Press Pass

Она отлично понимала, что задремала. Вопросы, которыми журналисты и репортеры всех мастей засыпали Габриэля Агреста, слились в общий гул, и Маринетт едва ли обращала на них внимание. На данный момент она не спала почти двое суток, улучив всего часик на отдых, после которого пришлось отпаивать себя неимоверным количеством кофе, чтобы иметь возможность продолжить работу над новой линией. Шоу, на котором должна была состояться демонстрация новой коллекции, было назначено на следующий после интервью день, но она больше не могла с собой бороться. Признаться, она прекрасно осознавала, что её задача не была такой уж трудной, но ей все время казалось, что существует некая планка, которой она должна придерживаться. В конце концов, она была ученицей Габриэля Агреста (и даже больше, о чем официально не знал никто). Конечно, окружающие что-то подозревали, но ни один из них не давал повода заподозрить их в каких бы то ни было непрофессиональных отношениях, придерживаясь линии поведения, отрицающей все возможные предположения о том, являются ли они парой. Сейчас было неподходящее время, чтобы посвящать кого-либо в их личные отношения. Она почувствовала, как внимание Габриэля сосредоточилось на ней, и слегка покачала головой, заметив на его лице обеспокоенное выражение, и едва заметно улыбнулась. Она не хотела, чтобы он волновался. Подготовка была почти окончена, и вскоре она сможет отдохнуть. К сожалению, их маленький обмен жестами не остался незамеченным. Один из журналистов сосредоточил свое внимание на Маринетт, и на его лице появилось самодовольное выражение. — Мисс Дюпен-Чен, вы, кажется, клюете носом. Причиной тому то, что месье Агрест запер вас в своей спальне? Её щеки налились румянцем, глаза широко распахнулись. Она была совершенно не готова к подобным вопросам, адресованным ей. Признаться, она была готова поклясться, что в начале интервью всем присутствующим было объявлено, что все вопросы должны задаваться Габриэлю, а не ей. И этот неожиданный выпад означал, что теперь на неё посыплется град вопросов. Особенно, если речь зашла об её взаимоотношениях с Габриэлем. — Я вовсе не… Я… я много работала над предстоящим показом, поспала всего час и… — Мисс Дюпен-Чен, вы уже несколько лет проходите практику у месье Агреста, но до сих пор мы не видели ни одной вашей личной линии одежды. Вы получили эту возможность, поскольку ваши с ним отношения вышли на новый уровень? — Я… это не…! Н-нет, это не так! Она запаниковала. Она заикалась, она не смела ни на кого взглянуть, не говоря уже, чтобы встретиться взглядом с Габриэлем. А задаваемые провокационные вопросы слились в один монотонный гул, словно в бессмысленном сне. Господи, даже если она осмелится открыть рот, то она подвергнет их еще большей опасности, правда? — Всем присутствующим был оглашен список допущенных к интервью вопросов, не так ли? — Голос Габриэля неожиданно прорезал беспорядочный шум, издаваемый слившимися воедино голосами репортеров и интервьюеров, ехидный и явно раздраженный. Он подошел к репортеру, начавшему всю эту вакханалию, вытянул руку вперед, схватил того за ворот рубашки и приподнял над полом. — Особо обратив внимание на вопросы, которые могут быть адресованы моей ученице. Она усердно готовится к предстоящему показу и едва не засыпает на ходу, но показывает куда больше заинтересованности в этой работе, чем любой из дизайнеров моего модного дома. Репортер не знал, как реагировать на этот выпад, не в состоянии даже кивнуть в знак понимания. Он не ожидал, что сам Габриэль Агрест подойдет к нему вплотную и заговорит с ним, а тем более начнет выговаривать за нарушение одного из условий, проигнорированного им сознательно. Все, к чему он стремился, это получить возможность наблюдать за этими двумя, чтобы выяснить наконец реальную природу их отношений. — С-сэр, я… мне жаль, я просто… то есть… — То есть что? Пытаетесь нарыть больше грязного белья, чтобы разместить на обложке кричащий заголовок, и запятнать не только мое имя, но и имя моей ученицы? Вы лишь один из многих присутствующих здесь представителей прессы, которым дозволено задавать вопросы относительно выходящей коллекции и показа, на котором она дебютирует. Вам не давали права давить на мою ученицу. Он отпустил репортера, сделав шаг назад и выглядя столь же спокойным и собранным, как и несколько минут назад. Казалось, что неожиданной гневной вспышки и вовсе не бывало. — Считаю, что ваш допуск на интервью аннулирован, — добавил он, борясь с желанием улыбнуться при виде стыда на лице мужчины. Маринетт привстала с места, собираясь встать в полный рост и кое-что добавить, но Габриэль подошел прямо к ней, взявшись за спинку кресла, на котором она расположилась во время интервью. Он действительно это сделал? О чем он, черт возьми, думал?! Да, журналист перешел черту, но… Черт, похоже, ей нужно больше кофе, у неё не хватало сил сосредоточиться. — Господин Агрест, я… что вы делаете? Она почувствовала, как её лицо вспыхнуло от смущения, когда до неё дошло происходящее. Габриэль Агрест, совершенно не смущаясь, поднял её на руки перед толпой людей, работавших в газетах и журналах. — Ах да. — Он оглянулся. — Если своими вопросами вы подразумевали, что она получила свою линию по куда более приземленным причинам, нежели её талант в этой области, я попрошу охрану лично указать вам, в каком направлении находится дверь. Таким образом, дав понять, что интервью окончено, Габриэль направился прочь от репортеров, к выходу, явно не собираясь опускать Маринетт на пол. Как только он вышел, два охранника подошли к репортеру, чтобы сопроводить его. Все, что Маринетт могла сделать, так это обернуть руки вокруг шеи мужчины, положить голову на его плечо и наблюдать за тем, как охранники выводят провинившегося журналиста, а остальные репортеры двигаются следом, намереваясь получить комментарии в более приватной обстановке.

***

— Ты же понимаешь, что не стоило этого делать? — пробормотала она, глядя из окна лимузина. Она с трудом заставляла себя держать глаза открытыми, перебирая в уме подробности произошедшего. Но сосредоточиться было трудно, хотелось просто закрыть глаза и… Нет! Нет, спать сейчас не вариант, особенно после случившегося. — Все они знали, какие вопросы разрешены. Он перешел черту, а именно задал вопрос по единственной теме, запрещенной к обсуждению. Я сделал то, что посчитал лучшим вариантом. Мари ощутила ладонь, легшую на её колено, и переключила внимание с окна на Габриэля. Она заставила себя улыбнуться сквозь усталость, хоть и знала, что лучше от этого не станет. Он беспокоился за неё, особенно об её бессоннице и количестве энергии, которое она вкладывала в показ, напрочь игнорируя распорядок дня. — Как только мы зайдем в дом, ты отправишься в постель. — Чью? Лимузин остановился в тот самый момент, когда она огласила свой вопрос. Она наблюдала, как Габриэль, выйдя из машины, медленно направился к входу, и поспешила распахнуть дверь и выйти. Она совсем не рассчитывала, что её снова поднимут на руки, как во время интервью. — Габриэль! Кто-то ведь может увидеть их, верно? Каким местом он сегодня думает? Вездесущие журналисты получат отличный материал! Но она не протестовала, абсолютно уверенная, что любое её возражение будет проигнорировано. Она может начать жаловаться и позже, особенно если все произошедшее попадет в газеты или таблоиды. Может быть, он предвидел нечто подобное, тем более, угроза разоблачения была и раньше. Сплетни появляются всегда. Когда она, наконец, потрудилась посмотреть по сторонам, чтобы выяснить в которую из гостевых комнат её несут, то была потрясена, увидев знакомый коридор, ведущий в спальню Габриэля. Комнату, которую она делила с ним, когда они были в доме лишь вдвоем. — Г-Габриэль! Это… ты не можешь… ты… прислуга может увидеть! Габриэль только усмехнулся, мимолетно коснувшись её волос, когда открывал дверь своей комнаты. — Мари, сегодня воскресенье. Кроме Натали здесь никого нет, а Натали в курсе, помнишь? Все будет в порядке. Войдя в комнату, он подошел к кровати и уложил на неё девушку. Маринетт собиралась сесть, но Габриэль положил руку ей на плечо, мягко опрокидывая обратно. Всё и так было ясно, и Мари, наконец, призналась себе, что слишком устала, чтобы воспротивиться и снова приняться за работу. — Теперь, когда ты наконец-то лежишь, я принесу тебе чай. Тебе нужно отдохнуть, Мари. Ты уже с трудом держишься, даже превращаясь в ЛедиБаг, и мне не хотелось бы, чтобы ты настолько изнуряла себя. Мы не можем позволить тебе оставаться в нынешнем состоянии и рисковать обмороком от истощения во время спасения Парижа. Она слабо кивнула, понимая к чему он клонит. Он не хотел потерять еще одну любимую женщину. Но прежде чем она смогла хоть что-нибудь ответить, Габриэль уже вышел, и она осталась в одиночестве, хотя приготовление чая не займет много времени. Она могла попытаться улизнуть через окно и отправиться в мастерскую, чтобы поработать над костюмом, который, она знала, нуждался в некоторой доработке, прежде чем будет представлен публике. Маринетт успела лишь принять сидячее положение, когда мужчина вернулся с чашкой чая. Он только покачал головой, когда заметил, что она сидит, и поставил чай на прикроватный столик. — Я приготовил тебе ромашковый, чтобы ты уснула. Нам ведь не нужно, чтобы ты сразу проснулась и отправилась на работу, верно? — сказал он, слегка улыбаясь, когда присаживался на кровать. Габриэль усмехнулся глядя на её лицо, которое, казалось, обвиняло его в том, что он заставляет её выпить чай. — Поверь мне, дорогая, это поможет. Маринетт нахмурилась, но все равно взяла чашку, намереваясь сделать небольшой глоток. — Если я отключусь, потому что ты намешал туда снотворное, нам, вероятно, придется менять запланированную коллекцию на сказочную линию. Иначе, какой во мне толк, если в момент показа я буду заколдованной Белоснежкой. — Ну, ты же не отправленное яблоко откусываешь, а значит, повода волноваться нет. Кроме того, я скорее представляю тебя Спящей Красавицей. Лицо её покраснело от его комментария, но любой возможный ответ был обречен заранее. Она не сможет придумать что-то более остроумное! Маринетт сделала глоток горячего чая, надеясь таким образом спрятать предательский румянец. К счастью, Габриэль решил оставить её красное лицо без замечаний, сделав вид, что ничего не заметил, невзирая на то, что внимание его было приковано к ней. Ожидая, пока Мари допьет чай, он рассказывал о том, насколько хорошо идет подготовка, что модели с энтузиазмом примеряют различные наряды, и как они им невероятно идут, что шоу будет одним из самых успешных. Он замолчал только когда заметил, что она заснула, и широко улыбнулся, разглядывая её. Габриэль приблизился, едва-едва касаясь её лба нежным поцелуем, прежде чем встал. — Сладких снов, Мари.