акварель

You're dripping like a saturated sunrise You're spilling like an overflowing sink And now I'm tearing through the pages and the ink

      Даня раздраженно отбрасывает от себя очередной неудачный набросок, брезгливо морщась и откидываясь на спинку стула. Он устало потирает покрасневшие от напряжения глаза и снова смотрит на фотографию девушки на мониторе.       Она кажется ему абсолютно прекрасной – струящиеся по плечам локоны пепельно-белых волос, большие глаза в обрамлении темных ресниц. На губах девушки застыла очаровательная улыбка, а на щеках розовым сияет румянец. Поворот головы, худенькая кисть, соприкасающаяся с острой ключицей, – мечта любого художника.       Внешность девушки была и Даниной мечтой, но нарисовать её портрет ему никак не удавалось. Он перепробовал все техники, все подвластные стили, все холсты и все места, где парню удавалось писать картины. Не работало совсем ничего, и повторялось это уже в двадцатый раз.       Двадцатый раз Данила “влюблялся” в девушку, выделяя среди толпы студенток, договаривался с ней о серии скетчей и фотосессии. Всё всегда начиналось именно так, а потом парень добирался до холста…       Но, как только пальцы Кашина прикасались к загрунтованной ткани, он, кажется, забывал всё, чему преподаватели долгие годы обучали его. Поэтому вся его мастерская быстро заросла смятыми листами, обрывками бумаги из скетчбука и испорченными холстами. Всё это безумие скоро выбралось за пределы комнаты и распространилось по всей маленькой съемной питерской квартире.       Даня сливал всю стипендию на материалы, уходящие с сумасшедшей скоростью, иногда одалживая у подруги-однокурсницы и набирая непомерное число заказов для оплаты скромной двушки.       Смотря на фотографию девушки, Данила понимает, что в очередной раз придется искать новую “музу”, потому что с этой девушкой он точно не сможет ничего изобрести.       Будильник на прикроватной тумбочке истошно трезвонит, и Кашин понимает, что провел ещё одну ночь без сна, даже не заметив этого.       Он поднимается с кресла, массируя суставы на кистях и разминая затёкшие от долгого сидения мышцы. Даня неспешно покидает тёмную мастерскую и идёт в сторону крошечной кухоньки, где его ждёт дешёвый кофе и забытый там на всю ночь никотин.       Как только кофеин попадает в организм, Данила наконец понимает, насколько устал от вынужденной бессонницы, которая теперь точно будет сопровождать его до самой окончательной сдачи.       Парень косится на настенный календарь, повешенный хозяйкой квартиры, и практически стонет, осознавая, что через два дня крайний срок для демонстрации эскизов его работы.

“Пусто, пусто…”

      Это слово набатом стучит в голове Кашина, сопровождая художника на пути к университету, на парах и в кафе, куда он приходит после учебы, чтобы встретиться с друзьями.       Ожидание затягивается, поэтому Даня заказывает себе третью чашку кофе за день, воспаленным сознанием понимая, что этот всеми признанный энергетик на него не оказывает никакого влияния. Тем не менее, тёплый и сладкий напиток дарит Даниле немного желанного спокойствия, позволяя ему задумчиво водить по странице скетчбука, перенося туда образ забавной официантки со смешными рыжими косичками и ярко-красным беретом.       Наконец занятие настолько увлекает его, что Кашин не замечает, как к нему подсаживаются его друзья. Только после довольно болезненного тычка под ребра, парень видит Свету, Руслана и Дашу, что хитро улыбается, оценивая масштабы влияния своей шалости на Даню.       — Ну, как дела с твоим дипломом? — сразу же спрашивает Тушенцов, разглядывая скромное меню и морщась — дизайнер в нём явно разочарован оформлением буклета.       — Как ты можешь видеть по моему ебалу, — Данила покручивает пальцами перед глазами, под которыми залегли сине-чёрные тени, — я не продвинулся. Вернее, всё придётся начинать сначала, потому что я перепробовал всё.       Руслан внимательно смотрит на друга, немного хмурясь:       — Что с тобой такое, чувак? Раньше портреты давались тебе проще всего.       Даня только пожимает плечами, ловя сожалеющие взгляды девочек. Он и сам не понимает, что с ним случилось. Сработался? Потерял вдохновение? Или цель, которую он нарисовал в своей голове, просто недостижима? А, может, дело в девушках, которых парень пробовал изобразить?       Все они были страшно похожи. Невероятные красавицы снаружи, но ледяные и какие-то… пустые? Он точно не знает.       Ребятам приносят их заказы, и они безмолвно приступают к еде. Тишина становится неловкой и продолжается до тех пор, пока Даша не ойкает, чем пугает всю компанию. Девушка тянется к своему рюкзаку, быстро что-то щебеча, и достает оттуда стопку бумаги, подкладывая её Дане под нос.       — Вот, смотри, — она заправляет темные волосы за уши. — Я набросала тут кое-какие штуки.       Даня проводит кончиками пальцев по шершавой поверхности, нежно оглаживая акварельный пейзажи подруги. Кашин улыбается, отмечая, что Зарыковская сильно продвинулась — вода стала казаться по-настоящему прозрачной, кирпичную кладку старых питерских домиков, кажется, можно было ощутить, а потемневшая от времени брусчатка звала пробежаться по ней.       — Это очень круто, — выносит вердикт Данила, кивком головы указывая на графическую зарисовку самого известного в Питере бара. — Уже вижу тебя перед 1703 в окружении убуханных.       Даша громко смеется, чем обращает на себя внимание всех посетителей заведения. Зарыковская извиняется, очаровательно улыбаясь, и уже гораздо тише благодарит Кашина, заодно принимая комплименты от Светы и Руслана, перегнувшихся через стол и смотрящих на работы девушки вместе с Даней.       Парень берет в руки следующий лист, явно открывая сектор приз — портреты.       — Нет, не смотри, — одной рукой Даша пытается отнять рисунок у друга, параллельно стараясь закрыть ему глаза. — Они совсем плохие.       Но рост Данилы позволяет избежать любых попыток Зарыковской что-то отнять у него. Он просто передает стопку Руслану, которому приходится с хохотом уклоняться от лёгких ударов обеих девушек.       Когда компания наконец успокаивается, а Даша надувает губы в притворной обиде, Дане всё-таки удаётся посмотреть на следующий рисунок.       Зарыковской всегда плохо давались реалистичные портреты, поэтому она всеми силами избегала их или слезно умоляла Кашина помочь, когда шансов отвертеться совсем не оставалось.       Но девушка, что вышла из-под кисти подруги, заставляет парня усомниться в безнадёжности Даши. В ней идеально абсолютно всё: аккуратные черты лица, тёмные широкие брови и яркие каре-зелёные глаза, которые, кажется, несколько осуждающе смотрели на юношу с листа.       Дане с трудом удается оторваться от портрета и перевести взгляд на Дашу, выжидающе застывшую рядом.       — Это невероятно, — выдает он наконец.       Зарыковская радостно хлопает в ладоши и обнимает Данилу. Девушка что-то тараторит, но Кашин не слышит ни единого слова — всё его внимание перетянула на себя иллюстрация.       — Кто это? — обращается он к Даше, но Света отвечает раньше неё.       — Это Лиза. Наша подруга.       — Лиза… — повторяет Даня, перекатывая имя леденцом за щекой и будто бы пробуя его на вкус.       Обе девушки внимательно рассматривают Данилу, пытаясь выяснить причину такой заинтересованности. Руслан же не обращает никакого внимания на развернувшуюся сцену и продолжает уплетать свой лимонный кекс.       Даня ещё раз смотрит на Лизу, тщательно игнорируя приподнятые в немом вопросе брови Зарыковской. Его наконец накрывает волной осознания, и он сипло выдыхает:       — Я хочу написать её портрет.