Цена ошибки

      Это утро было просто великолепным. Король Хрящ, зевая и потягиваясь, подошёл к окну и распахнул висящие на нём шторки тёмно-зелёного цвета. Всю комнату тотчас заполнил весёлый солнечный свет, своими яркими красками изменив унылую обстановку королевской спальни до неузнаваемости. Всё заблестело и засверкало, и Хрящ, вдохнув полной грудью свежий воздух, даже улыбнулся. Но это мгновенное радостное состояние короля длилось недолго. Яркое сверкание солнечного дня вновь напомнило ему о девушке с такими же чудесными сверкающими волосами, и сердце парня опять наполнила мрачная тоска. «Лучше бы я сегодня вообще не вставал с постели», — грустно подумал Хрящ, продолжая смотреть из окна на раскинувшейся перед ним Бергентаун. Его внимание привлёк стоящий на большой городской площади наспех построенный деревянный помост, который, не смотря на раннее утро, уже окружала большая толпа бергенов-горожан. На помосте, опершись на огромный двуручный топор, стояла гигантская фигура палача, затянутая во всё чёрное. Лица палача сейчас не было видно из-за глухого капюшона с прорезями, сквозь которые, даже на таком расстоянии, были хорошо видны его горящие глаза. Он время от времени с любовью поглаживал деревянную ручку своего страшного орудия, поглядывая на новенькую плаху, стоящую рядом с ним. На площадь продолжали прибывать всё новые и новые горожане, все горячо обсуждали сегодняшнее событие и шум там стоял порядочный. А ведь сегодня же казнь! Хрящ потрясённо вспомнил вчерашнее происшествие и свой подписанный указ, данный ему Поварихой. Он уже успел об этом подзабыть за прошедшую ночь. Слишком быстро всё это случилось, и все детали даже не успели толком сохраниться в голове. Словно в подтверждении этого, в дверь вежливо постучались, и в комнату, угодливо раскланявшись, вошла Повариха. — Доброе утро, Ваше Величество! — елейно улыбаясь, проговорила старуха. — Какой сегодня прекрасный день! Вам, надеюсь, хорошо спалось? — Да, Повариха, спасибо, — хмуро ответил Хрящ. — Тогда я надеюсь, вы не забыли, сир, что сегодня вам предстоит сделать? — Повариха, продолжая мерзко улыбаться, буравила молодого короля своими маленькими глазками. — Предстоит сделать? — Хрящ, внутренне сжавшись, испуганно смотрел на старуху. — А что мне сегодня предстоит сделать, Повариха? — Ну, руководить проведением казни этой грязной служанки, разумеется! — Повариха, перестав улыбаться, мрачно, исподлобья смотрела на парня. — Вы же Король, и вам предстоит возглавить эту церемонию! Всё уже давно готово, ждут только вас, Ваше Величество! Или, может быть, у вас… изменились планы? Полагаю, вы ещё не забыли судьбу вашего отца, король Хрящ? — Н-не-ет… Конечно не забыл… Я помню, Повариха, ваши слова, что я должен быть сильным королём… Никакой пощады изменникам и предателям… — Хрящ при этих словах понуро опустил голову. Повариха, сложив на груди руки, выжидательно смотрела на него. Тяжело вздохнув, молодой король сжал кулаки и, подняв голову, твёрдо посмотрел на старуху. — Я готов, Повариха, — глухим голосом сказал Хрящ. — Сегодня мои подданные увидят нового короля, такого, который по праву займёт трон Бергентауна. Короля, который не умеет и не будет прощать! Пойдёмте, Повариха. Пора начинать! — Мудрые слова, Ваше Величество, — старуха радостно оскалилась. — Слова, достойные Настоящего Короля! Теперь вы всё больше мне напоминаете вашего отца! — Отца? — Хрящ мрачно усмехнулся. — Я превзойду его. Превзойду во всём! Вот увидишь, Повариха! — О, сир, я в этом даже не сомневаюсь! — льстиво подтвердила Повариха. — Я уверена, что о вас ещё услышат! Молодой король не ответил на эту лесть и продолжал решительно шагать по полутёмному коридору дворца, думая уже о чём-то своем, а сзади, незаметно потирая руки в предвкушении, семенила Повариха, довольная тем, что всё идет так, как она и хотела, по пути, ведущему её к безграничной власти…       Яркий солнечный свет неприятно ударил по глазам после тёмной камеры и Тихоня, переступая порог городской тюрьмы, зажмурилась, невольно сбавляя шаг. Солдат, идущий сзади, тотчас напомнил ей, что этого не стоит делать, довольно ощутимо ударив между лопаток тупым древком копья. Не удержавшись на ослабевших ногах, девушка упала, больно ударившись о каменную брусчатку дороги, ведущую на городскую площадь, прямо к эшафоту со стоящим на нём палачом. Толпа, плотным кольцом окружавшая помост, яростным рёвом встретила её падение. Со всех сторон послышались злобные выкрики: — Вставай! — Поднимайся, маленькая дрянь! — Тащите её к эшафоту! — Смерть предательнице! Повариха, стоявшая рядом с сидевшим на небольшом троне невдалеке от эшафота королём Хрящем, намеренно ещё больше распаляла толпу, показывая пальцем на девушку и истерично крича: — Вот она! Она! Та самая дрянь, навсегда лишившая нас возможности быть счастливыми! Эта маленькая гадина намеренно сделала так, выпустив троллей, потому что всегда ненавидела и презирала всех вас! Она даже в камере смеялась над вами, смеялась над нашим королём! Ей безразличны ваши страдания и страдания ваших детей! Она любит троллей и только их! Толпа от этих слов мерзкой старухи ещё больше распалялась, сотни горящих глаз с ненавистью смотрели на бедную девушку, и солдатам, цепью окружавшим помост, с большим трудом удавалось сдерживать рвущихся к Тихоне озлобленных горожан. Девушка попыталась подняться, но связанные за спиной руки мешали ей, и стражник, стоящий сзади, грубо схватив её за волосы, рывком поднял закусившую от пронзительной боли губу Тихоню на ноги, безжалостным тычком погнав в сторону эшафота. Девушка, словно в туманном бреду, под несмолкающие яростные вопли слепо брела по каменной мостовой, подгоняемая идущим сзади солдатом. «Этого не может быть, — стучала в голове одна и та же мысль. — Это не со мной… Это просто плохой сон, и мне всё это только снится… Сейчас я проснусь, и всё сразу станет хорошо». Исчезнет боль, исчезнет страх, исчезнет чёрная, беспросветная, мёртвая пустота в душе, образовавшаяся после того, что с нею сделал палач. Всё исчезнет… Надо всего лишь только проснуться… Но страшный сон всё никак не желал проходить, и когда Тихоня подошла к лестнице, ведущей на самый вверх помоста, как она не крепилась, слезы всё равно сами собой полились из её глаз. Слишком сильно оказалось пережитое ей за столь короткое время, и девушка просто стояла возле лестницы, тяжело дыша и всхлипывая, полными слёз глазами смотря на окружавшие её свирепые зубастые морды. Палач, стоявший вверху, кивнул солдату головой и тот, подтолкнув девушку в спину, заставил её подниматься по лестнице наверх, под непрекращающиеся яростные крики толпы. Поднявшись на помост, Тихоня медленно подняла голову, и взгляд её упал на неподвижно сидевшего на небольшом троне Хряща, с плохо скрываемым ужасом глядящего на неё. При виде короля, её губы тронула слабая улыбка. Король… Любимый… Когда-то она пела, что бросит жизнь к его ногам, и вот… Свершилось… Как много хотела бы она сейчас ему сказать, как сильно жалеет, что не могла сказать раньше… А ведь он так никогда и не узнает, как сильно она его любила, сколько значил он для неё… Её любимый всё ждёт ту Леди, в которую сразу влюбился на том свидании, а она, эта Леди, стоит прямо тут, на эшафоте, в порванном во многих местах платье, в старых стоптанных розовых туфлях, со смешной причёской из двух торчащих в разные стороны косичек… Разве Леди бывают такими?..       Девушка, не отрываясь, смотрела на молодого короля, и в её глазах было столько любви, нежности к зеленоволосому парню, что она уже не замечала ни ярости толпы, ни полного ненависти взгляда Поварихи, ни страха и боли в истерзанном теле. Для неё всё это померкло, исчезло, как будто никогда и не было. Для неё теперь во всей Вселенной существовал только он, только на него она хотела сейчас смотреть, на Своего Короля, подарившего ей смысл жизни. Остальное было уже не важно…       Хрящ с изумлением смотрел на стоявшую на помосте оборванную, измученную девушку, со связанными за спиной руками, смотрящую на него таким взглядом. Такого взгляда он никогда ни у кого не видел, он даже и не думал, что на него может кто-то так смотреть, и это не на шутку смущало парня, поселяя в его сердце какое-то новое, доселе ему неведомое чувство. «Почему она так смотрит на меня? — мучительно думал молодой король. — Что хочет сказать? А если хочет, почему не говорит? Ну, скажи же, хоть что-нибудь, прошу тебя! Не молчи…» Но девчонка почему-то не желала разговаривать, по прежнему продолжая молча смотреть на него своим особым взглядом, заставляющим сердце парня биться сильнее обычного. Не выдержав, Хрящ поднялся с трона и почти умоляюще обратился к этой странной служанке, не желающей говорить: — Может… у тебя есть, что сказать в своё оправдание? Скажи… Зачем ты это сделала? Скажи нам правду, и, быть может, я помилую тебя… Король с надеждой смотрел на оборванную девушку, в душе молясь, чтобы она нашла слова для оправдания. Он уже не хотел её казнить, в ней было что-то такое, до боли знакомое, но Хрящ никак не мог понять, что именно… — Ну, говори же! Говори, — почти уже одними губами шептал он. — Пожалуйста… Лицо девушки на помосте мучительно исказилось, она сделала странное движение, будто пыталась что-то сказать, но у неё это не получалось. Повариха, заметив это, тут же молнией подлетела к королю. — Ах, Ваше Величество! — старуха с фальшивой болью смотрела на молодого короля. — Вы зря расточаете ваше великодушие на эту маленькую дрянь! Посмотрите на неё! Она явно издевается над вами! Сначала она лишает всех долгожданного счастья, потом разлучает вас с вашей дамой сердца, и заметьте, возможно навсегда! А теперь пытается унизить вас ещё раз, при всём народе, давя на вашу жалость и доброту! Почему вы позволяете ей творить с вами такое? Вы ещё не забыли, надеюсь, своё обещание стать Настоящим Королём и не позволять предателям и изменникам играть с вашими чувствами? Видимо, забыли… — со злорадством в голосе добавила Повариха. — Значит, я всё же ошибалась в вас, Ваше Величество… Похоже, всё-таки не быть вам Настоящим Королём, а так жаль… А я думала, вы не будете повторять ошибок вашего отца… Повариха с деланным тяжёлым вздохом скорбно покачала головой. — Мне будет не хватать вас, Ваше Величество, когда ваши подданные свергнут вас с престола и выгонят из города навсегда, — Старуха притворно всхлипнула, вытирая краем платка несуществующие слёзы. — И как я буду без вас?.. Хрящ закрыл глаза, бессильно растянувшись на троне. Проклятая старуха ударила его в самое больное место… После позора отца, позволившего троллям сбежать из города, страх потерять корону был для парня постоянным наваждением. И теперь, это происшествие со служанкой могло стать причиной свершения этих его давних детских страхов. Этого нельзя было допустить! Он обещал быть Настоящим Королём, королём, который превзойдёт своего отца, а значит, пришло время принимать нелёгкие решения. Хрящ открыл глаза и, с плохо скрытой неприязнью глядя на Повариху, мрачно проговорил: — Вы не ошиблись во мне, Повариха! Я не намерен повторять ошибки моего отца и я докажу, что из меня выйдет Настоящий Король! Эта девушка, по-видимому, и вправду считает, что может унижать меня, когда захочет. Что же, пускай получит то, что заслужила! Хрящ, встав с трона, поднял руку, и на площади вмиг воцарилась звенящая тишина. Все взоры устремились на жёстко глядящего на девушку короля, который, взяв заботливо протянутый Поварихой указ, начал гневно его зачитывать: — Служанка Тихоня! За твоё преступление перед народом Бергентауна и перед твоим Королём, тебе предоставляется обвинение в Государственной измене, наказание за которое только одно — смерть! И сегодня, перед всем народом, я приговариваю тебя к смертной казни, без права помилования! Приговор немедленно будет приведён в исполнение! У тебя есть последнее желание, служанка? Тихоня, продолжая смотреть на короля, с едва заметной улыбкой медленно покачала головой. «Последнее желание, — с нежностью глядя на парня, думала она. — Моё желание только одно, мой любимый король: навсегда быть с тобою, просто обнять и прижаться к тебе, и иметь право называть тебя своим любимым, а большего мне и не надо». Но это уже невозможно, как невозможно повернуть время вспять. Жаль только, что она не сказала ему этого раньше, а теперь уже слишком поздно. Жалеет ли она о том, что сделала? Нет! Нисколько! Она спасала друзей, и не могла поступить иначе. Так пусть хоть у них всё будет хорошо! Хрящ, потрясённо смотря на улыбающуюся девушку, с затаённой внутренней болью мрачно кивнул стоявшему в ожидании палачу. — Начинайте! Палач отвесил лёгкий поклон и, подойдя к молча стоявшей девушке, слегка надавил ей на плечи, заставляя встать на колени. Тихоня, так и не сводя слегка сияющих глаз с короля, подчинилась, и трое барабанщиков, до этого просто стоявших возле эшафота, принялись методично выбивать из барабанов дробь, грохочущим звуком раздающуюся по всей площади. Толпа замерла, и все взоры были обращены только на то, что сейчас происходило на помосте. Палач, подойдя к стоящей на коленях девушке сзади, почти ласково, осторожно пригнул её головку к плахе так, чтобы шея легла на неё точно посередине, попутно любовно поправив непослушную розовую косичку волос, мешающую обзору. — Не бойся, — неслышно шепнул ей палач. — Я всё сделаю быстро. Ты даже не успеешь ничего почувствовать. Жаль, конечно, что ты не согласилась быть моей. Всё могло бы кончиться совсем иначе. Ну, это твой выбор… Палач выпрямился и, взяв топор, поудобнее схватился за ручку, подымая его над головой и прицеливаясь в маленькую беззащитную шею. Тихоня закрыла глаза… Всё, о чём она теперь думала, была лишь одна молитва… «Пожалуйста, — мысленно шептала она. — Только не смотри. Прошу тебя… Только не смотри на меня… Запомни меня другой, не такой, какой я сейчас буду… Пожалуйста, любимый, только не смотри! Я люблю тебя…» Повариха, стоящая рядом с королём, незаметно подала палачу знак и тот, кивнув, с приглушённым хаканьем опустил топор вниз, одновременно, в унисон со вскрикнувшей от ужаса толпы. Барабанная дробь внезапно смолкла, словно её отрезали, и на площади воцарилась звенящая мёртвая тишина… Последнее, молчаливое желание девушки сбылось, словно его кто-то услышал и, сжалившись, исполнил. Король Хрящ, в последний момент не выдержав, всё-таки опустил глаза…