Я заметил, что на торте ты испекла слово «Затмение». Сейчас оно напоминает мне только о хорошем, пусть раньше оно было нашим проклятьем...       – С затмения всё началось.       – Да, Бонни Беннет. Именно с затмения ты стала моим лучшим другом и самым дорогим человеком.       – Именно с затмения ты стал моим близким. Рождество – праздник для близких людей...       – Хотела бы ты сейчас оказаться с кем-нибудь другим, в совершенно другом месте?       – Не совсем. А ты?       – Не совсем.       Приглушенный свет комнаты и яркие огоньки мерцали в ночной тьме маяком. За окном была лютая стужа, но в маленьком загородном домике, стоящем вдали от основных поселений, было тепло не только от яркого костра и праздничных украшений. Там танцевали двое, со смелыми сердцами и взглядами, полными надежды. Они улыбались, и их улыбки залечивали все их раны, тихо, легким бальзамом окропляя каждый порез на душе. Они наслаждались моментом, и верили в то, что у них ещё всё впереди.