Бег от тебя

      — Стерва! Какая же ты стерва! — юноша изо всех сил бьет не в чем неповинную боксерскую грушу, вымещая все зло на ней. Однако снаряд не считает нужным терпеть подобные беспочвенные обвинения и тут же мстит. Аспен шипит от боли и тут начинает осматривать ушибленную руку. Теперь напоминание о том, что для подобных тренировок люди придумали перчатки или даже специальные повязки на руки, еще долго не оставит его.       Она во всем виновата. Нет, не груша, разумеется. Америка Сингер. Ради этой девушки он изменил свою жизнь, изменил своим принципам. И что взамен? Да помнит ли она вообще о нем, гордо вышагивая и улыбаясь во всем свои тридцать два перед камерой за руку с Максоном?       Маловероятно.       И эта мысль буквально не дает юноше покоя.       Да, это он просил ее уйти. Просил построить свою жизнь. Получить то, чего он никогда не сможет ей дать. Но разве она не должна была от всего этого отказаться? Сказать [доказать] ему, что рай с Аспеном может быть для нее и в шалаше…       Сегодня он гвардеец. Гордое звание бесполезной должности. Кого он охраняет? Себя, короля или Америку? Где же все эти гвардейцы, вся эта мощь? Ведь во дворе прочно обосновались бандиты, преступники. Ничем не хуже тех, что сидят в клетке.       Одного воспоминания о них достаточно, чтобы руки сжимались в кулаки. Теперь и они могут претендовать на ЕГО Америку. Разделение на группы? Фарс. Дешевое шоу для публики для отвода глаз и успокоения. Как вообще можно «разделить» любовь? И не пора ли уже называть Отобранных тем словом, которое они на самом деле олицетворяют. Проститутки. Аспен Ленжер страж проституток.       Он отчетливо помнит, как стоял тогда в зале. Америка все время терлась возле Максона, давая ему понять, что он ей интересен, а Аспен в это время стоял за колонной и за ними наблюдал.       Вот так и рушится любовь. Он, она и безмолвная колонная, которая всегда скрывает кого-то третьего.       Когда в зал ворвались эти разбойники… [кажется, они себя называют несколько иначе, однако сути это не меняет, так что продолжим] Ленжер так и не вышел. Не побежал закрывать свою ненаглядную грудью, а лишь наблюдал. Разве так поступают безумно влюбленные?       Испугался? Нет, ждал подходящего момента [наверное]. Теперь у его возлюбленной был другой герой, другой принц из другой сказки. Не тот, что всегда ждал ее. Другой … способный подарить весь мир. Или хотя бы спрятать от повстанцев, что [удивительно], собственно он и сделал. По своему, как мог.       Бессильно опустив саднящую руку, Аспен ухмыльнулся. Себе и ей, и всем на свете.       Пустынный подвал с боксерской грушей. Вот его высота. И выше уже никуда не прыгнешь.       Не важно, кто начал эти шаги друг от друга первым, важно, что это расстояние уже ничем не измерить.