Шрамы

"Now my head's splitting at the seams, And I don't know if I can. Here, beneath my lungs, I feel your thumbs press into my skin again" (Radical Face - Welcome Home)

Первый раз Рудый видит у неё шрам летом, когда духота сгущается над городом и балкой. Сухой воздух больше обжигает лёгкие, чем позволяет вдохнуть, и Рудый заезжает за ведьмами на микроавтобусе в числе других вовкулак, чтобы отвезти на прохладную речку. Рудый вряд ли когда-нибудь забудет, как Ирка поворачивается к нему боком, и в глубоком разрезе легкой майки, оголяющей лифчик, мелькает крупный шрам прямо под грудью. Рудый тогда замирает, отказываясь верить глазам, а ветер колышет майку, и шрам скрывается под тонкой тканью. Она говорит: - Завис? Она говорит: - Я понимаю, что в жизни оборотней мало девочек. Она говорит: - А вот купальник надену, что делать будешь? Рудый тогда молча приподнимает свою футболку, показывая точно такой же шрам ровно на том же месте. Она молчит до самого конца поездки. Ирка связывается с ним сама днём позже и ведёт себя так, будто ничего особенного не произошло, будто под самым сердцем у них нет отметин, должных соединить их бунтующие души. Хортица только смотрит пристальнее, вглядывается в него внимательно, когда думает, что Рудый не видит, и у неё на лице все раздумья написаны. Каждый раз, когда Ирка улыбается ярко, и весь вид её показывает, насколько она счастлива, у него в грудине судорожно бьётся и сжимается от мысли, что он должен быть не один такой, тонущий в этих глазах. Она говорит: - Не смотри на меня так. Она говорит: - Ничего не определено. Она говорит: - Я не верю в это. Рудый кивает и зовёт её в кино, зовёт в кафе, зовёт в ночной клуб и на вечеринки вовкулак. Ирка отказывается и отнекивается, Ирке некогда этим заниматься; у неё забот больше, чем она может разгрести. Хортицу несут туда буквально на плече. Рудый надеется, что это продлится как можно дольше. Первый раз Рудый видит у него шрам летом, когда небо всё сплошь серое и затянутое тучами. Ветер пронизывает насквозь и бросает в глаза пыль, поднятую с дороги. Рудый заезжает за ведьмами в числе других вовкулак, чтобы отвезти на Хортицу по поручению отца. Айт от скуки тренируется у Ирки во дворе, скрытый от простых людей искусным мороком. Змею не холодно, змей в одних штанах и с двумя кинжалами – по одному в каждую руку. Айтварас вышагивает, отражая воображаемые атаки и перетекая из одного состояния в другое; и сквозь морось, переходящую в дождь, Рудый замечает на его рёбрах отчетливо знакомую отметину. Змей улыбается, будто всё зная, и от этого в животе у Рудого скручивается тугая пружина напряжения. Он молчит до самого конца поездки, а Ирке надо бы что-то сказать, но она проглатывает слова, перекатывающиеся по языку. Когда до дома остается совсем ничего, она решается. Она говорит: - Не молчи. Она говорит: - Я знаю, ты видел. Она говорит: - Мне очень жаль, но я понятие не имею, что делать. Рудый кивает, у Рудого в голове хаос из разных мыслей, но всё, что он произносит: - Решать тебе. Она говорит: - Ещё ничего не потеряно. Она говорит: - Ты чудесный. Она говорит: - Ты ещё найдёшь своего человека. Она понимает, что заранее врёт, что для неё выбора как такого и не было, что всё решено давным-давно, и стыдливо отводит глаза в сторону. Рудый понимает, что она врёт, но только растягивает губы в слабой улыбке: для него выбора не было тоже - он всегда выбирал её.