Следователь...

– Сколько еще Гиноза-сан будет нагружать меня этой бессмысленной бумажной работой? – немного раздраженно произнесла Аканэ – Я так устала… А ведь она и не догадывалась, что Нобучика делал это намеренно. Он просто не был в состоянии смотреть на Аканэ, которая хваталась за любые шансы, пускай и незначительные, выйти на Когами, найти его, наконец. Он прекрасно понимал, что она страдает от своей бессильности, но также, как и у Аканэ, его поиски оставались безрезультатными. И Гиноза не видел другого способа отвлечь ее, кроме как загрузить многочисленными бумагами. Цунэмори бросила короткий взгляд на часы – время уже давно перевалило за полночь. Не в силах более читать отчеты новых карателей и невольно зевнув, инспектор, опустив голову на стол и прикрыв глаза, решила немного отдохнуть. Но тут послышался стук в дверь. Вздрогнув, Цунэмори бросилась к доминатору. Она отчетливо чувствовала свое участившееся сердцебиение. Кого, черт возьми, могло принести в такой поздний час? Осторожно пробравшись к двери и резко потянув ее на себя, она направила оружие на стучавший объект. – От твоей руки я не против умереть, следователь, – с насмешкой произнес до боли знакомый и родной голос. Доминатор таки упал. Аканэ же, дабы не вскрикнуть от волнения, зажала ладошками рот, но слезы, против ее воли, все же покатились по ее щекам. Опомнилась Цунэмори только тогда, когда холодные руки Когами коснулись ее лица и смахнули слезинки. Когами стало тошно. Тошно от самого себя, когда Аканэ, уставившись на него глазами, полными слез, протянула к нему руки, как ребенок, ищущий защиту в надежных родительских объятиях. Прижав к себе дрожащую девушку, Шинья закрыл за собой дверь. Некоторое время они так и стояли молча, не в силах проронить ни слова. – Это ведь не голограмма, правда? – дрожащим голосом произнесла Аканэ, сжимая в руках рубашку карателя. – Нет, следователь… – Почему ты оставил меня, Когами-сан? – снова сорвавшись на плач, перебила его девушка. – Почему? Почему?! – она начала молотить своими маленькими кулачками его твердую грудь. Когами понял, что ее медленно, но верно начала охватывать истерика. Надо было срочно положить этому конец. – Прости меня, следователь… – перехватив ее за запястья и прижав к себе, с грустью сказал Когами. Видя ее теперешнее состояние, он готов был проехаться кулаком по своему же лицу. Он осознавал, что не заслуживает прощения. Но, когда Аканэ, всхлипнув, освободилась от его хватки и встав на цыпочки, обвила руками его шею, он в очередной раз удостоверился в том, какое большое сердце у этого маленького и хрупкого человечка. – Я так скучала по твоему «следователь»… – прошептала Аканэ и уткнулась в шею Шиньи, вдыхая пьянящий мужской запах. Некоторое молчание, после которого их томные взгляды встречаются. Как бы предвкушая что-то, Цунэмори быстро облизывает губы. Мгновение, и их губы сливаются в поцелуе. Нет, в нем не было ни капли нежности, только страсть, дикая страсть, с которой Когами целовал ее. Он чуть ли не кусал ее, внезапно почувствовав себя до ужаса голодным, изголодавшимся по ней. А ведь отвечала она с не меньшей отчаянностью. Она так давно желала этого, так давно желала его. Так долго взывала к нему. – Не оставляй меня больше одну, Когами-сан, пожалуйста… – умоляла она, когда они кое-как оторвались друг от друга. – Я должен, Аканэ, прости меня… – говорил он, гладя ее по щеке. – Нет, пожалуйста, умоляю тебя, нет… Резко открыв глаза, Цунэмори, вся в слезах, не сразу поняла, что находится одна. – Э-это… это был сон? – задыхаясь произнесла она. Рыдания душили ее. А ведь он был так близко… Она ведь чувствовала его, его губы, руки… – Я так скучаю, Когами-сан, я так скучаю по тебе…