Доброе имя

Обнаружив Хайда развалившемся на собственной кровати, к счастью, поверх покрывала, Элизабет только хмыкнула и отворила ещё одну дверь, ведущую в её будуар. Столь странный выбор объяснялся простыми требованиями безопасности, это была единственная, после ванной, комната, где не было легко доступных для любопытствующих слуг и соседей окон. Более того, обе комнаты имели между собой сообщение, что позволяло мисс Эллис не заботиться о том, каким образом будет справлять свои физиологические потребности её «гость». Собственный приём ванны девушка тоже предусмотрела, обзаведясь наручниками пусть и старого, без регулирования размера, образца, но зато с довольно длинной для подобного орудия правосудия цепью между кольцами. - Неужели не страшно ужинать с убийцей? – поинтересовался Хайд, устроившись на оббитом бархатом диване в будуаре Элизабет. - Отчего же? Страшно, – кивнула Элизабет, катая в руках фарфоровую чашку с чаем, не спуская взгляда с мужчины, вальяжно раскинувшемся на хозяйской мебели, – но не более чем, если бы Вы ходили по улицам, мистер Хайд. Некоторые, вернувшись из путешествий по Африке или иным опасным местам, заводят дикую кошку или питона. Я не люблю животных настолько, чтобы держать их взаперти и подпиливать зубы и когти, опасаясь за сохранность своей жизни. С человеком же значительно легче – его можно поставить в рамки и обвязать правилами, как самой крепкой цепью. Видите, мне льстит возможность содержать столь опасное существо. - Что же Вы сразу не сказали, что ищите развлечений! – пошло ухмыльнулся Хайд, потянувшись к ремню брюк. - Оставьте! Я не ищу подобного… – мисс Эллис взмахнула рукой, точно рассеивала что-то в воздухе, ища подходящее и не слишком вульгарное слово, - досуга. Мне куда ближе опыты и медицина, а для них, как Вы знаете, нужны добровольцы или как в нашем случае, жертвы. - Жертвы? – Хайд рывком подался вперёд, приблизив своё лицо к внешне невозмутимой мисс Эллис, сердце которой колотилось с такой силой, что кажется готовилось пробить ребра. - Разве Вы согласитесь добровольно помогать мне в исследованиях, мистер Хайд? – поразилась Элизабет почти искренне. – Могу лишь сказать, что виселица или лечебница, к которой Вас приговорят в лучшем случае, куда менее гуманна нежели мои исследования. Я не собираюсь вскрывать Вас, излечивать расстройства током. Моя страсть лежит в наблюдении и описании, я больше теоретик и химик, но это не мешает мне думать о карьере врача. - Вам, мисс Эллис, изменяет или зрение, или разум, – оскалился убийца, склонив лохматую голову к плечу. – Я, к своему удовольствию, ничуть не похож на девушку, а потому вряд ли соответствую объекту исследования. Вам лучше подыскать какую-нибудь девицу из работного дома, которая за пару шиллингов раздвинет перед Вами ноги. - Я разве упоминала об акушерстве? – изумилась девушка совершенно искренне. – Мне интересен разум, в том числе и патологически изменённый, а также, с недавних пор, мне интересны некоторые вещества, влияющие на мозг. - Наркотики? – откинулся на спинку дивана Хайд, широко расставляя длинные ноги, так чтобы внимание не могло не привлечься к туго натянутым в паху штанам. После сытного ужина на веки, казалось, давили пески времени, грозя засыпать мужчину с головой, хотя он и не отрицал, что виной тому было остаточное действие эфира, которым он надышался пока лежал в гробу. - Нечто подобное, – подумав, кивнула Эллис, принуждая себя не смотреть ниже лица собеседника. Отставив чашку, она устало потёрла виски. – Доктор Джекилл занимался подобным прежде. - Опять доктор Джекилл! – вскочил на ноги мужчина, едва не опрокинув столик, на котором был сервирован ужин. Сонливость, ещё мгновение назад одолевающая его, бесследно растворилась вместе с джином, который мужчина пил, кажется, не чувствуя меры. – Почти святой мученик, доктор Джекилл, умер и похоронен, в Вашем, мисс Эллис, присутствии! - Успокойтесь, Хайд! – прикрикнула Элизабет, у которой начинала болеть голова. Она ненадолго прикрыла глаза, унимая пляску ярких пятен. Мужчина напряжённо замер, напряжение мышц спины было видно даже под грубой тканью рубашки. – Зачем я только согласилась? Мэтью стоило бы отослать куда подальше, как и велел отец. Вы хотите собрать под моей дверью весь дом? Мужчина зло сощурился, но устроился на столике трюмо, сочтя его значительно более удобным сиденьем, нежели диван. Для того, чтобы не сидеть к опасному гостью спиной, Элизабет развернулась. - Спишь с ним? – спросил Хайд, щурясь. - Во-первых, я не позволяю себе нарушать субординации, что рекомендую делать и Вам, Мистер Хайд, – чеканя слова, чопорно, совсем как учила мисс Гилберт, гувернантка, которая последней пыталась сделать из Элизабет настоящую леди, ответила девушка. – Во-вторых, я не понимаю, о ком Вы говорите. - Известно о ком, – скривился убийца, схватив с трюмо пудреницу и принявшись её крутить, - мальчишка, что режет трупы для полиции. - С Мэтью у меня нет никаких отношений, хотя не скрою, этот молодой человек мне симпатичен. В первую очередь, как хороший специалист и верный друг, за которого я могу поручиться, – сцепив нервные пальцы в замок, ответила исследовательница. - Как поэтично! Платоническая любовь между аристократкой и мелким воришкой, потрошащим мертвецов ради заработка! – страшно рассмеялся Хайд, сгибаясь пополам от хохота. – А как на ваше общение смотрит старший комиссар? Поощряет такую пылкую «любовь к народу»? Элизабет сжала губы в тонкую упрямую линию, став невообразимо похожа на отца, борясь с желанием залепить наглецу пощёчину. Идея приютить у себя убийцу с явными и очень большими проблемами с головой, всё больше казалась ей безумной и отдающим пошлым бульварным романом в мягкой обложке, которые можно было купить на вес на любом книжном развале. Смотреть, на кривящееся от смеха лицо Хайда, Элизабет было не выносимо, и она опустила взгляд, чтобы наткнуться на пропитывающуюся кровью рубашку. - Снимайте рубашку, мистер Хайд, – Элизабет поднялась с места, всё ещё хмурясь, но уже скорее обеспокоенно, нежели гневно. - Так сразу, детка? А говорила, что не любишь «подобный досуг», – передразнил Хайд, самодовольно скалясь, – маленькая, лицемерная… - Ещё одно слово, и я пронаблюдаю развитие газовой гангрены, развивающуюся на месте Вашей груди, – ядовито улыбнулась девушка, ей показалось что скулы свело от непривычной работы мимических мышц. – Поверьте, я с особым удовольствием дождусь пока пузырь наполниться газом, а подлежащая мышца начнёт хрустеть как тонкая корочка льда. У Вас, мистер Хайд непременно разовьётся шок, и я совсем не уверена, что смогу и дальше выносить бред и крики, а потому, скорее всего, сбегу в ужасе к отцу, и он милосердно застрелит Вас, на этот раз, надеюсь, обойдётся без воскрешений. У Вас кровь, мистер Хайд, рану следует обработать и перевязать. Хайд замолчал, глядя на молодую хозяйку со страхом и затаённой злобой. Отчего-то он не сомневался, что девица проделает всё сказанное, даже не дрогнув. Девушка дождавшись кивка, подтверждающего, что её слова были услышаны, удалилась, оставив убийцу дожидаться её. Как только тёмная юбка домашнего платья Элизабет скрылась из виду, Хайд рывком встал на ноги и отбросив пудреницу, обезумевшим зверем метнулся к столу, на котором был опрометчиво оставлен нож, достаточно острый, чтобы лишить шантажистку жизни. Уже притаившись у двери, мужчина медленно опустил оружие. Ему нет резона сейчас убивать Эллис, куда безопаснее дождаться ночи и тихо задушить сумасбродную девицу, возомнившую, что может угрожать ему. Заслышав лёгкие шаги Элизабет, Хайд уселся на диван, небрежно бросив нож на стол. Девушка вошла в будуар, неся перед собой серебряный поднос, на котором лежало всё необходимое для перевязки. Мужчина дождавшись вопросительного взгляда, принялся демонстративно расстёгивать рубашку, ожидая как минимум стыдливо опущенного взгляда, а то и вовсе красных от смущения щёк. - Откиньтесь назад, мистер Хайд, мне нужен свет – Элизабет, ничуть не смущаясь, встала лицом к отклонившемуся на спинку дивана мужчине, не заботясь о том, насколько приличной выглядит их странная поза. Тем не менее, увидь свою бывшую подопечную, мисс Гилберт непременно бы отходила смутьянку розгой. – Я рада, что Вы одумались, мистер Хайд. Я о ноже и Вашем желании меня зарезать. Вас выдало зеркало. Хайд не успел ответить, потому что девушка одним резким движением оторвала от раны окровавленный бинт, заставив мужчину зло скрипнуть зубами. Убийца тяжело дышал, отчего крылья носа хищно раздавались, а грудь под чуткими пальцами девушки двигалась без остановки. Рану обожгло спиртом, боль запульсировала с новой силой, обещая не униматься ещё несколько часов. - Вы слишком натрудили руки, вот рана и открылась, – будто бы ни к кому не обращаясь, обронила Элизабет, накладывая на рану состав собственного изготовления, призванный уменьшить боль и ускорить восстановление. – Меньше резких движений и от неё скоро останется только шрам. Поверьте, я получила неплохое образование, как мне кажется, ничуть не хуже, чем у мужчины. Хайд дёрнул головой, показывая, что не желает разговаривать. Мисс Эллис, на удивление послушно, не стала настаивать, и дальнейшее лечение прошло в молчании. Когда девушка наклонилась достаточно низко, нос мужчины щекотал аромат её духов – тяжёлый, пряный восточный аромат, будто бы совершенно не подходящей молодой леди. - Уже поздно, я хочу вымыться перед сном, – известила Элизабет максимально спокойным тоном, но голос всё равно подвёл, последнее слово вырвалось приглушённым вульгарным шёпотом, точно она приглашала Хайда с собой. - Прикажете потереть Вам спинку? – вскинулся убийца, блеснув зелёными глазами. - Не мечтайте, мне всё ещё дороги моё положение и жизнь. Я пристегну Вас. На время, – зачем-то добавила Элизабет почти виновато, наткнувшись на тяжёлый взгляд. – Я не доверяю Вам. На удивление Хайд позволил даже заковать себя, послушно заведя руки за голову и позволяя закрыть наручники, зафиксировав их за спинку дивана, на которой имелось достаточное количество декора, способного обеспечить безопасность для мисс Эллис. Тот факт, что мужчине ничего не стоило разнести мебель в щепки, девушка решила не принимать во внимание, полагаясь, что тот не станет рисковать своей шкурой из-за сомнительной возможности убить едва ли не единственного человека, который решился ему помочь. Элизабет успокоено выдохнула и собрав со стола посуду, оставила на комоде в гостиной, решив, что лишний раз вызывать слуг не стоит, особенно с учётом новых обстоятельств. Прикрыв дверь, разделяющую ванну и будуар, девушка разоблачилась с тихим вздохом наслаждения высвободившись из корсета и многочисленных юбок. Коротко взглянув в сторону комнаты, в которой остался Хайд, Элизабет с большим удовольствием вымылась, усердно орудуя губкой, точно хотела снять с себя кожу. От сальных намёков мужчины она чувствовала себя как никогда грязной. Добившись наконец того, что всё тело горело от прилившей крови, девушка посчитала своё купание оконченным. Переодевшись, в пику пошлостям Хайда, в самую строгую и, даже по мнению мисс Эллис, отвратительную ночную рубашку из всех что нашла у себя, из сероватой фланели с воланами на высоком воротничке и длинных рукавах. Должно быть домашние туфли хорошо скрадывали шаги, или Хайд действительно задремал за время водных процедур хозяйки, но когда Элизабет вошла в комнату, мужчина распахнул глаза и, обведя комнату безумным взглядом, дёрнулся в наручниках. Осознание происходящего заставило его успокоиться, губы вновь искривились в однобокой нахальной усмешке. - Ванна в Вашем распоряжении, только не мочите повязку, мне не хотелось бы вновь возиться с перевязкой, – в голосе Элизабет слышалась усталая сонливость, когда она склонившись, освобождала Хайда от наручников. – Советую Вам переодеться в пижаму, под утро в этой части дома бывает очень холодно. Вещи я оставила на столике в ванной. Хайд не ответил, рывком поднявшись с дивана, и медленно с какой-то животной плавностью в движениях, направился в указанном направлении. Чувствуй Элизабет себя хоть немного бодрее, то, непременно, бы поразилась такой захватывающей пластикой. Выложив приготовленный комплект постельного белья и одеяло, девушка села перед зеркалом и в задумчивости взглянула на своё отражение. Посчитав, что тёмные круги под глазами и нездоровая бледность сослужат ей хорошую службу, мисс Эллис нанесла на лицо и руки только лёгкий крем, собственного же изготовления, призванный не дать нежной коже иссушиться окончательно. Хайд вернулся, когда, Элизабет уже расчёсывала волосы мягкой щёткой. Лишившись шиньона локоны девушки изрядно поубавили в длине, теперь едва касались покатых плечей. Мужчина притаился в дверном проёме, следя за размеренными отточенными движениями девичьих рук. - Тиф? – спросил он, выводя хозяйку из сонного оцепенения. - А? – вздрогнув, Элизабет обернулась, тот час же наткнувшись на обнажённый торс своего подопечного. Поспешив перевести взгляд на более безопасное для рассматривания лицо мужчины, она тонко улыбнулась, – Нет, просто длинные волосы крайне неудобны в использовании. От карболовой кислоты и спирта ломаются и сохнут, к тому же лезут везде, да и сушить их та ещё мука…Напомните мне, чтобы я завтра же принесла вам набор для бритья, иначе Вы рискуете превратится в дикаря, а я – в заику. Хайд на эту типичную для молодой леди реплику только хмыкнул, потерев щетинистый подбородок. Элизабет поспешила встать и выйти вон, оставляя мужчину одного, правда, напутствовав на последок, что имеет очень чуткий и беспокойный сон, а потому попытки подкрасться к ней во тьме ночи не удастся. Но не смотря на хвалённую бдительность, двери в будуар и ванну заперла на ключ, оставляя Хайда самого устраиваться на ночь. Сон, несмотря на утомительный день, никак не шёл, и мисс Эллис провозилась в постели около двух часов, не в силах устроиться. Казалось, что по венам бежал хвалённый врачами электрический ток от того, что впервые на ночь в её комнатах остался мужчина, пусть их и разделяла стена и двери, сама мысль о том, что в нескольких шагах от её кровати лежит убийца шестерых человек будоражила сознание. Неудивительно, что утром Элизабет поднялась, совершенно разбитая. Следившие за ночными бдениями хозяйки, слуги удивились, что обычно ведущая полуголодный образ жизни, хозяйка потребовала подать двойную порцию завтрака, при том заявив, что хочет бекона и побольше, хотя на дух его не переносила ещё накануне. Люси, наиболее осведомлённая из всей прислуги о делах мисс Эллис, заподозрила неладное, но предпочла сразу же не рассказывать о своих выводах никому, в особенности сэру Томасу, который уже ждал вестей. Выходные прошли для Элизабет как в тумане. Поход в церковь вместе с мачехой, сводным братом и отцом был сущей мукой для девушки, хотя бы потому, что сын Черити, хоть и отвечал всем качествам будущего джентльмена, вызывал в девушке лишь отвращение и страх уже хотя бы тем, что требовал внимания к своей персоне от всех, кто его окружал. Мисс Эллис не представляла, как с Эллисом-младшим справлялась няня, дабы успокоить четырёхлетнего героя, ни во что не ставящего проповедь святого отца, в порыве добраться до понравившейся ему ленты на шляпке матери. Не удивительно, что Элизабет, с едва скрываемой радостью, вернулась в свою тихую обитель, где единственным её спутником был вульгарный, но хотя бы взрослый мужчина, не требующий немедленно подать ему плюшевого медведя. Утром понедельника завтракали Элизабет и Хайд, к величайшему удивлению последнего, вместе, правда в тишине, которая давила на уши с такой силой, что, казалось, вот-вот раздавит черепную коробку. Мисс Эллис пользуясь случаем рассматривала мужчину при куда лучшем освещении, чем раньше. Если не считать лица, которое не смотря на внешнюю, казалось бы, привлекательность черт, внушало ужас и отвращение, её гость был весьма хорош собой и недурно сложён. Если бы не это отталкивающие чувство, что появлялось при взгляде на будто бы непрерывно гримасничающего убийцу, его можно было назвать красивым. - Поверьте, мне не доставляет большого удовольствия держать Вас здесь, опасаясь не только за свою жизнь и жизнь близких мне людей, но и за свою честь и доброе имя, – разорвала, наконец, гнетущее молчание девушка. – Однако, я не хочу быть повинной и в Вашей смерти, хотя отец, наверняка, с большим удовольствием вздёрнул бы Вас на виселице, а потому в самое короткое время постараюсь придумать как нам быть дальше. Держать при себе до скончания Вашей или, что вероятнее моей, жизни я не могу и, более того, не хочу. - Вы же ещё вчера хотели содержать опасного зверя? – оскалился в усмешке Хайд. - Не передёргивайте мои слова, мистер Хайд! Я сказала, что мне льстит подобное, но отнюдь не радует. Если до личного знакомства с Вами я и питала какие-то иллюзии, то теперь их нет. Я отправлю Вас вон при первом же удобном случае, – Элизабет вновь сплела пальцы в замок. – Для нас обоих выгодно, что Вы, мистер Хайд покинули Лондон, а лучше и Англию навсегда. Мужчина только кивнул, также не испытывая страстного желания расхаживать по улицам, где каждый встреченный им мог исполнить свой гражданский долг и отвести убийцу в участок, а то и вовсе застрелить на месте. - Сегодня меня, скорее всего, не будет до самого вечера, а потому, скажите, чем я могу облегчить Ваше ожидание. Еду я попрошу принести слуг, у меня есть керосиновая горелка – она неплохо подходит для готовки. В доме есть много литературы, карты для пасьянса, кажется, где-то был мольберт и краски, если, вдруг, Вы захотите рисовать, например, портреты своих жертв. К слову, я обещалась сказать Вам спасибо за смерть леди Бэконсфилд, – улыбнулась мисс Эллис удивлению, отразившемуся на лице мужчины. – Она порядком извела меня при жизни, и теперь я испытываю большое облегчение, не встречая её в салонах и магазинах. - Вы «облегчите моё ожидание», если приведёте мне одну из своих служанок или проститутку, на Ваш выбор, мисс Эллис, – выплюнул убийца, облизывая губы по звериному острым языком. - Этого позволить я не могу. Моя прислуга дорого ценится, а водить падших женщин мне не позволит отец, по крайней мере через дверь, а отнюдь не всякая дама полезет в чужой дом через окно, – опечаленно вздохнула Элизабет, поднимаясь с пуфа. Ночная рубашка ужасно душила, но заменить её на что-то более удобное и, соответственно, открытое не позволяла гордость и упрямство мисс Эллис. – Да и та, что полезет, вряд ли останется в живых после подобного путешествия. Если её не убьёте Вы, то это придётся сделать мне, иначе бедняжка сможет рассказать, где и с кем была. Впрочем, у меня есть некоторая альтернатива, но об этом позже. Как я поняла, особых пристрастий в литературе у Вас нет, потому положусь на свой выбор. Хайд ухмыльнулся, устраиваясь на диване, при том свои невообразимо длинные ноги он, к величайшему ужасу девушки, устроил на стене. Элизабет собрала со стола и вышла вон, заперев дверь. Позвонив в колокольчик, девушка устроилась на кровати, в ожидании прислуги. Как нарочно, пришла именно Люси, единственная горничная, к которой благоволила молодая хозяйка. - Люси, скажи миссис Одли, что я назначаю тебя своей камеристкой. Если нужно, я напишу ей записку, – начала молодая хозяйка, как только горничная переступила порог. Новоявленная камеристка едва не лишилась чувств от такого известия. В один момент вырасти из простой горничной, на которую и внимания то не обращали, в едва ли не самую привилегированную среди прислуги должность – было от чего потерять голову. – Мне нужно сегодня в двенадцать быть у адвоката, так что собирайся, возьми платье из моих вещей, какое тебе понравиться, только не бери шёлк, я не хочу, чтобы ты стала жертвой карикатуристов. К тому же, у меня сегодня траур. - Траур? – выдохнула всё ещё не пришедшая в себя Люси, похоже, даже переставшая дышать от благоговейного восторга перед молодой хозяйкой. - Траур, Люси, по доктору Джекиллу, – терпеливо повторила Элизабет, запоздало понимая, что шокировать прислугу с самого утра, пусть и приятными новостями, чревато временным её помешательством. Немного повысив голос и добавив в него отцовских командных нот, мисс Эллис потребовала немедленного исполнения своих требований. Люси, наконец, вышла из своего блаженного оцепенения и засуетилась к великому облегчению своей хозяйки. Чёрное платье из тяжёлого бомбазина тяжким напоминанием о печали и произошедшей трагедии легло на хрупкие плечи Элизабет. Волосы хозяйки Люси собрала на затылке в плотный узел, приладив к нему каскад волнистых шиньонов, добавивших пышности причёски, призванной выражать скорбь и покорение воле Божьей. По совету хозяйки камеристка оделась в тёмно-серое хозяйское платье, которое пару лет назад стало мало Элизабет, а потому пылилось в шкафу, обернутое бумагой для защиты от насекомых и плесени. Пока Люси воевала с нарядом в хозяйской спальне, девушка позвала другую горничную, по счастливой случайности оказавшуюся в коридоре, велев принести еды. Книги молодая хозяйка выбрала, как и обещала Хайду, забрав их с полок своего кабинета. Злорадно улыбнувшись, девушка поднялась на специально припасённую для подобных случаев лесенку и сняла с верхней полки невзрачную на вид брошюру с истёртой обложкой, на которой едва читалось истёртое название «Наставление о Каме, принадлежащие Ватьсьяяне». Покрутив в руках древнеиндийский трактат о «плотской любви» как его окрестил переводчик-любитель, у которого отец Элизабет и выкупил данное сочинение, девушка вложила в него ещё и небольшую пачку фотографий не менее фривольного содержания, добытую уже ей самой в доме доктора Форда. Помимо столь соответствующего пошлым намёкам своего гостя набора, мисс Эллис взяла с собой два анатомических справочника и трактат о растениях. Мисс Эллис отослала счастливую Люси к экономке вместе с запиской о том, что находясь в «здравом уме и твёрдой памяти» Элизабет назначает горничную Люси Далтон своей камеристкой, просит назначить ей соответствующие жалование и переселить ближе к своим комнатам, дабы девушка всегда могла её вызвать. Воспользовавшись отсутствием служанки, девушка отнесла продукты, горелку и «развлечения» в будуар, где изнывал от скуки Хайд, не собираясь не то что переодеваться во что-то более подходящие встрече с дамой нежели пижамные штаны, но и вообще убирать одеяло с дивана, на которым и возлежал, закинув босые ноги на подлокотник. Уходя, Элизабет заперла обе двери, отделяющие будуар и ванну от остальных комнат и, на всякий случай проверив замки, удалилась, спрятав ключ на шейной цепочки под платьем, во избежание всякого рода случайностей. У двери в комнату мисс Эллис поджидала Люси, стараясь не улыбаться слишком уж широко. Коротко и бесцветно поздоровавшись с отцом, встреченным в гостиной, Элизабет покинула дом в сопровождении камеристки. Небо было низкое и тяжёлое, но, кажется, не дождливое. Подозвав экипаж, юная леди Эллис уехала к конторе Джона Аттерстона, так любезно согласившегося выслушать её просьбу. - Когда отец спросит, а он обязательно спросит не прямо, так через миссис Одли, ты скажешь, что я ездила на консультацию к мистеру Аттерстону в связи с нашей вчерашней ссорой и расспрашивала его исключительно о том, что могу сделать, чтобы остаться при своих свободах и органах, без скоропостижного замужества, – напутствовала камеристку Элизабет. Молодая служанка хмурилась, но кивала, сложив руки в перчатках на коленях, как примерная ученица под взглядом строгой гувернантки. – Не хмурься, Люси, это не ложь, это всего лишь полуправда, а об ином сэру Эллису знать не должно, для собственного же спокойствия. Скрепя сердце, личная горничная мисс Эллис согласилась, что не станет рассказывать хозяину всей правды о сегодняшнем визите к юристу. Элизабет тепло улыбнулась девушке, заверив, что на обратном пути они заглянут в магазин и подберут Люси собственное платье, перчатки и туфли, раз уж той выпала такая честь, как стать камеристкой при молодой аристократке. Экипаж остановился у дома, отданного под юридические и нотариальные конторы. Стоило мисс Эллис ступить на крыльцо, как лицо её приобрело столь печальное выражение, что Люси испугалась, что хозяйка вот-вот заплачет. Остановившись перед секретарём – женщиной средних лет со строгим выражением длинного лица, слегка подрагивающим от напряжения и подступивших к горлу слёз, Элизабет попросила известить мистера Аттерстона о том, что прибыла мисс Эллис. Хороший друг покойного доктора Джекилла не заставил себя ждать и, к удивлению собственной работницы, сам вышел встречать посетительницу. Мисс Эллис выдавила из себя слабую улыбку и поприветствовала мужчину, скромно опустив глаза. Поднявшуюся было следом за хозяйкой камеристку, Элизабет оставила на попечение секретарши и скорбной тенью проследовала за Аттерстоном в кабинет. - Что с Вам, мисс Эллис? – обеспокоенно спросил мужчина, подводя девушку не к столу, за которым обыкновенно работал, а к кожаному небольшому дивану. - Простите меня, мистер Аттерстон, я просто… - Элизабет прижала к губам угол белого с чёрной отделкой платка, голос её прервался, а причудливая игра света и тени дополнила образ прячущихся под короткой чёрной вуалью слёз, - мне тяжело говорить, ещё раз простите. Я понимаю, что теперь, в свете обстоятельств, моя отповедь покажется Вам фальшивой, а я, наверняка, покажусь охотницей за наследством. - Это не так, мисс Эллис, – заверил нервно заламывающую руки посетительницу Аттерстон. – Всё что бы Вы не сказали, не выйдет за пределы этого кабинета и нашего разговора. - Вы так добры, мистер Аттерстон. Я этого не заслуживаю, – девушка отвернулась, взяв себя в руки. Сделав глубокий вдох, она, опустив глаза, продолжила свой рассказ, куда менее эмоционально. – Мистер Аттерстон, мне хочется верить, что после моего рассказа Вы останетесь добрым другом и не измените мнения ни обо мне, ни о… докторе Джекилле. Полгода назад, кажется, спустя неделю после помолвки Генри, простите, доктора Джекилла и Эммы Кэрью, я встретила его в аптеке, где служу у Биссе помощницей… Аттерстон слушал рассказ одной из самых завидных невест Лондона и не верил собственным ушам, при том, что усомниться в словах Элизабет Эллис он не мог – она никогда не нуждалась в деньгах или внимании. Девушка, изредка прерываясь, рассказывала историю невозможной, нелепой, но такой беззаветной любви, что становилось по-настоящему страшно оттого, что может быть такое искреннее, незамутнённое ничем чувство. - Поверьте, я знала, на что обрекаю себя, – горько улыбнулась Элизабет, утирая слезы. – Я никогда бы не помешала жизни доктора Джекилла, а потому ни коим образом не намекала ему на свои чувства, стараясь быть не более, чем полезной ассистенткой в его работе. То, что мне довелось увидеть вовремя его… превращений произвело на меня большое впечатление, не скажу, что Эдвард Хайд был приятным человеком (да и человеком ли?), однако, он действовал согласно понятию справедливости, пусть и преломлённой через призму его злого гения. Разве не повинны были все эти люди? Святой отец, посещающий бордель едва ли не чаще, чем собственную проповедь, или леди Бэконсфилд, мир её праху, не потратившая ни пенса на благотворительность по велению сердца, а не по принуждению общественности... Теперь же я прошу Вас, мистер Аттерстон, как друга и просто доброго человека, отведите меня в дом Генри, я хочу последний раз взглянуть на это место и, если это возможно, взять что-то на память. Моё положение не позволяет мне носить траур подобно мисс Кэрью, вернее уже миссис Страйд. Закончив свой рассказ, Элизабет положила ладонь на предплечье адвоката, с мольбой заглядывая в его глаза. Робкое «пожалуйста» повисло в упавшей тишине. Аттерстон устало потёр лоб и прошёлся по кабинету, погружённый в глубокую задумчивость. Элизабет наблюдала за ним, от волнения и переживаний у неё перехватило дыхание. - Хорошо, я помогу Вам, мисс Эллис. Не только в память о друге, но и потому, что верю в чистоту Ваших намерений, – решительно кивнул адвокат, повернувшись к ожидающей его вердикта девушке. – Если Вы никуда не торопитесь, то мы можем сегодня же прийти в дом Генри. На сегодня у меня остался назначен один посетитель, а потому, я надеюсь закончить к двум часам. Если Вам будет удобно, то мы можем встретиться в половине третьего здесь или же у ворот дома доктора Джекилла. - Лучше здесь, мне страшно приходить туда одной, а моей камеристке я не доверяю настолько, чтобы брать её на подобные визиты. Она, как и вся прислуга в доме, склонна докладывать моему отцу обо всех услышанных новостях, вне зависимости от того, нарушают ли они нормы приличия и морали или же нет, – вздохнула мисс Эллис, поднимаясь. – Мой отец давно считает меня истеричкой, которую строит лечить, в виду того, что до сих пор я не вышла замуж, да особо и не стремилась к этому, посвятив себя наукам, в первую очередь медицине. - Быть может, я могу что-нибудь сделать для Вас, мисс Эллис? – мистер Аттерстон шагнул к девушке, взяв её руки в свои. – Всё что будет в моих силах, дабы не допустить ещё одной трагедии. - Не стоит беспокоиться, мистер Аттерстон, мой отец вспыльчивый человек, однако, скорее всего, не станет уродовать свою дочь. Позвольте только мне сослаться на Вас в случае крайней нужды и попросить защиты, если он вдруг решит довести начатое до конца, – тепло улыбнулась Элизабет и торопливо вышла вон. Отдав деньги за приём, мисс Эллис в сопровождении камеристки покинула контору и направилась по магазинам, чтобы скоротать время ожидания. Заплаканный вид хозяйки невероятно озадачил служанку, и она мысленно сделала заметку, что следует постараться донести до сэра Эллиса, что его угрозы имеют ужасающие последствия. Как и обещала, Элизабет купила Люси платье по её выбору, перчатки, туфли и даже шляпку с очаровательными цветами, прикреплёнными к ленте в тон голубых глаз горничной. Для себя молодая леди купила только тёплые перчатки из плотной кожи. Не забыла девушка и про обещание, данное Эдварду Хайду, новый бритвенный набор так же лёг в коробку к покупкам. Пока Люси увлечённо выбирала между румянами и краской для глаз, Элизабет ускользнула в отдел мужской одежды, где её внимание привлекли брюки из тёмной кожи, по скромному мнению девушки, что-то подобное должно было нравится её гостю в прежней жизни. Попросив упаковать понравившуюся ей вещь, мисс Эллис изрядно озадачила продавца, который не привык, чтобы одежду для мужчины, да ещё и столь личную, подбирала девушка, к тому же не замужняя, однако, плата наличными, с небольшой погрешностью в сторону выручки магазина, сделали своё дело, и странная клиентка была тут же вычеркнута из памяти. Отослав счастливую камеристку вместе с вещами домой, оставив при себе только картонку с подарками для Хайда, Элизабет вернулась к юридической конторе, оставшись покорно дожидаться мистера Аттерстона. Адвокат появился в холле своего офиса ровно в половине третьего, проводив своего последнего на сегодня клиента. Увидев терпеливо дожидающегося его Элизабет, мужчина попросил её подождать ещё пару минут и, объявив рабочий день секретаря оконченным, вернулся к себе в кабинет, чтобы собрать вещи. Мистер Аттерстон не заставил себя долго ждать, и уже скоро он и Элизабет подъезжали к дому покойного доктора Джекилла. Мисс Эллис замерла перед дверьми, вцепившись в картонку с покупками как в спасительный якорь, удерживающий её в море непременно нахлынувших воспоминаний. - Я нанял Пула, после смерти Генри, мне показалось так будет правильно, найти ему работу даже с хорошей рекомендацией было бы сложно – пояснил мистер Аттерстон, отпирая дверь своим ключом. - И как он принял Вас после всего произошедшего? – тихо спросила Элизабет, ступая в тёмную прихожую, её туфли тихо цокнули каблуками. - Весьма прохладно, что ожидаемо, – усмехнулся адвокат и зажёг керосиновую лампу, стоящую при входе. - Здесь стало так пусто, я не ожидала, что это произойдёт так быстро, – вздохнула его спутница горестно и, оставив картонку с покупками в прихожей, прошла к лестнице. У самых ступеней она остановилась, прикоснувшись самыми кончиками пальцев к перилам, а потом, с раздражением стащив перчатки, и вовсе погладила холодное дерево. – Слишком быстро. - Дом стоит выставить на продажу через полгода, если не появится наследников доктора, – осторожно заметил Аттерстон, ступив на лестницу первым и подав руку Элизабет. - Если Вы интересуетесь моим положением, то, нет, я не ношу под сердцем дитя. Как мне известно, у Генри не было иных родственников, кроме отца, – покачала головой мисс Эллис. – Кто будет теперь заботиться о нём теперь, когда… Голос мисс Эллис упал от сдерживаемых слёз, и она поспешно замолчала, боясь показаться слишком нервной и сентиментальной. Мистер Аттерстон чуть сжал озябшие пальцы девушки, пользуясь тем, что никто не может увидеть их во время странной вечерней вылазки. - Могу заверить, что не оставлю его на произвол судьбы, – заверил Элизабет адвокат. - Я даже не знаю, как Вас благодарить за всё, что Вы делали для доктора Джекилла, а теперь – для меня. Не могу себе представить, как Вы пережили всё это, мистер Аттерстон, – тихо поблагодарила девушка, вглядываясь в тёмную, оббитую железом дверь, ведущую в лабораторию. Выпустив руку Элизабет, юрист прошёл вслед за ней в лабораторию, не без интереса рассматривая комнату, в которую будто бы не тронуло общее запустение дома. Здесь всё напоминало о хозяине. Мистер Аттерстон зажёг лампы, и комнату залило светом, на миг ослепившем девушку. Мисс Эллис замерла, осматривая рабочее место своего возлюбленного доктора. Обходя лабораторию, она прикасалась к каждому предмету, точно слепая изучая обстановку. На столе, среди разбитых колб и рассыпавшихся некогда, будто бы вечность или минуту назад, порошков обнаружился дневник доктора Джекилла, который, едва пролистав, Элизабет прижала к груди как самую большую ценность. - Мне не хорошо, можем мы уйти? – получив желаемое, мисс Эллис кажется потеряла последние силы и, как показалось мистеру Аттерстону, едва держалась на ногах. – Если я останусь здесь ещё хотя бы на мгновение, то наверняка расплачусь и, непременно, выплакаю все глаза. - Конечно, Элизабет, пойдёмте. Я провожу Вас до дома, – подхватив молодую леди под локоть, заверил мистер Аттерстон. – Ночной Лондон не самое подходящее для одиноких прогулок место. - Я не знаю, что бы делала, если бы не Вы, – шепнула девушка уже в экипаже, когда мистер Аттерстон устроился напротив своей бледной спутницы, - Джон. Наверное, наложила бы на себя руки.