Повешенный

Всё тлен. Мы все умрем. И положат нас не в красивый гроб, о нет. Нам уготована общая могила, полна смрадных, нечистотных тел. Одно из них - моё. Тело пьяницы, убийцы и калеки жалкого. Другое - ваше. О вас не знаю ничего, но красоту отметил. Вот жестокие насильники лежат, садисты и маньяки. Вот разбойники с большой дороги, аристократа пытались обокрасть, да просчитались. Чуть поодаль я вижу тело вора-конокрада, посмевшего Вскочить на лошадь короля. Повесили немедля. Сам я убил в кабацкой драке наследника герцога Ролленго. О том ничуть я не жалею, юноша был напыщенным павлином, Такие только портят жизнь другим, а сами ни на что не годны. Сидя в тюрьме, чьи окна камер выходят на наше кладбище, Я молюсь только об одном - прощении меня пред Ангельским Престолом. Не в Рай, так хоть в Чистилище Я попаду. Надеюсь, апостолы не будут очень уж суровы ко мне, Простому выпивохе-плотнику. Но вот уже идут ко мне. За тюремщиком следуя в свой Последний путь, я радуюсь - солнечным лучам, и воздуху Чудному. Как будто сверху смотрят на меня, и благославляют Свежестью в последние мгновенья. Но вот уже и плаха. Палач накидывает верёвку на меня, Зрители глазеют. О, с какою радостью они смотрят на такое зрелище! С каким предвкушеньем ожидают, как молить я буду о пощаде. Но нет. Не будет этого. Я молча, с каменным лицом сношу И взгляды, и гнетущее ожиданье казни. Наконец палач в воздух меня поднимает. Толкает табуретку. Будучи повешен, я радуюсь, что веревка не топор, а мне Именно такое дали наказанье. Наконец, задыхаюсь я, глаза закатываются, И дух мой к ангелам исходит. Толпа со вздохом разочарованья расходится. Палач же телу моему глаза закрыл и отвозит в общую могилу. Туда, где и вы окажетесь - завтра. И вот стою пред райскими вратами. Апостол Павел хмурится, решая. "Ну что ж, - он говорит, - в Рай тебя пустить не можем, На Ад не нагрешил. Ну что ж, по-твоему пусть будет, Чистилище теперь твой дом. Но должен отработать ты Своё там пребыванье."