***
В малом конференц-зале их было человека четыре против ее фигурки с идеальной осанкой. Мори здесь был не самой колоритной личностью и даже не самой противной — остальные были еще хуже. На его глупо подставившуюся Кико собирались спустить всех собак, и это было видно — над ней даже сейчас нависал любой из присутствующих, такой маленькой она казалась. С ростом на пять сантиметров больше роста самого низкого силовика мафии она в любом случае не могла тягаться с мужчинами. Наверняка это частенько приводило ее в бешенство и заставляло выбирать каблук повыше. Он честно старался не зевать во время зачитывания протокола и внимательно слушал вопросы, подмечая детали. Хитро написанные партии выставляли женщину преступницей, пренебрежение к ней граничило с отвращением. Он свою папку даже не открыл. Ему было не надо — он выкинул деньги из файла под стол и плевать хотел на перевязанную пачку, когда ставил камеры. С таких ракурсов было отлично видно, как члены комиссии взяли деньги и зашелестели материалами. Четыре часа пролетели, как в тумане. Он все не сводил глаз с острых скул и красивых губ. Ее упрямый острый подбородок так и хотелось по старой памяти подцепить пальцами и одновременно с этим притянуть девушку за талию для поцелуя. Но он держался. Держался и тонул в воспоминаниях. Их первая операция за одним столом была удачной. Он страховал, она делала. У Йосано были по-настоящему умелые руки, ловкие, маленькие. Размер ее ладоней давал ей преимущество в операциях на сердце — не удивительно, что из всех профилей она выбрала «кардио». Гладя на то, как она стимулирует сердце напрямую, Мори едва сдерживал нервные подрагивания — она выглядела, как Богиня-создательница, отлаживающая самую совершенную из своих машин — человека. Когда все было зашито и пациента, живого и здорового, увезли в зал, Акико съехала в подставленные руки. Мужчина и женщина были в крови оба, но они были абсолютно счастливы. И не гнушались мазаться дальше, делясь друг с другом своей радостью вплоть до мягких ненавязчивых поцелуев. Их роман плавно перетекал в реальный мир, хотя знали о нем лишь избранные — афишировать свое счастье они не хотели. Наверняка злопыхатели обрисовали бы его совсем нелестно — мол, женщина примазывается к успеху коллеги-мужчины. Но это все было неправдой. Акико была одной из немногих, кому он смог пробить разрешение на такую операцию. И в обычное время она действительно ассистировала ему, не наоборот. Однако этот раз был, кажется, особенным. И они попробовали спасти жизнь, не обращая внимания на стереотипы. От одного раза никто не умер — они планировали и дальше сохранять этот показатель. Он вмешался перед самым вынесением заключения, поднялся, доставая пачку сигарет из кармана и пальцем выбивая одну из никотиновых палочек. — Прежде чем комиссия изречет вердикт, хочу уведомить всех присутствующих здесь медиков высшей категории, что сегодня утром в этом помещении были поставлены камеры и жучки. Три дня назад в полиции было заведено уголовное дело о взяточничестве, и от объективности решения по сегодняшнему вопросу будет зависеть, насколько достоверно можно положиться на жалобы информаторов. Огонек сигареты занялся. Пожарная сигнализация молчала. Окаменевшие заседатели тоже. Через секунду раздался топот полицейских, и через стекло на них всех наставили пистолеты. «Всем оставаться на своих местах, руки за голову. Факт взяточничества подтвержден камерами видеонаблюдения. Йосано-сан, Мори-сан, спасибо за сотрудничество, медленно выходите из помещения. Еще раз спасибо. Остальным будет предъявлено обвинение в…» Мори не стал вслушиваться и быстро потянул женщину на выход. Он результатом дела рук своих был доволен. Акико встала возле неплохо отражающего все стекла двери, поправила волосы и устало упала на скамью у коридорной стены. Блузка выглядела мятой от беспокойного ерзанья в процессе слушания. — Ну и зануды эти старики, — протянула она, откидывая голову назад, потирая лицо. Мори согласно прикрыл глаза и глубже затянулся. Молчание повисло в воздухе, пока она не поднялась и не потянулась рукой к его лицу, прижимая ладонь к щеке. Он против воли прильнул, закрывая глаза — старый инстинкт, который не вытравило время, который так и не отмер, хотя никому теперь нельзя было так его коснуться. Мори прерывисто выдохнул, плавно поворачивая лицо, потираясь о ладонь с внутренним трепетом. Сигарета, перемещенная на краешек губ, дрогнула и упала на пол, оставив пепельный след на халате, задымила и потухла. Он даже не заметил потери, все более жадно зарываясь лицом в ладонь, вдыхая глубже мягкий запах, идущий от нежной кожи, прижимаясь губами. Акико осторожно-осторожно приблизилась, и он почти почувствовал ее улыбку. Свободная рука привычно легла ей на талию, обхватила, прижимая ее к своему телу как можно крепче. Он целовал ей ладонь, пока мимо несся взвод, пока обвиняемых выводили в коридор, пока ставили к стене. Он мягко пощипывал губами тонкую кожу на ее запястьях, когда появились детективы из агентства и замерли, глядя на поистине скандальное зрелище. Мори отвлекся только, чтобы усмехнуться в лицо вздыбившему холку Серебряному Волку, и вернулся к крепким объятиям. Акико уже давно пристроила голову ему на плечо и, закрыв глаза, отдыхала на границе с дремотой. — Ваша сотрудница вернется не раньше, чем мы с ней закончим все наши дела, — Мори молча показал тонкую руку женщины. На безымянном пальце красовалось обручальное кольцо, которое он незаметно надел ей в процессе нехитрой ласки — как много чудес можно совершить, если металл теплый. — По какому такому праву вы делаете подобные заявления? — Фукудзава был похож на раздувающуюся перед грозой тучу — его раздраженное лицо словно побледнело, став на несколько тонов ближе к цвету волос, а отдельные прядки, будто наоборот, угрожающе встопорщились местами. — О, ничего особенного — мы с ней давно обручены, а вы как никто знаете, что значит дать обещание мафии. Разумеется, против ее воли штамп о браке никто не поставит, однако тогда придется выплатить неустойку. Помощь военным дорого стоит, — Йосано шевельнулась, промычала что-то, изящно скрыла зевоту ладонью, и он молча перевел взгляд на ее лицо. — Будешь протестовать? — Зачем? — она не без труда выпрямилась, привалилась к его плечу. — Разумеется, помощь Портовой мафии дорого стоит. Особенно от самого ее босса, особенно добровольная, — последнюю фразу она почти промурлыкала, поглаживая его по щеке. — Ты совсем сегодня колючий и лохматый. Когда ты будешь выбираться в больницы в приличном виде, а не как из подземной злодейской лаборатории, где ты пробыл полгода? — она надула губы и нарочно потянула его за щетину. Мори в ответ слегка сморщился, но, привычный к подобным выходкам благодаря Элизе, отнесся весьма лояльно. — Когда моя невеста подтвердит, что все обещания в силе, и лично возьмет шефство надо мной в свои руки, — он передразнил ее тон, опустив лицо вплотную к ее лицу, потерся носом — совсем легко — и они засмеялись тем смехом, который вырабатывается у людей, привыкших много времени проводить вдвоем и имеющих множество общих, только им двоим понятных шуток. Раздался хлопок дверью, и все непроизвольно вздрогнули — сердитый Рампо, не сумевший предусмотреть такого исхода, решил, что ему тут делать нечего. Мори только усмехнулся себе под нос — можно сколько угодно быть лучшим детективом, но кто владеет информацией — тот владеет миром. А все улики, материалы дела, даже люди — насколько это было возможно, Огай взял под контроль все и вся. Это была первая их серьезная ссора, и ударила она значительно ощутимей, чем любая прежняя перебранка. Горечь на корне языка заставляла сглатывать раз за разом и хмурить все сильнее брови. Самостоятельная операция, это с ума сойти можно! Он еле пробил разрешение на работу с ним в паре, под его контролем, а она требует еще более диких вещей! Неслыханно! Когда она ушла из ординаторской, где они отдыхали, хлопнув дверью, Огай ощущал себя раздавленным. Каждый раз приезжая домой, он обращал внимание — все больше и больше вещей пропадало. Не его — ее вещей. Висевшие платья одно за другим исчезали с вешалок, шампуни и масла, так любимые ею, пропадали из ванной. Испарилась чахлая фиалка, которую они оба доводили до смерти. Ушел и не вернулся заведенный парой кот. Говорят, коты уходят из дома, когда наступает время умирать. Мужчина жалел, что он сам не кот и не может поступить так же — внутри него все будто замерзло и умерло, двигаться дальше было некуда, да и смысла в этом не было ровным счетом никакого. Без Йосано все потеряло свою прелесть, ушел задор и интерес. Однажды Мори пришел домой, а от Акико там не осталось ничего. Ключ от ее квартиры пропал из его связки. Заявление об уходе было оформлено задним числом и уже давно было подшито к приказу. Вручение дипломов он пропустил из-за собственной невнимательности. Она растворилась. Тяжелые усилия, чтобы заполучить ее, обернулись крахом. «Ошибка оборвала жизнь пациента. Пациент умер». Вскоре он тоже ушел из клиники, а потом, наученный одним сомнительным парнишкой, стал подпольным врачом… Фукудзава кашлянул в кулак, прерывания милования двух голубков, и сладкая парочка практически синхронно перевела на него взгляд, выпрямилась, прекращая вести себя, как двое детей. Больше всего в такой ситуации нервировало то, насколько похоже они выглядели, так и стоя, прижавшись друг к другу и держась за руки. Форма одежды, манера стрижки, выражение лиц. Будто два медика сговорились, или то, что они принадлежали к одной профессии, наделило их общими «симптомами». Молчавший до этого Дазай, словно уловив какой-то знак со стороны, задвинул себе за спину девочку в форме и ее брата, Тигр выдвинулся вперед и встал с ним плечом к плечу, слегка присел, готовый и атаковать, и защищаться. Йосано наморщила лоб, не понимая, к чему все эти приготовления — не собрались же детективы полным составом драться с таким противником, как Огай, в переполненном людьми месте, множество против одного? Но директор в итоге удивил их всех. Он одним взмахом руки заставил всех вернуться на исходные позиции и сделал несколько шагов вперед, подходя ближе к своему единственно равному собеседнику — человеку, с которым слишком многое связывало и который продолжал находить все больше ниточек, способных оказаться разорванными, но продолжающими тянуться друг к другу. — Если Портовая мафия забудет вернуть нам нашего штатного медика, нам придется действовать очень грубо, добиваясь ее возвращения, — Юкичи слегка приподнял подбородок и глянул страшными глазами сверху вниз, словно подчеркивая свой упрямый настрой этим жестом. — И я бы не рекомендовал забывать, что мы, если что, не дадим ее в обиду. Ни Портовой мафии. Ни ее боссу. Ни даже непосредственному супругу, если он сумеет добиться своего в ближайшее время. Акико удивленно моргнула, а потом прыснула в кулак. Высвободившись из крепких объятий и легонько толкнув на мгновение попытавшегося воспротивиться этому Мори, она танцующей походкой направилась к коллегам. Руки в перчатках до локтя вспорхнули на грудь начальника, расправляя, разглаживая складки кимоно и обводя плечи. — Можете не волноваться, директор, это будет самая выгодная сделка из всех заключенных нами в последнее время — и самая приятная для моих постоянных пациентов, хм… У Мори подчиненных на порядок больше, и в опасные истории они влипают гораздо чаще. Я быстро дам им понять, что они зря работают так… Неаккуратно, — Акико улыбнулась с легкой жестокостью, и Танидзаки нервно дрогнул, прячась за плечами коллег. — И я продолжу свою работу в Агентстве, иначе Рампо будет из мести сдавать базы мафии полиции. Это неудобно, когда дело касается наших союзов — так сильно подставлять других, занимающихся менее легальной деятельностью эсперов, — она потуже затянула боло Дазаю и заботливо одернула рубашку Атсуши. — Даже не мечтайте так легко от меня избавиться — как только закончится мой медовый месяц и Мори-сан отработает все, что задолжал уже он — мне, — она стрельнула взглядом через плечо в своего скривившегося как от зубной боли жениха. — Я вернусь, и лучше вам быть здо-ро-вы-ми, — напоследок Акико потрепала по щеке белого как мел Джуничиро, игнорируя ревниво прижавшуюся к нему Наоми. Мори во время ее длящейся речи успел торопливо набрать кому-то из своих рыжих, чтобы подогнали машину — оставаться в больнице больше не было никаких сил, смотреть на физиономии детективов — тоже. По самым скромным подсчетам — а с математикой у Огая проблем не было — они проторчали здесь уже больше пяти часов, и цифры на воображаемом таймере продолжали расти. Мужчина сложил руки на груди и засек время, чтобы точно знать, сколько у его людей, поднятых по красной тревоге, займет промчаться по всем коридорам до нужного этажа, чтобы вызволить босса. Не засветить весь перечень полицейского розыска при этом было не менее важно — так что Акутагаву в первых рядах он не увидит — по крайней мере, не увидит, если у парня еще остались какие-то мозги и Расемон не занимался пожиранием своего же хозяина изнутри. Черные ящерицы вломились в холл через две минуты полным составом — Мори удовлетворенно кивнул сам себе и одернул манжету. Защелкали предохранители, мафиози рассыпалась веером перед ним и успели зайти в тылы, полностью беря в оцепление. Врачи и медсестры, мелькавшие прежде в коридорах, пропали, словно их и не было. Мори прошел сквозь ряд своих телохранителей, приближаясь к напрягшимся детективам, подхватил Йосано на руки, мурча мотивчик мафии двадцатых из фильма про чикагских гангстеров, и, не успел Тачихара опомниться, босс уже передал ему свою ношу — женщина оказалась у него на руках, с интересом рассматривая пластырь на его не раз сломанном носу. Мимоходом Огай чуть не вывихнул парню напряженное запястье, вырывая крепко сжимаемый пистолет из руки и убирая его себе в карман. — Усади в защищенную машину мою королеву и отвези на базу; накорми. Через час подчиненные всех уровней — от главарей до шестерок — должны быть готовы к тому, что прибудет швея с помощницами и обслуживающий персонал, — лицо Тачихары приняло загадочное выражение, этакую смесь непонимания и страха, но Мори даже внимания на нее обратил, переводя взгляд на заскучавшую Йосано. — Милая, ты предпочитаешь свадьбу в храме или в свадебном зале где-нибудь в городе? Приглашения рассылаем по почте, через личные встречи или с курьерами? Нам нужно согласовать список гостей — желательно сегодня же! Надеюсь, двух недель на подготовку хватит, — Огай привычно запустил руку в волосы, отводя непослушные пряди с лица, возвращаясь из образа небритого хирурга в свое мафиозное альтер эго. — Честно говоря, мне еще нужно будет сделать быстрый ремонт в большой квартире и выбрать место, куда мы уедем, — мужчина начал загибать пальцы, подбирая места, но прервался и круто развернулся на каблуке. — Фукудзава-сан, я надеюсь, формальности вроде заявления об отпуске можно будет оформить задним числом? — Огай полубоком встал к детективам, которые молча слушали его бормотания, жались друг к другу и настороженно оглядывали вздыхающих от усталости — длительное поддержание стойки с оружием наголо было не самым простым делом — мафиози. Серебряный Волк пришел в себя первым, кашлянул, привлекая всеобщее внимание, скорее по привычке отмечая тех, у кого дернулась рука с оружием. — Я пришлю Куникиду с бумагами, встречу согласуем позже. Разрешите своим людям уже выйти из стойки — я не планирую уходить отсюда в бинтах или прикрывая кого-то из своих только потому, что у ваших ребят нервишки пошаливают от непонимания происходящего. Не забывайте — вам еще предстоят объяснения с ними, — Фукудзава опустил руки вдоль тела и на всякий случай расслабился полностью, готовый в любой момент молниеносно прореагировать. Мори мгновение помешкал, но потом поднял руку — по одному только этому знаку его люди один за другим выпрямились и убрали оружие, отходя с дороги детективов, открывая им путь на выход. Дазай хмыкнул и сделал шаг назад, пропуская вперед себя семейство Танидзаки, прикрывая им спину и позволяя Атсуши прикрыть свою. Мафиози медленно расступились, отходя к стенам коридора и пропуская процессию, сложили руки за поясницей, как их приучали с первого дня работы в мафии. Осаму мимоходом подмигнул довольно устроившейся на руках у рыжего парнишки Акико и, не удержавшись, послал воздушный поцелуйчик мигом вскипевшему Чуе, подпирающему стену в той же позе, что и остальные. Акутагава обменялся любезным взглядом с Накаджимой, а потом за детективами закрылась дверь, и редкий в этот час персонал больницы выдохнул с облегчением, потихоньку начиная снова просачиваться в коридоры, словно ничего и не было. Уровень напряжения упал почти вполовину. — Нам нужно сделать целый ворох дел! — неожиданно воскликнул до отвращения бодрый Мори, и, вскинув руки, крутанулся на месте, словно не мог сдержать своих эмоций. Мафиози, прежде сохранявшие подчеркнуто торжественную атмосферу, непроизвольно подались назад, вжались в стены, словно почувствовав опасность. Босс их не разочаровал: — Тот, кто провинится в эти две недели, будет послан передавать Кое-сан приглашение на свадьбу — чем раньше она узнает, тем больше людей умрет, подумайте над этим во время поездки. По машинам и бегом, бегом работать, — в порыве Мори хлопнул пару раз в ладони, чего не бывало обычно, если с ним не было Элизы. — Мне нужно, чтобы в моем кабинете собрали журналы со всех свадебных салонов города! Все варианты храмов для проведения церемонии! Меню для банкета! Подарки! Обсудите и предложите все, что придет в голову! Тачихара, пошевеливайся, я больше не могу заставлять мою богиню ждать! — Мори не удержался от новой выходки, и, едва не убив этим жестом всех собравшихся на данный момент подчиненных, подцепил личико Йосано и обменялся с ней, едва сдерживающей хохот, коротким поцелуем. — Если бы ты был так же активен и сосредоточен, когда планируешь незаконные задания для своих Исполнителей, Йокогама уже давно бы не устояла и перешла бы под твой полный контроль каждой своей структурой, — поделилась она мыслью с тихим смешком, игнорируя невольно оказавшегося слишком близким свидетелем их воркования, но старательно притворявшегося камнем, соответствующе посеревшего Мичизо. — Я не настолько садист, чтобы заставлять всех выдерживать такие темпы день за днем — иначе сил на особые случаи не хватит. Нерациональная трата людских ресурсов — это не то, в чем меня удастся обвинить, согласись, — хоть и сдержанно пышущая, нежность босса могла сбить с ног непривыкших как к его близкому положению, так и к столь обильно проявляемым чувствам. Некоторых от зрелища уже начинало пошатывать, у нескольких красноречиво зеленело лицо. На очередном коротком поцелуе Тачихара едва не рухнул от переизбытка чувств и играющего в крови ужаса — он за последние три минуты увидел достаточно, чтобы однажды боссу в голову пришла гениальная идея поцеловать и его — перед смертью. Йосано, уловив изменения, легко соскользнула с рук готового провалиться в бессознательное состояние парня, твердо встала на ноги и обвила руками шею своего мужчины. Детективы многое потеряли, так и не увидев, как распластываются по стенам легендарные Исполнители мафии и карательный отряд, не выдерживая зрелища игрищ влюбленного босса с избранницей, с хладнокровием и крепостью желудка, переплюнувшей практически всех присутствующих. — Теперь-то точно можно ехать, не правда ли? — Йосано в последний раз коснулась губами губ слегка опьяненного ее близостью мужчины и легко отстранилась, устав от частично разыгрываемого для зрителей спектакля. Сделав пару шагов к выходу и с самым невинным видом оглядевшись вокруг, она прижала тонкий пальчик к подбородку и с хитрыми нотками в голосе выдохнула: — Или уже можно начинать лечить присутствующих? Некоторые, прежде не сталкивавшиеся со способностью доктора Йосано и не верившие в слухи, на свою дурость тут же согласились — их было достаточно, чтобы ближайшие двое суток могли стать для Акико самыми счастливыми. Настолько счастливыми, что Мори даже разрешил бы любимой женщине отщипнуть еще пару деньков от времени на подготовку к свадьбе и заняться вплотную практической деятельностью по оказанию первой помощи всем нуждающимся в ней. Огай торжественно кивнул своим мыслям и, галантно предложив спутнице свой локоть, предпочел удалиться вперед всех — его ждал личный водитель и как раз один из бронированных безопасных автомобилей. Те, кто устоял от первых эмоциональных атак, сейчас, после ухода своего начальника, на время решились присесть на скамейки — их неожиданно охватила непонятная слабость, задрожали коленки, и почувствовался липкий холодный пот, стекающий вниз по спинам. Чуя, более-менее просвещенный о лечебных методиках Йосано-сан, надвинул шляпу на лицо и мысленно помолился за упокой душ ее будущих пациентов. Свадьба босса, представлявшаяся всем масштабной катастрофой, в его понимании приобрела черты Апокалипсиса.***
Свадебное кимоно, одно из многих за этот памятный день, надоело страшно, бесконечной тяжестью повисло на плечах. Мори с нескрываемым удовольствием и вздохами разоблачался, скидывая в руки подчиненных ложащиеся друг на друга слои ткани, доверяя им развесить все, как полагается, без его контроля. В соседней комнате примерно тем же самым в компании Гин занималась Акико, однако он ни капли не сомневался — его удивительно молодая супруга делает это куда веселее, нежели он сам, да и компания у нее менее зашуганная, чем у него. Свадьба удалась, в этом он был убежден — как и еще несколько сотен пришедших на торжество гостей. Разъяренная Кое, от которой удалось до самого конца скрывать, чего это все без конца носятся, ворвалась в храм уже после окончания церемонии. Брак был заключен, но эпическая битва все равно имела место быть. Как Акико пронесла свой любимый тесак для расчленения незамеченным под свадебным платьем, можно было только гадать, однако он оказался как никогда кстати, когда гейша стремительно атаковала, метя не то в Огая, не то все-таки в его избранницу. Беспомощная из-за наметившегося в их рядах раскола мафия смогла лицезреть, как новая супруга босса защищает — отстаивает — своего мужчину и звание единственной достойной носить фамилию Мори, наплевав на угрозу испортить все внутреннее убранство храма или оказаться раненой. Прическа Кое после этого сражения претерпела серьезные изменения, став непривычно короткой. Рампо, отлично знающий, что никто из женщин не допустит посторонних и лишних жертв, безбоязненно принимал ставки в процессе и в итоге остался в плюсе. Злые языки впоследствии преобразовали историю отношений этого трио таким образом, что чувства в прошлом были у Озаки с Акико, а Огай — просто демон-разлучник, гнусно укравший Йосано в каких-то своих корыстных целях, оставив Кое с разбитым сердцем горевать о своем светоче во тьме мафиозной организации. Гейша, узнав об этом, долго и усиленно прочесывала ряды сплетников, но те уже в очередной раз пережевали произошедшее и отдали обросшую новыми подробностями легенду на растерзание низам организации, у которых была связь в органах — так она просочилась и в полицейское управление, и в Бюро по делам эсперов. Дазай, который приложил ко всему свою руку — а как иначе — только хитро поглядывал на невозмутимого Рампо, подтверждавшего чуть ли не каждую из всех имеющихся версий полиции — из мести боссу Мафии; не просто же так весь свадебный вечер детектив лучился самодовольством и потягивался с таким видом, словно все торжество — в его честь. Любители женских страстей, обуреваемые чувствами, передавая историю о запретной любви из уст в уста, искренне сочувствовали Кое-сан; часть женщин даже украдкой писала ей признания, но это всплыло уже значительно позже. Пирушка прошла по всем законам торжеств такого типа — все получили положенные подарки, высказали новобрачным поздравительные тосты, стараясь не выходить за рамки воспитанности — статус жениха сказывался. Неприлично одетых не было вовсе: все до смерти боялись, что новобрачная, имеющая свои представления о самом счастливом дне в своей жизни, превратится в фурию прямо посреди праздника, увидев чей-нибудь дешевый деловой костюм. Мори тайком держал ее за руку почти весь день, не считая бесчисленных переодеваний, и жертв удалось избежать. Репутация же человека, который любое действие совершает из точного расчета, заставила прибывших деловых партнеров и других мафиози думать, что Мори припрятал туз в рукаве и невесту выбрал из выгоды, а не поддавшись чувствам — Акико такие мысли в чужих головах устраивали, тем более, что за ее плечами негласно стояло ВДА, а ВДА не менее негласно курировало Бюро. Цепочка связей и список выгодных делишек, которые можно было провернуть, казались бесконечными. Некоторые всерьез задумались, почему никто не пытался подобрать к кому-нибудь ключики, когда был шанс, а теперь поезд ушел — Мори прикрывал детективам тылы, не подпуская конкурентов на ракетный выстрел; сказывались и известия о давней работе с Фукудзавой. Чем дольше все размышляли, тем более логичным казался им Огаев выбор спутницы жизни, ну, а что омерта запрещала выдавать куда не надо сведения, так детективы и сами слишком многое хорошо знали; от цепных псов правительства и лично босса Танеды чего-то другого и не ожидалось, и все пришли к выводам, что чем дольше они не будут трогать три столпа порядка в Йокогаме, тем безопаснее им будет житься на своей территории. Устроенные вечером фейерверки по своим масштабам переплюнули любые городские — денег на свадьбу босса не считали, любое праздничное событие внутри организации случалось слишком редко, а уж заключение столь прочного союза и вовсе требовало должного вложения. Мафия отрывалась, как ей редко позволялось, но абсолютно в рамках закона, без пальбы из всех стволов, хотя пару раз пьяные дураки пытались найти за поясами отсутствующие у них пистолеты — если случилось попасться в этот момент на глаза Мори, слово «дисквалификация» было максимально подходящим для описания налета особого отряда помощников-организаторов на брыкающееся, разящее алкоголем тело. Куникида под шумок сдружился с Чуей — алкогольные продукты им обоим были показаны только в виде исключения, в небольших дозах, но за праздничным столом никто не считал, сколько было выпито и съедено. Не умеющая пить парочка, в какой-то момент привалившаяся друг к другу и затянувшая песни, перемежающиеся с руганью на Дазая, стала новым идолом любителей запретных однополых отношений; позже в дело вмешался разрумянившийся от шампанского Атсуши и увел коллегу куда подальше от окруживших его сплетников, наделавших компрометирующие снимки. Дазай, взявшийся забирать оттуда же Чую, изобразил окончательно убитого предательством бывшего и в итоге получил от Накахары бутылкой в голову. На этом разговоры и фантазии о любовных страстях среди гостей закончились — по сути, так и не начавшись. Когда официальная часть празднества, где фигурировали приглашенные более чем с половины страны гости, была окончена, супруги наконец-то добрались до заваленных нарядами комнат; сил у них было чисто чтобы раздеться и упасть в постель — если повезет, то общую. По крайней мере, у Мори, измотанного торжеством, но счастливого. В голове уже билась крамольная мыслишка попросту свалиться где-нибудь подальше от чужих глаз — лишь бы горизонтально, лишь бы без особых опасений за репутацию. Однако при мыслях о том, что сделает с ним Акико, если он не доведет свадебную программу до конца, сознание его раз за разом прояснялось, а сон отодвигался на более позднее время. Загнанный в эти две недели до полумертвого состояния Тачихара вытолкал из комнаты других помощников, расправил последние складки на развешенных костюмах, собрал их, после чего вышел сам и закрыл дверь. Мори, устроившийся в постели, уже практически выдохнул и расслабился каждой косточкой, когда со стороны смежной двери послышался щелчок замка и смех. Акико, попрощавшись с Гин, держащей ворох вешалок, грациозно переходила в спальню супруга, одетая в одну сорочку и изысканное белье, покачивала крутыми бедрами и соблазняла его, сильнее распаляя и без того разгоряченное сердце и рассудок. У Огая, прежде подумывавшего о том, что так и умереть недолго, снова неожиданно прибавилось сил и даже вроде бы пропала многолетняя усталость; однако на границе сознания мелькала недалекая от правды мысль, что этот прилив жизненных сил — в последний раз. В следующий он в прямом смысле упокоится с миром. — Пришло время отдавать набежавшие долги, муж мой, — церемониальное обращение не оттолкнуло и даже наоборот — Мори прикусил губу, припоминая, что всякая подобная фраза из этих уст звучала, как синтезированный с афродизиаком наркотик — сначала тебя накрывает бешеным возбуждением и удовольствием, а потом нещадно ломает. Не соглашаясь признавать абы какого мужчину, Йосано не баловала представителей противоположного пола какими-либо приятными прозвищами вообще, если желала указать им их место. Но с ним она плавно дошла до той точки взаимоотношений, которой он никогда не решился бы хвастаться кому-либо — все это только для него. Женщина забралась на кровать, довольно щурясь в предвкушении, стараясь не поскользнуться на гладком шелке. Мори тоже сел и охотно потянул ее к себе на колени, кончиками пальцев скользнул по бархатной коже бедер и вверх, оглаживая узкую талию и большими пальцами лаская ребра, пробравшись под просвечивающую ткань распахивающейся сорочки. Йосано первой потянулась к нему за поцелуем, и ее любимая яркая помада клеймом замарала губы и ему. Оторвавшись друг от друга, они, задыхаясь, смеялись. На мгновение Огаю показалось, что они снова в маленькой съемной квартире, позади — тридцать часов операций, а Йосано только-только отбросила прочь тетрадь, по которой готовилась к зачету по его предмету. Его тетрадь. — Я задолжал тебе много признаний и за прошедшие годы, и еще тогда, когда мы были вместе. Но лучше ведь по порядку, верно? Мы так и не смогли поговорить спокойно за все время подготовки к свадьбе, хотя ты имела право послать меня к черту еще когда увидела на разбирательстве, — губы Мори дрогнули, искривились в ироничной улыбке, но если он и насмехался, то только над самим собой. — Может быть, мою участь смягчит то, что за прошедшие годы я так и не смог выбросить из головы ни тебя, ни твои слова. Я люблю тебя, словно и дня не прошло с той поры, нет, даже сильнее, и надеюсь, что и ты по-прежнему испытываешь ко мне те же чувства. И что под венец ты шла не из благодарности, — он не краснел, как мальчишка, но определенную долю смущения все-таки ощущал и, несмотря на улыбку, встретиться с ней глазами решился лишь уже после того, как договорил. Йосано довольно щурилась. Мори чувствовал, что ей тоже есть что сказать. — Хорошее начало, муж мой. Правда, если бы ты сказал это, когда мы вышли в коридор после слушания комиссии и дождались моих коллег, чтобы поговорить в их присутствии, я думаю, у них даже вопросов не было бы, — женщина навалилась, укладываясь, устроилась у него на груди, лениво коснулась волос длинными пальцами. — А так пришлось тратить время и на пальцах объяснять, что к чему и когда мы с вами успели обо всем договориться, профессор Мори. — Как давно ты меня так не называла, — Огай улыбнулся, ощущая приятное покалывание ностальгии во всем теле. — Будешь мне мстить за то, что я снова сначала делаю, потом говорю? Или припомнишь, что я так и не получил твоего прощения после той ссоры? — мужчина прикрыл глаза, прижимая к губам тонкие пальчики, отмечая свежий маникюр и мягкую, приятно пахнущую кремом кожу. — Я был испуган твоим рвением тогда, после операции — это могло обернуться проблемами для нас обоих. Ты ведь знала, как смотрят на тех, кто нарушает запреты — а мы только этим и занимались. Хотя это не извиняет меня тоже — я надавил на больное. Напомнил тебе, что в мире мужчин ты — просто женщина, — ее острые ноготки немилосердно прошлись по его щеке, оставляя красные следы-царапинки. — Ах, как ты жестока, Кико-чан! Но это я в тебе тоже люблю… Он не помнил, как попал в особый круг руководителей мафии, как у него появился этот «особенный» пациент — вечно с телохранителями, как и многие его клиенты, но от всех остальных его отличала манера держаться; этот человек привык быть на вершине иерархической преступной пирамиды в одиночестве, и вся тяжесть совершенных преступлений, тысяч приказов, за которыми следовали горе, огонь и смерти, оставили на его немолодом лице неизгладимый след. Одновременно с этим предыдущий босс ничем не выделялся из толпы остальных мафиозных деятелей, он не стал настолько знаменит в остальном мире, чтобы его самого боялись — роль пугал играли его помощники, подчиненные, а он был мозгом этого монструозного организма, названного Портовой мафией и держащего в кулаке все западное побережье Токийского залива. Как и его сын, впрочем. А Мори ведь когда-то и правда заботился о мальчике — даже купил ему то черное пальто в приступе симпатии и жалости — Осаму вечно мерз, но работал, как машина, пройдя от самых низов вверх по карьерной лестнице, по себе зная, что значит быть пушечным мясом и какая разница между толковыми кадрами и налипающим мусором, который быстро отсеивается, попросту умирая. Но если старика-босса боялись скорее за его злой гений и спокойно спали, не ожидая казни во сне за свои грехи — потому что спустя полтора года наблюдений у врачей дальше кровати ему было уже не уйти на своих двоих — то с Дазаем все работало иначе. Мальчишка мог разбудить какого-нибудь приговоренного чисто ради того, чтобы несчастный увидел, от чьей именно руки падет — а уже потом были сломанная челюсть и три выстрела, сделанные почти детской рукой. Его преступления исчислялись десятками, сотнями. И в этой черной, невыносимой подчас своими порядками, кровавой организации, он становился новым солнцем — тоже черным. А потом Мори попросту прервал его восход и занял кресло босса, перевернув устоявшиеся порядки с ног на голову, действуя где силой, где обманом, а где и просто расправляясь со своими соперниками и недовольными. Ему нужна была власть, чтобы работать дальше, изучать большее, двигаться навстречу новым технологиям, новой власти и неисчислимым потокам денег. Ему нужны были эти люди — исполнители его воли, способные приструнить любого, готовые отдать жизнь, признающие его авторитет и его власть над ними. Ему… Нужно было что-то необычайно масштабное и хитросплетенное, чтобы доказать себе и другим, конкурентам — он не какой-то слабак. Он умен и хитер. Уж не хуже мертвого старика, пеплом покоящегося в урне на кладбище. Быть бессильным актером заднего плана надоело еще тогда, когда он не смог дать любимой женщине все, чего она желала — будь у него тогда своя собственная больница и первоклассная аппаратура, он бы не просто дал Акико возможность лично оперировать от и до — он бы любого специалиста, любую технику ей предоставил, не гнушаясь давления и шантажа для достижения цели. Ради любви было не страшно даже убить кого-нибудь в высших структурах и изменить порядки на государственном уровне — что уж говорить про такую жалкую тварь, как предыдущий босс. — Как у новой хозяйки, в Портовой мафии обязанностей у тебя пока будет не так много — возможно, присутствие на некоторых приемах, взятие на себя роли управляющей парой сторонних мафиозных групп, занимающихся легальной работой для не совсем легальных целей. Втягивать тебя в совсем темные делишки тоже не хочется — я почти уверен, что пес Фукудзавы притащит мне в зубах договор, по которому они устроят мне какую-нибудь пакость, если я попытаюсь утянуть тебя на дно или омерта обернется мне боком… — Мори легкими поцелуями коснулся тонкого запястья новоиспеченной супруги, глядя с любовным теплом на дне темно-красных глаз. — В одном Кое была права — женитьба на женщине не моего круга принесет много хлопот. Но она же позволит мне создать личность, отличную от личности босса, и мы сможем жить спокойно. Об этом не волнуйся — домой буду приходить чистеньким. А тебе вовсе не придется идти на сделку с совестью и покрывать моих людей. Максимум — сможешь проводить время за их лечением. Такая редкость… Способность исцелить — настоящий бриллиант в коллекции способностей, — лицо Мори стало задумчивым, однако Акико уже решила, что такой поворот ее совсем, совсем не устраивает — не в этот день. — Ты всегда такой болтливый в постели? Ни минутки для себя, все для организации? — Йосано выглядела очаровательнейшей особой, как и всегда в моменты сильного умиления — обычно такое выражение лица она делала, только когда что-нибудь неожиданно по-детски простодушное делали Кека или Рампо. Однако умеющий видеть больше, да и привыкший к тому, что его возлюбленная не гнушается пользоваться масками, Мори мгновенно различил весьма стервозный блеск в ее темных глазах и смиренно смежил уста, ощущая прокатившийся по спине холодок — Акико умела напугать даже его самого. Сев на обтянутые шелком бедра супруга и сжав коленями его бока, женщина бесстыдно скользнула ладонью по рельефному животу и вверх, до груди, ощущая нежный жар кожи и участившееся биение его сердца. Улыбка сама собой легла на губы, когда она подняла взгляд на нетерпеливо следящего за каждым ее движением мужчину. Было очевидно, что открывающийся вид на ее четко обрисованное прозрачной материей тело его более чем устраивал. — Отлично держишь форму, хоть сейчас на операцию, — она облизнула губы, с которых практически стерлась помада, перекочевав неровными мазками на губы супруга, и выдохнула с томными нотками: — Что ж, профессор… Едва ли я смогу порадовать вас кухонными изысками в нашем новом доме. Но мне определенно уже сегодняшней ночью следует дать вам пару уроков любви… И молчания. Пусть из храма я вышла за плечом супруга, как полагалось по обычаям, но это не значит, что теперь, когда мы наедине, я намерена отдавать всю власть в одни лишь ваши руки, — Йосано снова облизнулась и, поерзав, наклонилась, осыпая короткими поцелуями губы с готовностью ответившего ей мужа. Думать так об Огае было для нее ново, волнительно, но безусловно приятно — теперь она сможет оторвать голову любой стерве, посмевшей оглянуться на его подтянутую фигуру, на вполне законных основаниях. — Всегда готов исполнить любой каприз моей королевы, — Мори целовал ее в ответ, уловив рвущееся из женщины нетерпение, а сам неторопливо поглаживал высокие пышные бедра, то играя с тонкими краями ее белья, то выскальзывая пальцами и скользя подушечками прямо по сорочке, больше распаляющей его голод, нежели лишь соблазняющей — он уже слишком давно соблазнился. Ему хотелось руками запомнить ее всю, каждый нежный изгиб, каждую мягкую округлость, добраться до самых сокровенных секретов любимого тела, открывая их для себя, словно в первый раз. Каким бы уставшим Мори ни был, что в прежние годы, что теперь, но это интимное уединение с его уже законной супругой всегда придавало ему сил. После они еще поговорят о делах, обменяются опытом. Обсудят новые материалы для проведения операций, присмотрят новые нитки, исследуя, как далеко продвинулась официальная медицина в стране. Может быть, придут все-таки к решению открыть свою клинику. Быть может, совсем маленькую. Для удовлетворения души и пары десятков нетрудоустроенных медиков в Йокогаме. Но сейчас, в эти самые минуты, весь мир сузился до одной комнаты и превратился в два источника разгорающегося огня страсти, которые стремились как можно скорее воссоединиться, снова стать целым, которое по какому-то жестокому решению судьбы было разделено на мучительные в своем одиночестве годы. — Мне нужно личное дело Йосано Акико, — работник, которому он отдал приказ, смотрел на него, как на идиота. — И все секретные доклады на ее имя, — Мори спохватился, когда увидел осторожные поползновения бледной от нехватки света ладони в сторону кнопки вызова охраны, и показал выданный ему пропуск. Глаза мужчины-секретаря распахнулись в удивлении широко-широко, и он тут же вскочил со своего места, без дальнейших вопросов несясь в архив. Огай лениво облокотился на стойку, а, увидев себя в отражении одного из развешанных на стенах зеркал, поправил сбившийся шарф и завернувшийся от порыва ветра воротник пальто. Спустя двадцать минут не самого приятного ожидания, когда Мори уже обзавелся бумажным стаканчиком с плохеньким кофе из стоящего тут же автомата и успел создать в старом, нещадно облезающем кожзамом диванчике вмятину, аккурат по своей фигуре, секретарь вернулся. Папку из его рук мужчина практически выхватил и тут же поднялся, без дальнейших церемоний забирая всю документацию, связанную с носителем имени, с собой, напоследок поблагодарив несчастного клерка кивком головы и мысленно ставя галочку если что прикончить эту бледную поганку — чем меньше свидетелей, тем меньше шансов, что информация пойдет дальше по внутренним каналам куда-нибудь, куда ей идти не следовало бы. Выбросив в урну на улице так и не пригубленный, воняющий горечью кофе, мужчина нырнул в нутро машины — даже он услышал, с каким облегчением вздохнул его рыжеволосый водитель, прежде чем поднял все стекла и тронулся с места, увозя начальника подальше от проклятого вообще-не-тайного архива. Уже проехав половину пути к базе, Огай решительно открыл папку, автоматически провел пальцем по маленькой фотокарточке на обложке. Сделанное изображение относилось к временам учебы, не позже — на нем Йосано все еще была стрижена не так строго, как стала предпочитать делать это теперь, после своей работы с военными. Он принялся переворачивать страницу за страницей — глазами объял всю ее жизнь, собранную в сухих фактах на бумажках с правительственной маркировкой, сверяя события одновременно и с имеющимися секретными докладами и суперсекретными приказами в отношении Акико. Горькая усмешка ломко искривила обычно красиво сомкнутые губы — очень много в процессе чтения он видел до боли знакомых фамилий, нередко — на одном листе. Торговец наркотиками, владелец подпольного казино и за ним — хозяин борделя, одновременно с тем являющиеся такими же, как они, носителями белых халатов, имеющими вполне себе законные личины. Все трое в свое время были рядом с его Акико, и все трое успели зарекомендовать себя в военных кругах, как борцов за правду и справедливость. Рыцари без страха и упрека… Хотелось плюнуть куда-нибудь в зону особенно высокой концентрации приевшихся иероглифов. Мори надеялся, что все они неплохо жили после того, как очернили его ученицу, для которой закрылся целый мир. Мир, ради которого она жила, который был для нее всем, в который она рвалась и ради которого была согласна отказаться от души в угоду науке, ради которого она согласна была и от любви отвернуться, если уж говорить на чистоту. Закрыв папку, Огай отложил ее в свой портфель и потянулся вперед за обычно остающейся для него совершенно непривлекательной сигаретой. Через отвратительно четко осознаваемые им мгновения одного сокращения сердца, стекло с его стороны осыпалось внутрь. Еще какие-то доли секунд он так и оставался в принятом ранее не совсем удобном положении, прижавшись лбом к чехлу водительского сиденья; потом, как можно естественнее имитируя смерть, сполз на пол и замер. Тачихара, заранее проинформированный на случай подобного происшествия при этом выезде, изо всех сил газанул и помчался на базу, вихляя в потоке машин, будто и не боясь обмотаться вокруг какого-нибудь столба и угробить их обоих наверняка. Свернувшийся на полу, Мори прижимал перчатку, с которой он за день так и не расстался, чтобы нигде не наследить лишний раз, к кровоточащей ссадине на затылке. Стрелять в машину, устроившись на ехавшей по другой стороне дороги фуре — это очень сильно рисковать, даже если выполнять такой трюк будет первоклассный специалист по части убийств. Мори мог бы с гордостью сказать, что лучшие специалисты побережья были именно в его организации, но тогда стоило признать и то, что в этот раз стрелок был выбран из толковых ребят — мужчину спасла лишь случайность и определенный уровень готовности к такой неприятности, как эта. За все эти годы никто так близко к его убийству еще не подходил, даже присно памятный Дазай, который одно время норовил испытать свои силы на выбившемся в боссы чужаке — не считая десятка случаев, когда Огай просто просыпался, глядя в дуло наставленного на него пистолета. Но Осаму всерьез никогда не хотел возиться со всеми обязательствами босса, так что, проверив, что каждый из них со своей работой вполне справляется и не мешается мельканьями на периферии — они почти тут же разошлись полюбовно. Теперь все было иначе — прикончить его хотел отнюдь не Дазай. Дело все больше требовало ускориться. Сорочка отлетела в сторону в первую очередь, и, как бы ни хотелось насладиться красотой белой мраморной кожи, Мори не спешил избавляться от остальных предметов комбинации, провоцируя самого себя и одновременно понимая, насколько тонко подчеркивает темное белье красоты женского тела, не столько фокусируя внимание на конкретных зонах, сколько напротив пробуждая здоровое любопытство. Налюбовавшись вдоволь, как тонкие черные лямки съезжают по белой коже плеч к сгибам рук, подчиняясь движениям его пальцев, Огай подцепил хитроумную застежку, расположившуюся между чашечек. Акико не мешала ему и лишь свистяще выдохнула, когда небольшая упругая грудь легла в ладонь мужчины — тепло кожи и прохлада длинных пальцев заставили возбуждение усилиться. Смяв пальцами нежную кожу, Мори нетерпеливо приподнялся, подложил подушку под спину поудобнее, наслаждаясь возможностью не изображать из себя жадного до секса мальчишку, который торопится вбить желанную женщину в матрац, и потянул супругу на себя, вдыхая окутывающий ее запах. От теплого дыхания над ухом и томных стонов, сопровождающихся нетерпеливым ерзаньем, все тело волнами охватывал жар, и Огай не решился ему противодействовать или сдерживаться. Зубы сжались на соске до того резко, что от болезненных ощущений Йосано ахнула, однако он тут же загладил вину, облизал след от зубов и присосался, сменяя болезненное жжение ощущением куда более приятным. Акико мгновенно раскраснелась от этой ласки — ее слабости были слишком хорошо известны — и теперь могла жаром своего тела поджечь, кажется, все предметы в спальне, но в ответ на ее страсть запылал только Мори, поглощенный бесконечным любованием, тонущий в собственной нежности и равным по силе желанием обладать той, что он когда-то потерял. Не в силах сдерживаться, Йосано задрожала, задергалась, кусая губы и впиваясь ноготками в сильные плечи. В порыве они перекатились, Мори навис над женщиной, ведя ладонью вниз по телу, лаская взглядом радующие глаза округлости. Скользя в меру неторопливыми поцелуями по тонкой шее вниз, к груди, обхватывая губами и зубами раздразненные в ожидании продолжения ласки соски, он был полностью опьянен. Его Акико стала невероятно привлекательной женщиной. Большая удача, что за эти годы никто так и не смог подступиться к ее сердцу. И если реакции не высочайшего уровня симуляция, то и к телу тоже подступились не многие. При мысли, что он, быть может, первый мужчина за продолжительный промежуток времени, настроение у Мори повысилось еще сильнее, чем до этого, и к продолжению ласки он отнесся со всей имеющейся у него ответственностью — первый раз после перерыва обязан быть нежным, а уже потом можно будет бросаться друг на друга истосковавшимися зверями. Хотя, Кико могла быть и не согласна на такое — но он всегда был готов корректировать планы под новые обстоятельства. От густеющего запаха возбуждения и тяжести в паху вело голову. Мори не помнил уже, когда ощущал желание такой силы в последний раз, а ведь красивых женщин вокруг него было в избытке. Однако запах именно ее кожи с втертыми в них маслами, мускусная нотка пота, соленая — смазки… Он рвано вдохнул, пробуя кожу на вкус, скользя языком по ложбинке между изящно намеченными кубиками верхнего пресса прямо к пупку, легко вылизывая его по краям, прежде чем проскользнуть прямо в ямку, от чего Акико поджала пальцы ног и задергалась, кусая ребро ладони. Как же восхитительно оказалось иметь возможность забыть обо всем постороннем и погрузиться в пучину сладострастия. Отдавая всего себя изучению и ласкам любимого тела, получая заслуженные отклики и ответные ласки, Мори с внутренним трепетом следил за тем, как после скользящего прикосновения чуть влажных пальцев мгновенно повысилась температура любимого тела — словно в лихорадке; как торопливо забилось сердце от полных подтекста прикосновений, и теплые ароматы возбужденного тела, вспыхивая в пересушенном воздухе, все больше стали дразнить обоняние. А чего стоили тонкие, полные мольбы и наслаждения звуки, исторгающиеся из горла, на котором трепетала бешено напряженная жилка? А блестящие глаза, скрывающиеся под веками, чтобы он не увидел, как они закатываются в моменты, когда удовольствие подталкивает к бессознательности? Следя за тем, как скатываются пряные капельки пота по гладкой коже, как от касаний Йосано непроизвольно втягивает живот, Огай ощущал себя демоном и подобно демону был готов украсть все, что только сможет, в том числе спокойствие и неискушенность, если таковые вообще имели место быть у его Кико. Акико тяжело простонала и дернулась, когда он устроился между ее разведенных ног и провел языком по влажному от пота бедру, огладил лодыжку, устраивая ее с большим комфортом для себя. Палец мужчины, словно издеваясь, настойчиво кружил по плотной ткани белья, уже восхитительно мокрого, но не прикасался к самым чувствительным зонам, от которых она могла бы лишний раз выгнуться на пике наслаждения; удовольствие было похоже на жалящих нервы пчел и сводило с ума, разрушая стены, возведенные когда-то. От вопиющей несправедливости женщина остервенело подалась бедрами навстречу, норовя получить большее прямо сейчас, готовая тереться о пальцы, стремительно теряя остатки терпения, которое и так не было ее коньком в последние дни. Но Огай, словно продолжая издеваться, только отстранился. — Как давно у тебя был последний партнер? — любопытство сгубило кошку; приподнявшись на локте, Мори поцеловал острую коленку и лизнул ямочку под ней, внимательно наблюдая за лицом супруги. Та чуть шире развела ноги, чтобы сердито глянуть на мужчину за вопросы в такой (!) момент; однако тут же покраснела яркой полосой и откинулась обратно на подушки, отчаявшись искать хотя бы каплю совести у такого человека, как Огай. Тот не сдержал смешок и согласился с мыслью, что его Йосано, нет, новоиспеченная Мори Акико-сан, только что выглядела до невозможного сексуально. Говорят, что в его не то чтобы почтенном, но все-таки возрасте, сердечные приступы могут настигнуть в самый неожиданный момент; однако, глядя снизу вверх вдоль всего тела, лежащего перед ним в этот миг, Огай был согласен умереть сию секунду — хотя бы и от эстетического наслаждения, а может быть, что и просто от любви. — Я уже и не помню, если честно. Целенаправленно я никого не искала, а все попытки свиданий вслепую заканчивались бегством партнеров, — неохотный ответ удивил хирурга своим содержанием, но тот остался весьма доволен, и его самооценка тоже стремительно поползла вверх. Его женщина не огорчит такой неприятной вещью, как появление любовника на пороге; хотя бы убивать в ближайшем будущем никого не придется — это было хорошо для запланированного появления его законной личины. — Если мне вдруг станет плохо от твоего великолепия — заведешь мое сердце заново, чтобы мы могли продолжить? — медицинский флирт был специфичным, но мужчина сопроводил слова скольжением губ по косточкам лодыжки. — Жду не дождусь, когда у нас будут силы, время и возможности, чтобы я даже такие нежные места смог должным образом обласкать, — он коснулся губами маленьких пальчиков на ногах, втянул один в рот, подняв полный темного знания взгляд на исказившееся лицо женщины, на ее бешено вздымающуюся грудь. — Ох, профессор… Ваше сердце, как мне кажется, сейчас в силах каждым клапаном просто перемолоть любую помеху, словно бесполезный мусор, — Акико вся сжалась, чувствуя себя уязвимой, когда поцелуи стали сыпаться в обратном направлении. Пышущий жар от ее кожи явственно усилился, к удовольствию Огая. — У вас странные фетиши, но это почему-то тоже… Не вызывает отвращения, — женщина краснела все сильнее и закусила губу, когда длинные, напоминающие чем-то лапы паука пальцы наконец-то подцепили резинку ее белья и потянули прочь. Прохлада была не самым приятным ощущением, пришедшим на смену жаркому влажному теплу, чего она не сказала бы об обходительных прикосновениях подушечек, коснувшихся ее напрямую, мягко растирающих смазку. Припухшие от обилия влаги и прилива крови половые губы так и просили ласки, и мужчина был рад уделить им заслуженное внимание. — Безумно возбуждает, что ты все еще зовешь меня так. А то, что ты столь тонко реагируешь… — Огай поцеловал одну ее подвздошную косточку, потом другую, приподнявшись на локте. — Дополнительная стимуляция займет время, не могу так долго ждать, — он легонько укусил ее мягкий бок, плавно погружая два пальца в пылающее лоно, одновременно с этим большим пальцем настойчиво массируя покрасневший клитор, растирая по нему густую смазку, чтобы не доставить ненужных неприятных ощущений. В ответ раздалось что-то вроде скуления, и он улыбнулся, ощущая себя единственным хозяином положения. У Акико задрожали и отнялись колени. То, что мужчина вытворял с ней одними пальцами, доводило ее до неистовства, до беспомощного трепета и судорожно сжимающихся на постельном белье пальцев, до жидкой лавы, ворочающейся пониже живота. Двуспальная кровать от ее метаний скрипела и ходила ходуном, рваные стоны и вскрики отскакивали от стен, глушились коврами и шторами, и, если снизу кто-то жил, он уже начал торопливо собирать вещи для переезда, делая заметки, что босс — вовсе не такой лентяй и слабак, каким он норовит казаться где-нибудь на уединенных встречах за закрытыми дверями кабинета. Когда внутри все резко сжалось и сверкающая молния, прокатившись по всему телу, ударила куда-то за глазами, Акико, вскрикнув, задрожала и выгнулась. Огай, тоже почувствовавший ее разрядку, слегка приподнялся и осмотрел результаты своих трудов. Пальцы были влажными, и он небрежно обтер их о простыни. Акико, приятно разнеженная, потянулась к нему всем телом, утягивая в новую череду поцелуев, старательно раздевая супруга до полной наготы, с наслаждением извиваясь, когда его член терся о нее. — Я хочу полюбоваться тобой за делом, моя прекрасная королева, — Мори усмехнулся и помог ей, согласно кивнувшей, подняться и опуститься сверху; полный блаженства и удовольствия стон несдержанно сорвался с губ обоих. С трудом смаргивая вспышки под веками, мужчина принялся старательно направлять ее и поддерживать, хотя от удовольствия перехватывало дыхание и сердце заходилось в груди — шутка про заведение сердца, кажется, могла стать и не шуткой вовсе, по крайней мере, он уже почти был готов к такому исходу. Тугая, влажная, горячая, гибкая — его прелестная ученица была пределом мечтаний любого мужчины. И оттого слаще было понимание, что она — только его, всем этим жаром и энергией, этими кружащими голову стонами и прикосновениями, поцелуями, запахом, маленькими руками, упершимися в его плечи, каждым выбившимся из прически волоском, малиновыми сосками и пышущими кораллом губами — яркие всплески красок на коже притягивали взгляд и просили внимания. Он то и дело придвигался, жадно целовал ее шею и грудь, руками помогал двигаться, забирая часть нагрузки. Едва ли прекрасная всадница сама понимала, насколько она хороша была в эти мгновения единения со своими растрепавшимися, липнущими к плечам темными волосами и блестящими в мягком свете капельками пота, с приоткрытым ртом, с дрожащими, бросающими тени на щеки ресницами, густо черными от туши и карандаша. Мори зацеловывал ее скулы и ушки, пальцами легко и приятно стимулировал клитор, несколько раз доводя Акико до рваных криков и диких судорог, от которых хотелось спустить ему самому. Она сбивалась на доли секунд и тут же контролировала свои движения снова, сжималась туго-туго, доводя Огая до рваного дыхания, и он в свою очередь непроизвольно норовил поторопить ее, оглаживал чувственное тело, сминал бедра и помогал сильнее ускориться. Когда сдерживаться и дальше стало невыносимо, Мори окончательно сел, легко поцеловал острое плечо супруги, прикусил кожу, оставляя небольшое красное пятнышко. Акико с удовольствием приоткрыла глаза, дрогнула и прогнулась в пояснице, когда широкие ладони мимоходом смяли ягодицы, огладили бедра и крепко сжали их. Удерживая ее тело в жестких тисках, нравящихся им обоим, Огай помог набрать темп и лишь довольно рассмеялся низким хрипловатым смехом, когда любовница кончила первой, вся сжалась вокруг него, напряженно царапая спину с глухими стонами. Прическа, и без того бывшая потрепанной, разрушилась окончательно, заколка слетела. Ему самому потребовалось еще несколько резких, почти болезненно рваных фрикций, чтобы кончить. Акико задрожала и прижалась к нему как можно теснее, храня ускользающее тепло. Мори нежно коснулся губами ее виска и вместе с ней упал на постель, подтягивая одеяло и укрывая им первым делом возлюбленную. Та свернулась подле него, выглядя действительно довольной, как кошка, потом пристроила голову на плечо, положила руку на грудь, и даже раньше, чем Огай успел предложить ей душ или одеться, она заснула, измотанная не менее чем он. Мужчина только похлопал глазами, приятно удивленный скоростью отхода ко сну — не иначе как в точках военных действий приучилась так спать, раньше ее было не уложить без какого-нибудь разговора, который дал бы время остыть и успокоить кипящую кровь. Отведя с лица непослушные прядки, Мори любовался ее нежно цветущей красотой. Потом крепко прижал к себе и снова поправил одеяло, подоткнул с другой стороны, чтобы уж наверняка. Они будут вместе, всегда — не смертным их теперь разлучить, разве что… — Пока смерть не разлучит нас, — одними губами проговорил мужчина услышанные сегодня слова. Акико в это мгновение закинула на него ногу и прижалась покрепче, довольно вздыхая. Сон в супружеской постели явно был ей по душе. «Но и это не точно, — тут же исправился Мори, не сдержав тонкой улыбки. — Не тогда, когда твоя женщина способна практически с того света вернуть, как новенького».***
Последнего киллера он убил лично, уловив его скользящую поступь в темном коридоре на самом нижнем уровне больницы, куда доступ был всего у двоих — у патологоанатома и его практиканта, ну и у него, в силу определенных обстоятельств. Откатить тело в морг к доверенному лицу было делом пяти минут — как приятно было иметь своих людей в структурах, способных сокрыть нежелательных мертвецов! После этого он вернулся в отведенный для разбирательства открытый со всех сторон кабинет — остальные как раз заняли свои места и успели заглянуть в папки краем глаза. Не считая ждущей в коридоре Акико, он был последним. По их лицам было ясно — его совсем не ждали. Скорее всего, все присутствующие уже давным-давно были в сговоре между собой — может быть, с тех самых дней, как они подставили эту женщину в первый раз. Мори благодушно — предвкушающе — улыбнулся присутствующим и предусмотрительно не стал пить из стакана, который перед ним поставили остальные. Незаметно оглянулся на панорамное окно за спиной, на стоящие на противоположной стороне дороги высотки — палить по нему было неудобно и поздно. Его люди в качестве подстраховки заняли места на крыше больницы, расположились на стоянке и следили за всеми входами-выходами, а также внимательно осматривали этажи зданий напротив конкретно этого кабинета и ведущей отсюда пожарной лестницы. Стеклянные комнаты были прекрасной ловушкой — лучше были только отели с такими вот окнами, там еще и свидетелей не бывало и снайперы действовали, практически не скрываясь. На всякий случай он ранее отдал приказ трем своим людям держать на мушке этих троих — захотелось этот приказ повторить еще раз, но с уточнением насчет летального исхода, ровно для полного спокойствия и удовлетворения собственной злопамятности. Судя по всему, подкупленные дурни пока что не чувствовали это свербящее между лопаток ощущение прилипшего к ним взгляда. Было даже немного обидно. Огай жалел, что ключевой фигуры этого спектакля — заказчика — здесь нет, и найдут его разложившееся, обтянутое спецовкой тело еще не скоро — может быть, не пришлось бы тратить столько сил, времени и фарса на никчемных дураков, покажи он им его голову, но в случае с Акико в игру вмешивались и совсем другие силы, которым он развязал руки, согласившись пролить свет на правдивые события как некоторой давности, так и настоящих дней. Мори, удовлетворенный сделанными приготовлениями, устроился со всеми удобствами в кресле, приготовившись к просмотру начинающегося спектакля. По тому, как сидела Акико, как она время от времени двигалась и опускала руки, стараясь совладать с обуревающими ее чувствами, даже он смог понять, что у нее ножи на бедрах — жирные свиньи, сидевшие с двух сторон от него, скорее всего даже не подозревали, что в любой момент им вполне могли обезглавить тушки, а потом опалить щетину и пустить на консервы. Наушник в ухе тихо пощелкивал — полиция, выдавшая его, внимательно слушала все происходящее и сверяла с тем, что было видно на камерах. Его главной задачей было то, чтобы Йосано сдержалась и не выкинула чего. Эти трое, а может и им подобные уроды, уже однажды запятнали ее имя. Теперь они делали это снова. Поводов для срыва у Акико — хоть отбавляй. В этой комнате из потенциально оставшихся в живых на ближайшие полгода на ее стороне был лишь он один. И, к счастью для них обоих, он тоже был в курсе жестов, которыми можно было бы незаметно передать ей сообщение. Акико ведь точно проходила курсы военной подготовки, прежде чем ее отправили в зону активных действий. Он несколько раз постарался привлечь к себе ее внимание. «Сохраняй спокойствие, оставайся на позиции», — она захлопала глазами, неуверенная, что ей не чудится. Мори повторил. Женщина опустила глаза и быстро подняла их снова. «Поняла». Вот за эту сообразительность и умение передать ведение операции он и полюбил ее когда-то.***
— Что это? — Огай недовольно тряс в воздухе недавно полученным с курьером письмом. Экстренно вызванные Исполнители и их замы теперь все как один опустили глаза в пол, кусая губы и еле сдерживая кто улыбки, кто смех. — Это приглашение, босс, — твердо и по форме доложила Хигучи, встав, как при докладе, держа руки сложенными на пояснице. — Мы все получили такие — от низших мафиози до вас, нашего непосредственного главы. Мы докладывали вам, что посыльные сегодня постарались добраться до всех и даже прорвали парочку оцеплений, чуть не сорвав нам задания. Не говоря уже о людях Озаки-доно, которые… — Это я понял, — нетерпеливо перебил ее мужчина и вскочил на своем месте, потом тоже сложил руки за спиной, успев нервно хрустнуть пальцами, начиная мерить пространство перед столом шагами. — Я спрашиваю, что за бред в них написан! — Мори был готов хвататься за голову — проклятая карточка одним своим видом вызывала мигрень, не говоря уже о выходке людей Озаки, да еще и написанное в послании… Быстрее бы домой, к ждущей его Акико. Она ему скажет, что вся эта массовая рассылка — лишь розыгрыш, и быстро вылечит головную боль бесподобной выпивкой и великолепно поданными закусками — в этом она разбиралась, как никто. — Никакого бреда, босс, — Хиротсу, тоже сложив руки по форме, еле сдерживал улыбку. — Я думаю, это ответный жест от Кое-доно. — Какой жест? — переспросил Мори, отвлекшийся от темы беседы на картины из своего воображения, где Акико в одном белье и белом халате сидела на кухне с бокалом, покачивая точеными ножками. Нашарив ручку кресла, Огай снова опустился на свое место и пододвинулся к столу, глядя на подчиненных поверх пространства, занятого этим самым великолепным предметом убранства его кабинета. — Ответный, — терпеливо повторил Рюро. — Я не думаю, что после вашего бурного и пышного воссоединения с нареченной она могла отреагировать иначе на согласие Фукудзавы-доно после случившегося омиай, учитывая, сколько слухов удастся загасить случившимся — одна эта разошедшаяся по всему городу история про нее и Йосано-сан — простите, Мори-сан — чего стоила. И, к слову говоря, я бы сказал, что нам повезет, если остальная верхушка мафии не увлечется этим свадебным бумом, — стоящая рядом со стариком Гин предательски покраснела и прикрыла глаза. Кроме Мори этого никто не увидел, но он отреагировал соответствующе сказанному и увиденному: под удивленными взглядами подчиненных мужчина со стоном уронил голову на сложенные на столе руки и почти провыл: — Это настоящая катастрофа! Если ваша фантазия буксует на женском белье, то вот вам сорочка Йосано: https://img2.banggood.com/thumb/view/oaupload/banggood/images/C5/8F/8f3e78ff-2a6d-9fe2-c162-aedae8930a21.jpg