В поисках Гектора

      Коко стояла на низенькой табуретке, смотря в окно и всматриваясь в каждый силуэт мариачи, выходящий из-за переулка в конце улицы. Она всё думала о том, как именно узнает своего отца, ведь прошло столько времени с того момента, как она видела Гектора перед его уходом в тур по Мексике. Может он стал выше, сменил гитару, отрастил пышные усы… Сокорро* часто сидела вот так у окна, поддерживая свою голову обеими руками, в ожидании, когда её папа покажется вон из-за того левого или правого переулка, возьмёт её на руки и крепко-крепко обнимет.       Первые месяцы Коко не сидела у окна: она гуляла по улицам, играла с другими детьми, а вечерами читала письма, которые присылал ей папа. В них она читала о том, как проходит его тур, как он скучает по ним с мамой и делился с ней своими стихами, самым главным из которых был «Не забывай». Коко до сих пор помнит мотив колыбели, которую папа ей пел перед отъездом. Но в один день письма перестали приходить. Мама Имельда становилась мрачнее, когда Коко спрашивала и у неё о том, когда вернётся папа Гектор, а спустя ещё какое-то время в дом приехали дядя Оскар и дядя Филипе, которые переживали за свою старшую сестру. Они приехали её поддержать, но как позже оказалось, поддержка — меньшее, в чём нуждалась Имельда. Она уже давно потеряла веру в то, что Гектор вернётся и вместо того, чтобы сидеть возле окна вместе Коко, Имельда старалась найти выход из этой ситуации. Она многое перепробовала мастерить и делать, и в итоге нашла дело, которое было бы ей по плечу.       В тот день, когда Имельда решила объявить о своих дальнейших планах братьям, Коко всё так же ждала у окна своего папу. Она не верила маме, не верила в то, что он больше не придёт, поэтому она всё чаще и дольше находилась у окна, говоря себе, что может быть именно сегодня он вернётся, именно сегодня возьмёт её на руки и споёт ей колыбель на ночь, засиживаясь таким образом у окна аж до глубокой ночи, иногда засыпая прямо на подоконнике. У Коко уже начинали смыкаться глаза, как чья-то тёплая рука легла ей на плечо:       — Коко, тебе лучше лечь спать, а то мама вновь будет ругать тебя за то, что ты уснула напротив открытого окна.       — Но дядя Фелипе, а если он вернётся ночью? — зевая, протестовала Коко.       — Поверь мне, ты это услышишь, — ответил Фелипе, представляя, как сильно будет ругаться Имельда, если Гектор действительно вернётся.       — Вы меня разбудите, когда папа вернётся?       — Обязательно. А теперь иди спать.       Коко направилась в свою комнату, легла в свою кровать, укуталась одеялом, но никак не могла уснуть. Она ворочалась в поисках удобной позы, в итоге решив, что хочет пить. Коко встала с кровати и направилась на кухню. Она посмотрела на шкаф, в котором стояли стаканы и до которого Коко не могла дотянуться. Она оглянулась по сторонам: нет ли кого по близости, но кухня пустовала, поэтому Коко решила позвать кого-нибудь:       — Мама, маааам.       Но никто ей не ответил**.       — Дядя Филипе? — Коко вышла из кухни и поняла, что дома как-то необычно тихо. Она поднялась на второй этаж.       — Дядя Оскар? — уже тише сказала Коко, приметив единственную комнату со светом, в которой Имельда что-то бурно обсуждала со своими братьями. Сокорро подошла и приложила ухо к двери:       — …если он всё же вернётся? — Коко узнала голос дяди Оскара.       — Прошло девять месяцев. Не думаю, что он вернётся, — ответил Филипе.       «Девять месяцев?! — удивилась про себя Коко. — Неужели его действительно нет уже так долго? А что, если папа и в правду не вернётся?» — начала сомневаться Коко, догадываясь, что сейчас они говорят именно о нём.       — Даже если он вернётся, — начала Имельда, — мне это надоело. Он ушёл из дома и сделал тем самым свой выбор. Единственное о чём я жалею, так это только о том, что подарила ему эту гитару, да и вообще, встретила такого человека! Не хочу больше слышать его имени в этом доме! И всего, что связано с именем этого человека. По резкому стуку деревянных оконных створок о стену и по холодному воздуху, исходившему из-под нижней дверной щели, из-за которого Коко поёжилась, она поняла, что мама открыла настежь окно и начала что-то собирать по комнате. Коко попыталась дотянуться до замочной скважины, чтобы посмотреть на происходящее за дверью, но из-за малого роста, девочке пришлось довольствоваться узкой щёлкой в двери, образовавшейся от старости дерева. Обзор на комнату был невероятно мал: окно и мама Имельда, выбрасывающая что-то золотисто-блестящее на улицу, были единственным, что видела маленькая Коко. Послышался грохот упавших вещей.       «Это был наш граммофон?» — у самой себя спросила Коко.       — И видеть его больше не желаю, — со злостью сквозь зубы, Имельда взяла их семейное фото, достала его из рамки, оторвала угол фотографии и бросила его на пол.       — Он предал свою семью, — с этими словами Имельда ещё раз посмотрела на их семейную фотографию и согнула её, положив на маленький столик рядом, вместе с рамкой. — Завтра надо будет поискать рамку поменьше.       «Нет, нет, папа вернётся. Наверно…» — протестовала про себя Коко. Она пыталась разглядеть место, куда упал оторванный угол фотографии, догадываясь о том, что на том уголке изображён папа Гектор, но щёлка была слишком узкой, поэтому кусочек фотографии для Коко упал в неизвестность.       Тем временем братья переглянулись. Им было всё равно на Гектора или его поступок, куда больше их волновало состояние Имельды, которое не было плачевным, даже наоборот, казалось, она только сильнее воспрянула духом, но всё же пара решений Имельды казались им немного поспешными.       — Имельда, мы совершенно не против твоего решения, но… — начал Филипе.       — …ты уверена? Может лучше заняться фермерством? — закончил Оскар.       — Я не смогу вести сельское хозяйство. Нас слишком мало, к тому же, где достать деньги на покупку земли? — ответила вопросом на вопрос Имельда.       — Но почему именно обувь? — спросил Оскар.       — Да, ведь мы могли бы делать конфеты или ещё лучше, фейерверки! — с энтузиазмом начал говорить Филипе.       — Ха, ты ещё предложи мне делать трусы для рестлеров! — усмехнулась Имельда, но затем серьёзно продолжила:       — Кондитерское ремесло требует невероятного количества опыта, к тому же сладости вредны для здоровья, а делать фейерверки слишком опасно: это всё равно, что жить на бочке с порохом. Кто присмотрит за Коко, если со мной что-нибудь случиться? Я не могу больше ждать, когда Гектор вернётся. Финансовое положение дел не самое хорошее, а ведь Коко ещё надо будет отправлять в школу, так что… — но Имельда не договорила из-за ветра, который ворвался в комнату через открытое настежь окно.       Холодный воздух заполнил комнату. Коко, стоявшая за дверью вновь поёжилась и отошла от двери, от которой исходил холодный воздух. Боковым зрением маленькая Сокорро заметила какое-то движение на полу. Это была треугольная бумажка. Коко нагнулась и подобрала обрывок фотографии. Она повернула этот кусочек и посмотрела на лицевую сторону обрывка и благодаря скудному свету, исходящему со стороны двери, Коко смогла рассмотреть лицо своего папы. А ведь она уже начала забывать, как он выглядит! Сокорро, смотря на его лицо, невольно улыбнулась. Папа всегда поднимал настроение своей любимой дочери, когда ей было грустно. А как они вместе с мамой пели и танцевали, иногда выступая на Площади мариачи! Коко окунулась в приятные воспоминания, и кажется, её сердце нашло недолгий покой. Нет, не мог он просто так взять и бросить их с мамой.       «Да, он вернётся, обязательно вернётся!» — убеждала себя Сокорро, но из обьятий тёплых воспоминаний в реальный мир её вырвал поворот дверной ручки. Девочка и не заметила, как свет в комнате погас и взрослые закончили разговор. Быстро прижавшись к стенке, Коко скрылась за открытой дверью.       — Я завтра всё расскажу Коко. Она ведь сейчас спит? — спросила Имельда.       — Да, уже давно, — ответил Фелипе, направляясь в свою комнату.       Пожелав друг другу приятных сновидений и спокойной ночи, взрослые разошлись по своим комнатам, так и не заметив маленькую Коко, которая стояла за открытой дверью, прислонившись к стенке, затаив дыхание и прижав обрывок фотографии к своей груди. Коко не спешила выходить, потому что боялась, что её застукают, поэтому она решила постоять здесь и ещё немного подождать, когда все точно лягут спать.       «А что если он дейтвительно не вернётся?» — эта мысль, промелькнувшая в голове Коко, заставила её задрожать, потому что это явно означало бы, что он ушёл от них, бросил совсем одних, а если бросил, значит никогда и не любил.       «Но… А что если с ним что-то случилось?» — задумалась Коко.       «Нет, не может быть! Если бы с папой что-нибудь случилось, то мама неприменно узнала бы об этом и вместе со мной неприменно отправилась бы за папой!» — твёрдо решила Коко и зевнула, прикрыв рот рукой.       Коко прислушилась к окружению. Во всём доме стояла тишина. Сокорро вышла из-за двери и на цыпочках аккуратными шагами медленно, но верно добралась до своей комнаты. Девочка залезла на свою кровать и в лунном свете вновь начала рассматривать портрет папы. Спустя некоторое время, Коко поняла, как сильно хочет спать. Тёплое одеяло и мягкая подушка полностью расслабили девочку и та начала зевать.       — Я дождусь тебя, папа. А если придётся, то сама тебя найду, не отпущу и не забуду никогда-никогда, — смотря в глаза папы на фото, маленькая Коко шёпотом сама себе дала это обещание и убрала обрывок фотографии под подушку. Ещё раз зевнув, Сокорро удобно расположилась в своей кровати и заснула крепким сном.