Семья

      Филлип наблюдает за генеральной репетицией предстоящего представления. Всё проходит просто великолепно, а артисты пребывают в хорошем настроении. Сам же Карлайл, отрепетировав свои номера и переодевшись в свою одежду, помогал артистам, давал советы и просто смотрел. Он искренне полюбил этот цирк.       Ничто, как думал Филлип, не могло сегодня испортить его хорошее настроение, но он ошибался. — Простите?.. — раздался мужской голос за спиной Филлипа — Представление завтра, сэр, прошу вас уйти, проходит репетиция, — быстро проговорил Карлайл, не повернувшись к незваному гостю. — Нам надо поговорить. — Отец? — удивлённо произнёс Филлип, оглянувшись на гостя. — Да. Я должен тебе сказать, что всё ещё против твоей нынешней жизни. — Мне жаль, ничем не могу помочь, — ответил ему безразлично Фил, а после надолго замолчал, увидев Энн, готовящуюся к репетиции своего номера.       Девушка летала под крышей шатра. Тонкая как струна, она выгибалась, прыгала и улыбалась. Её яркий наряд бросался в глаза, но её великолепная улыбка и завораживающий взгляд заставляли Филлипа выпасть из реальности, пропускать слова отца мимо ушей, словно это ненужный шум. Он смотрел на неё так долго, что даже мистер Карлайл удивлённо пытался отыскать в толпе, так называемых им уродцев, то, что заставило его сына замолчать и задержать дыхание.       Отыскав Энн, летающую под крышей, отец лишь безразлично хмыкнул и обратился к сыну: — И на неё ты променял свою жизнь, которой так долго жил? — Да. Неужели, похоже, что я жалею? — Похоже, что ты просто запутался, — Фил от удивления вновь взглянул на отца, — похоже, что ты сам не знаешь, чего хочешь. Помни, кто ты, Филлип. Ты благородных кровей, ты собираешься отдать свою жизнь этому цирку и этой девушке? Что будут писать в газетах? Что мой сын опозорил свою семью?! — Отец, — Филлип сделал глубокий вдох, слегка улыбнулся, а после продолжил, — прошло уже три года. Всё, что могли писать в газетах, уже написано. Вы не опозорены, я не опозорен. Никто не опозорен. Люди приходят сюда, чтобы посмотреть на шоу, они радуются и смеются, людям это нравится. Что плохого в том, чтобы радовать других? — Плохо то, что этим занимаешься ты. — Я люблю своё дело, отец! Я устал это вам повторять. Я люблю это шоу, я живу им. — А эта девушка? Её ты тоже любишь? За что? — Да, люблю её. Проснувшись после пожара, первый человек, которого я увидел, был не ты и не мама, а она. Энн плакала, она была рада, что я жив. Все считают их уродами, у которых нет чувств, но я не согласен. Она — прямое доказательство обратного. — Фил повышал голос с каждым словом, — И ты, кстати, всё ещё должен перед ней извиниться. На сегодня всё, мистер Карлайл. Прошу вас покинуть цирк, — Филлип направился к артистам. — Ты лишишься наследства! — злобно бросил мистер Карлайл в спину уходящего от него Филлипа. — Я это уже слышал, — послышался ответ, — а вы, — обращается он к Летти и Тому, — давайте ещё раз.       Филлип подходит к Энн, стоящей у сидений зрителей. Она улыбается ему, пьёт воду, убирает прядки розового парика со лба и обнимает его так крепко, как умеет лишь она. Фил смотрит на неё всего какие-то секунды, но сразу замечает смену её настроения, как только она начинает говорить. — Приходил твой отец? — Он приходит сюда каждый месяц и говорит одно и тоже, получая один и тот же ответ, — Филлип обнимает Энн, а та выдаёт ему: — Ты должен помириться с родителями. — Отец хочет, чтобы я оставил всё, что у меня есть сейчас. И тебя. Я не готов идти в таком случае ему навстречу. — Они твоя семья, ты должен их понять. — Ты моя семья, Энн. И другой мне не надо.